Какой бы значительной ни казалась операция в Рио, она не должна своим блеском затмить третий тип морских операций военно-морского флота Франции, всегда блестяще организованных и постоянно проводимых, правда, секретно — успешное эскортирование. Ибо один из парадоксов историографии заключается в том, что французы знают о печальном развитии событий у острова Виго — скорее жертвой, чем виновником которых был Шаторено (1702) — и что почти никто не знает, что другие караваны судов, перевозившие испанские драгоценные металлы, которые сопровождали наши эскорты кораблей, пересекали многократно Атлантический океан в 1703, 1706, 1708, 1711 и 1712 годах, то есть в те годы, когда, как говорят, на море господствовал английский флот. Без этих операций по сопровождению торговых кораблей, которые имели большой успех и для проведения которых конвоирующий адмирал должен был обладать разведывательными данными, быть хорошим стратегом, политиком, искусным мореплавателем, невозможно было бы продолжить войну и вести ее так, чтобы она была благоприятна для дома Бурбонов.

Вот что записал в 1709 году маркиз де Сурш: «31-го [марта], которое было днем праздника Пасхи, все, как обычно, вошли во время утреннего приема короля в его спальню, было 10 часов утра, король тут же сказал, что получил хорошую весть о Шабере, командующем эскадрой, которая прибыла в Пор-Луи, совершив большой обходной маневр через Южное море, и привезла большие сокровища для Франции и небольшой груз для короля Испании, и о том, что почти вся флотилия вернулась, за исключением одного-единственного корабля, который отклонился от курса»^{97}. Тридцать миллионов пиастров, привезенных на эскадре, позволили «избежать назревавшего банкротства»^{194}.

С эскортом галиотов Его католического Величества особенно связано имя Жан-Батиста Дюкасса. Дюкасс — сначала командир флибустьеров, потом губернатор Людовика XIV в Сан-Доминго, торговец всевозможным товаром и даже «черным деревом» (неграми), капитан первого ранга в 47 лет, командир эскадры в 55 лет, генерал-лейтенант в 61 год, директор Гвинейской компании, генеральный капитан короля Испании, наконец, шевалье Золотого руна, этот офицер, выходец из басков, родившийся в семье мелких или средних буржуа, был тем человеком, чья жизнь вдохновила писателей написать много приключенческих романов. «Один из самых блестящих офицеров военно-морского флота Людовика XIV»^{274}, он остается самым неизвестным из когорты «Знаменитых французов». В 1702 году он победил при Санта-Марте эскадру Бенбоу, английского адмирала. В 1703 году, обманув английские крейсеры, он привозит из Вест-Индской Картахены в Ла-Рошель 300 000 пиастров — дар Филиппа V своему деду^{26}. А в Америку, он отвозил испанских солдат для обороны фортов. В 1704 году он командует дивизией при Велес-Малаге. 28 октября 1707 года Данжо записал: «Из Бреста просят, чтобы Дюкасс повел парусники из Америки и сопроводил их в Испанию или Францию». А 1 сентября этого же года: «Король узнал во время церемониала утреннего туалета от морского офицера, которому передал де Понте, что Дюкасс был в прошлый понедельник в порту Пасахес с мексиканским флотом, на котором находилось от 40 до 50 миллионов серебром и на 10 миллионов фруктов, которые легко сбыть». И по совету Демаре решено было отправить эти миллионы на монетные дворы Франции, чтобы отчеканить экю. 26 июля 1709 года Данжо еще записал: «Дюкасс с 7-ю военными кораблями, которые поспешно снаряжают в Бресте, будет готов в конце этого месяца сопровождать в Лиму нового вице-короля Перу». 30 декабря 1710 года: «Дюкасс собирается в Брест, в котором три или четыре королевских корабля его ждут. Нет сомнения, что он поедет лишь в Картахену, чтобы привести оттуда галионы». 1 июня 1711 года Людовик XIV делает Дюкасса командором ордена Святого Людовика. В марте 1712 года Дюкасс привел в Ля-Корунью новый дивизион галионов: он не украл свое золотое руно!

Война за испанское наследство принимает в 1712 году оборот, благоприятный для Бурбонов, и в этом немалая заслуга Дюкасса, проявившего большую ловкость в караванной войне и выигравшего ее. То же явление будет наблюдаться в XX веке mutatis mutandis (меняя то, что должно быть изменено). Когда произошел решающий поворот во Второй мировой войне, что стало началом победы союзников? 31 января 1943 года, день капитуляции фельдмаршала Паулюса? Или скорее эти месяцы от мая до августа того же года, когда битва в Атлантике стала складываться в пользу союзников; когда 100 подводных лодок противника были потоплены за 120 дней; когда в августе те же подводные лодки противника потопили только 96 000 тонн грузов вместо 1 000 000 тонн в марте? Такой экскурс в другой век нужен был не как отступление от темы, а как аналогия для лучшего понимания.

История — это иногда повторение.

После Вильявисьосы (10 декабря 1710 года) меняется характер войны, внезапная победа при Денене (24 июля 1712 года) через полтора года стабилизирует обстановку на севере Франции, а Утрехтский мир (11 апреля 1713 года) приносит окончательное спасение. Но все это происходит не так просто. Король пережил эти тяжелые годы день за днем, час за часом. Если хронология — это еще не история, для короля хронология правдоподобнее, каждодневно ощутимее, человечнее и бесчеловечнее, чем история. 14 апреля 1711 года умер Монсеньор, надежда королевства. На следующий день, 15-го, Людовик посылает Виллара командовать фландрской армией. 17-го умер Иосиф I. Не прошел и месяц, а недовольные венгры[121], разбитые в 1708 и в 1710 годах, заключают мир с Габсбургом. В это время Филипп V был вынужден отдать Баварскому курфюрсту то, что у него осталось от Нидерландов: Намюр становится столицей этого подобия суверенного государства. Ожидать улучшения обстановки можно только от переговоров с Англией. Людовик XIV знает, что она устала от войны, в частности от заморской войны, которую нелегко вести методом герцога Мальборо (кстати, герцогиня находится в немилости с б апреля 1710 года), и теперь Англия заинтересована в заключении мира (тори у власти с ноября 1710 года и послали неофициального эмиссара к де Торси в январе 1711 года). Но настоящее равновесие слишком недавнее и слишком неустойчивое, неуверенность в будущем слишком вероятна, чтобы король Франции шел на риск. Вот поэтому он противится проекту нападения на Германию, как ему советует Виллар. Принц Евгений временно покинул армию, поехал поддержать своего друга, эрцгерцога Карла, который будет избран 12 октября императором. Гассион одерживает победу в сражении под Дуэ (И июля), а Монтескью овладел Арле (29 июля), но как только Мальборо вступает в войну, он проникает на территорию Франции с северной границы, окружает город Бушен (август), разбивает лагерь перед Дененом, изолирует Валансьенн и Конде. А Виллар, который 29 июля хвастался перед мадам де Ментенон отличным состоянием армии, где царят «порядок и дисциплина», теперь был скован в своих действиях. Бушен капитулировал 12 сентября. К счастью, Мальборо возвращается в Англию, куда его призывают политические интересы и где его ждет немилость^{295}.

Несмотря на заботы, Людовик XIV совсем не был пассивным, как это может показаться. Он избегает в Европе слишком решительного столкновения и ведет тайные переговоры с доверенными лицами королевы Анны: конференции возобновятся в августе. С другой стороны, он поддерживает в колонии наступательные действия: 9-го эскадра Дюге-Труэна вышла в море в районе Рио; 2 декабря король будет обсуждать с Кассаром вопрос создания морского дивизиона, способного совершать набеги на голландские или английские территории то на одной, то на другой стороне Атлантики. И Франция уже не с позиции слабого государства соглашается на предварительные переговоры в Лондоне (8 октября). Эти переговоры на самом деле дают два договора. Один, секретный, — но который вскоре будет доведен до сведения Хайнсиуса, чтобы подтолкнуть Нидерланды к нему присоединиться, — настаивает прежде всего на том, чтобы французы дали обещание не возлагать на одну и ту же голову короны Франции и Испании. По этому секретному договору Людовик XIV принимает, в силу необходимости, четвертый пункт, имеющий отношение к английской династии, признает королеву Анну и Act of Settlement[122]. Он обязуется лично нейтрализовать Дюнкерк, уступить остров СентКристофер, подписать торговый договор с Великобританией. Без всякого согласования со своим внуком старый король смело подтверждает права англичан на Гибралтар и на Маон и даже предоставляет Лондону привилегию «asiento»[123], как исключение из того исключительного права, которым мы пользовались в Америке со времени восшествия на престол Филиппа V.