Эти параллелизмы вдалбливают в самые строптивые головы идею о религиозном характере монаршей власти. «Короли — посланники Господа на земле». На этом основании «приказы короля — это непререкаемая истина», и можно говорить без богохульства (но не без лести) о «священной персоне Его Величества». Священной она является в самом конкретном смысле слова, так как король Франции получил в Реймсе святое миропомазание «елеем… ниспосланным специально для этого с небес в священном сосуде». Если все христианские главы государств управляют по божественному праву, Франкская монархия превосходит все остальные. Как мы видели, для нее это по-настоящему предопределено свыше, потому что «короля Франции называют преимущественно наихристианнейшим королем и старшим сыном Церкви»{42}.
Однако не надо путать абсолютную монархию и божественное право: отказываясь от божественного права, Вольтер и Фридрих II будут убежденными сторонниками абсолютной монархии. При Людовике XIV божественное право закладывает основы и так хорошо укрепляет абсолютную монархию, что стремится соединиться с ней. Деятели Церкви отныне перенимают эстафету юристов. Их елейная лояльность — она особенно расцвела после отмены Нантского эдикта — не только узаконивает королевскую власть, но придает ей священный характер. Надо радоваться, думает Бурдалу, что христианский король облечен абсолютной властью. Заключительный тезис его Рождественской проповеди в 1697 году, прочитанной перед двором, был: «К моему утешению, я вижу сегодня самого великого из королей, повинующегося Иисусу Христу и употребляющего всю свою власть для прихода царствия Иисуса Христа; вот что я называю не прогрессом, а венцом славы нашей религии. Для этого, Сир, нужен был монарх, такой сильный и такой совершенный, как вы»{16}.
Но никто больше, чем Боссюэ, не способствовал возвеличению власти монарха. С его точки зрения, «Бог учреждает королей как своих посланников и царствует с их помощью над народами». Отсюда следует, что «персона королей священна». Таково божественное право, непосредственно выведенное из предписаний и поучений Библии. От этой власти, идущей от Бога, исходят, с точки зрения Боссюэ, все правила абсолютной власти монарха: «Первое правило. Король не должен никому отчитываться, когда отдает приказы. Второе правило. Когда король вынес приговор, другого приговора не может быть. Третье правило. Нет силы, способной противостоять силе короля. Четвертое правило. Но это не значит, что короли не подчиняются законам»{106}.
Эти правила не имеют ничего оригинального. Они похожи на то, что пятьдесят лет назад Карден Лебре писал в своем трактате «О верховной власти короля» (1632). Но в то время, как юристы оправдывают абсолютную монархию римским правом и божественным правом, Боссюэ основывает ее только на божественном праве. На его взгляд, существует неясная грань между божественным правом и абсолютной монархией и неразрывная связь между троном и алтарем. То, что он богослов, ему дает преимущество над законниками. Кроме того, у него есть и другое преимущество: он современник Людовика XIV. Его ученость, красноречивость, стиль его речи, ясность высказывания придают политическим дефинициям Орла из Mo (прозвище Боссюэ. — Примеч. перев.) европейскую известность; у него также обширная народная аудитория. Красноречие епископа поражает народ, у которого нет никакой возможности читать книги юристов. Поэтому Бенинь Боссюэ так настаивал на объяснении значения понятия «абсолютная монархия».
Он не хотел, конечно, обожествлять короля, но он почти обожествил королевскую власть.
Верховная власть и ее границы
Закон для прежних юристов — это общее предписание, обязывающее подданных повиноваться, потому что этот закон исходит от верховной власти. Закон предполагает, таким образом, существование верховной власти; а верховная власть — это та власть, которая создает законы. В старой Франции верховная власть принадлежала королю, и только ему одному. Только монарх может составлять законы, считает Карден Лебре; только он один может изменять и толковать законы. Старое изречение «Что хочет король, то хочет и закон» остается осноной французского государственного и частного права. Почти неизменный характер закона определяется двойной основой: римской и христианской. Изречение означает вот что: предполагается, что Бог — вдохновитель закона; закон заставляет подданных поступать по совести; только один король не подчиняется «позитивным законам».
Из этой законной верховной власти, из этой верховной законности могут быть выведены четкие полномочия. Это права короля, «великие регалии» или «королевские права», неотделимые от суверенности, скипетра, высшей власти. Тут можно найти вперемешку пятнадцать или двадцать случаев применения власти короля, его законодательной, исполнительной и судебной власти. Королевское право — это право создавать законы, называть себя монархом «по милости Божьей», «чеканить монету», назначать государственных чиновников и судей, решать вопросы войны и мира, созывать Генеральные штаты или провинциальные, собирать ассамблеи церковных региональных соборов, быть судьей в последней инстанции, даровать привилегии, облагать налогами или избавлять от оных (немногие монархи в Европе имеют эту удивительную свободу в налоговых маневрах), конфисковать, изменять статус людей (принимать в подданство, узаконивать, давать дворянство), основывать университеты, организовывать ярмарки, создавать почтовую связь.
Одна из самых значительных прерогатив называется королевским правом. Это похоже на плеоназм. Речь идет о праве для короля получать доходы с вакантных епископств и с других бенефициев до тех пор, пока будущий назначенный епископ не произнесет клятву присяги. Это знаменитое право с галликанским резонансом послужит яблоком раздора, и из-за него будет долго существовать конфликт между Францией и папским престолом.
Нетерпеливый читатель посчитает здесь, что королевская верховная власть очень устойчива и что абсолютная монархия представляет огромную власть. На самом деле не надо забывать самый простой, но главный факт: если прежние юристы много времени занимались тем, чтобы перечислить и уточнить права короля, то это потому, что король не имеет всех прав.
Абсолютная власть сталкивается уже с многочисленными теоретическими ограничениями. Монарх с уважением относится к божественным законам. Как самый простой подданный, законодатель должен повиноваться заповедям Господа. Таким образом, божественное право налагает на короля столько же обязательств, сколько дает ему силы и поддержки. Десять заповедей — суровый сборник обязанностей! Старинные авторы — будь они светскими или духовными — придавали большое значение уважению законов Господа. Если король становится, например, идолопоклонником, святотатцем, многоженцем, он может уже на этом свете навлечь на себя и на королевство гнев Божий. В самых серьезных случаях возмущение подданных было бы законным, так как они ipso facto (этим самым фактом) были бы освобождены от своего долга повиноваться.
Монарх также должен уважать закон природы, эту таинственную, неизменную силу, которая заставляет человека поступать разумно, вершить правосудие и быть справедливым. В основе этого естественного права также лежит божественное начало, но это право независимо от всех известных законов. Закон природы представляет собой то, что является инстинктивно общим для христиан и нехристиан. В силу необходимости подчиняться этому закону король должен составлять законы, сообразуясь с разумом и справедливостью. Неразумный или несправедливый закон не обязывает подданных быть лояльными по совести (именно такой закон был принят в 1685 году в отношении французских протестантов, когда им было запрещено одновременно эмигрировать и исповедовать во Франции протестантство). Как только законодатель нарушает закон природы, подданные в общем освобождаются от своего долга повиноваться.
