492. РАСШУМЕЛСЯ БОР ЗЕЛЕНЫЙ Расшумелся бор зеленый Гибкими ветвями… Наделила мать Алену Черными бровями. Гнула, гнула их подковой, Поломала сильно, А глаза у чернобровой Напоила синью И вложила столько света, Что толкни — прольется. …Песня спета, недопета, Песня в небе вьется! 1959 493. ЛЮБАВА Жила-была девчонка Семнадцати годков, Она венки любила Из пламенных цветков, Из ярких златоцветов, Растущих в тишине, Каких немало летом На нашей стороне. Глаза у той девчонки С косинкой небольшой, Она любила песни И пела их с душой; Еще у той красавы Была одна краса: Пронизанная лентой Пшеничная коса! Я это знаю точно: За ближнею рекой В свои семнадцать весен Она была такой. По ней грустил мальчишка, Совсем сошел с ума, Ведь краше златоцветов Была она сама! 1959 494. «Бабьим летом гаданно и жданно…» Бабьим летом гаданно и жданно Праздную твой день рожденья, Анна! С птицами отлетными, что в стаях, И с цветами, что нельзя оставить Под метели ярые и вьюги. Я собрал их тут со всей округи В честь твою. Ты видеть их должна! Голубая, синяя волна, Белая и алая взлетают, Падают и вновь горят все вместе, Мечутся и вновь стоят на месте. Пятьдесят? Сто тысяч? Полных двести? Где их счесть? Не счесть! Все они в твою собрались честь. Будь здорова, Анна, будь здорова! Это имя — песня или слово?! 1959 495. «А ты, наверно, помнишь взморье…» А ты, наверно, помнишь взморье. Коль нет, так вспомни поскорей. Быть может, Синее загорье Осталось в памяти твоей? Как в край далекий взят тобою Залитый солнцем небосклон, Глухой, тягучий стук прибоя, Волны немолчный перезвон? А у меня, теперь теснимый, Но всё равно горит в крови Тот давний свет необоримый Доверья, равного любви! 1959 496. «Как будто неба больше стало…»
Как будто неба больше стало И больше леса и лугов, Как будто вдруг пахнул подталок Весенней яростью снегов; Как будто луч рассветный брезжит, Как будто колокол упал, Как будто выскочил подснежник И задрожал, затрепетал; Как будто краше и светлее Зажегся день в родном краю… …Товарищ мой, иди скорее. Иди встречать любовь свою! 1959 497. «Ты в пятнадцать лет похорошела…» Ты в пятнадцать лет похорошела, И об этом столько лет подряд Сосны над тропинкою замшелой Молодым сосенкам говорят. Кто сказал им? Только не синица, У нее другие, брат, дела: Ей, синице, только море снится — Всё в огне. Она его зажгла! Или, может быть, когда светало, Сохранила облик твой вода? Может быть, кукушка отсчитала, Так сказать, значительно года? Может быть, когда рвались завеи? Может быть, под этою сосной Ты прошла, от солнца розовея, И осталась в памяти лесной? 1959 498. «Ветер возле водополья…» Ветер возле водополья Гнул сосеночку в дугу… Я гляжу в глаза сокольи, Наглядеться не могу. От сосенки той зеленой Путь к тебе лежит прямой, Соколенок, соколенок, Сизокрылый сокол мой! Я кручину от порога, От дороги отведу, Я с любой твоей тревогой Дальше дальнего уйду. Для того и проторила От сосенки путь прямой… Что мне скажешь, сизокрылый, Легкокрылый сокол мой? 1959 499. ЛЮБА Ох, черны глаза, черны! …Не вернулся муж с войны, Как заснул, так не проснулся Где-то около Двины! Возле сумрачной Двины, Где воронка на воронке… Шла оттуда похоронка, С той заречной стороны. И одна осталась Люба. Люба, Люба! Стать легка. Нецелованные губы — Как два алые цветка! Ох, черны глаза, черны! Две косы, как две волны, Синей схваченные лентой, На затылке сведены. Выйдет Люба на лужок, На крутой на бережок: «Где же, где же милый ходит, Тот, что сердце бы зажег?» Жил рыбак на том лугу, Сеть вязал и гнул дугу. Неужели он не видел Никого на берегу?.. 1959 |
