Он действительно не любит многочисленные толпы, кроме дисциплинированных парадов войск своего королевского дома, не выносит также тесные, ограниченные пространства, где мало воздуха. Этот человек любит свежий воздух, спит с открытыми окнами (от этого будет очень страдать мадам де Ментенон, плохо переносившая холод и болевшая ревматизмом). В Лувре, хотя здесь больше воздуха, чем в Пале-Рояле, неудобства почти те же, поэтому Людовик приказывает оборудовать для себя апартаменты в Тюильри. Там он будет смотреть на заходящее солнце — почти как в деревне; и добряк Ленотр употребит все свое умение и разобьет красивый сад около дворца, это позволит королю любоваться деревьями и цветами каждый день; как увидим, эта страсть к природе никогда не угаснет в нем. В свой третий период, после Лувра и Тюильри, король выберет Сен-Жермен: здесь больше деревьев, чем в Тюильри, больше цветов, много целебного лесного воздуха. А вот Версаль будет построен вообще среди полей и лесов, вне стен города.

Строительство Версаля было задумано королем давно. И это показывает, насколько преувеличивали парижский фактор Фронды. Король всегда хотел жить там, где было много света, воздуха, ветра, солнца, деревьев, фруктов и цветов, он любил прогулки и охоту, игры, спокойную размеренную жизнь, природу, и отъезд из Пале-Рояля, — впрочем, решенный даже не Людовиком, а его матерью, — сыграл лишь роль начального толчка для воплощения этой мечты короля в жизнь. Независимо от Фронды просматривается такая закономерность (таинственная, но достоверная): начиная с 1666 года, король все чаще и на длительное время уезжает из Парижа и чувствует, что у него нет желания туда возвращаться. Наступил 1687 год, с Фрондой покончено 34 года назад; в 1715-м — 62 года. Надо найти иное объяснение, почему Париж так мало привлекал короля. Может быть, отвращение к толпе у короля усилилось после того, как Ратуша организовала в Париже триумфальное шествие в 1687 году, по поводу празднования выздоровления Его Величества.

Даже если считать, что фрондерский Париж действовал на короля угнетающе (чему нет ни малейшего доказательства), ко-~ роль все-таки отплатил ему добром за зло. Если Версаль стал королевским городом, Париж остался столицей. А именно в этом огромном городе будут жить в веках творения рук человеческих, созданные в его царствование: Главный госпиталь, королевский Дом инвалидов, национальная мануфактура «Гобелены», академии, Обсерватория, королевский сад редких растений (по-настоящему воссозданный Людовиком XIV). В Париже появились такие шедевры, как квадратный двор и восточная колоннада Лувра, ворота Сен-Дени, ворота Сен-Мартен, Королевский мост, Вандомская площадь. Удивительные силы будут приложены к тому, чтобы обеспечить безопасность, чистоту и развивать городское строительство. Читателя приглашают рассмотреть поближе великий город, город площади Побед («Виктуар»), церквей СенРош и Сен-Сюльпис, Людовика Святого на острове Сите, являющийся интеллектуальной столицей Европы. Отметим здесь основное: забота о городе, внимание к нему, стремление украсить город и его развить — все это не могло быть следствием страха перед ним и неприязненного к нему отношения.

Историки часто упрекают Короля-Солнце за то, что он жил обособленно в своей золотой клетке и уезжал из Сен-Жермена или Версаля лишь тогда, когда отправлялся завоевывать города Фландрии. В учебных пособиях для школы пишут, что он все время жил в Версале, что он был оторван от народа, был безразличным и эгоистичным, чудовищно гордым. Когда так говорят, то забывают о главном — о том, что человек может накопить опыт в течение нескольких лет, даже месяцев, и это станет багажом всей его жизни. Бетховен почувствует уже в 27 лет первые признаки глухоты. И однако, до конца своих дней он сохранит воспоминание о естественных шумах, будёт слышать звучание всех инструментов при исполнении своих симфоний. Так же было и с Людовиком XIV. Фронда позволила королю ощутить огромные размеры его королевства. Я хочу сказать: позволила ему узнать свое королевство и понять его.

Когда монарх уже в зените своей славы считает полезным посетить провинции, такое путешествие развивает политический и психологический кругозор. Он редко путешествует с познавательной целью. Его Величеству представляют искусственный и приукрашенный мир, образчики, добросовестно подобранные, разных ремесел или социальных классов, города, которые могут потешить его самолюбие, богатые кварталы городков. Самым известным очковтирательством было путешествие Екатерины II в Таврию (Крым) (1787). По пути следования царицы князь Потемкин соорудил новенькие деревянные деревни, где якобы жили сытые крестьяне, которые приветствовали царицу, выражая свои верноподданнические чувства и свою радость. Все эти избы были демонтированы, но через 60 верст на ее пути та же бригада мужиков приветствовала Екатерину на улицах той же самой искусственно созданной деревни — чистенькой, процветающей. А когда юный король едет по Франции в 1650, 1651 и 1652 годах, ничего подобного ему не подсовывают. Нет никаких миражей.

Нет никого, кто так по-потемкински исказил бы пейзаж, улицы, представление о жизни людей.

Первое большое путешествие было не очень утомительно. Оно преследовало определенную цель: после ареста принцев надо

было заставить Нормандию дать клятву верности королю, чему очень мешала мадам де Лонгвиль, которая старалась интригами расстроить этот план. Экспедиция была не без риска: Анну Австрийскую и Людовика XIV сопровождает не армия, а небольшой отряд. Правда, присутствие короля стоит, как известно, целого войска. Въезд в Руан не составил никакого труда, жители избавились от мадам де Лонгвиль, чтобы встретить своего монарха. С 5 по 20 февраля 1650 года король находится в столице Нормандии и часто показывается народу. «Это милость — увидеть короля. Во Франции это самая значительная и самая большая милость. И действительно, наш король умеет быть величественным, несмотря на его двенадцатилетний возраст; он светится добротой, и нрава он легкого, движения его грациозны, а ласковый взор его притягивает к себе сердца людей (этот рассказ ведет отец Полен, духовник) сильнее, чем приворотное зелье. Вся Нормандия попала под обаяние его взгляда»^{156}.

Весной Людовик путешествует по Шампани, по этой опустошенной провинции^{17}, затем на некоторое время останавливается в еще мятежной Бургундии. В Сансе он присутствует при антиянсенистском столкновении, возникшем по вине отца Полена, который решил (через два месяца после первого причастия короля), что таким образом и должно воспитывать своего юного питомца… «Благодаря тому, что я прочел много молитв и проповедей, — пишет Полен генералу иезуитов, — я добился того, чтобы пользующийся популярностью янсенист был отстранен от должности проповедника. Этой милостью мы обязаны наихристианнейшей королеве, которая никогда не позволит разорить ни Церковь Господа нашего, ни королевство своего сына». В Бургундии Людовик XIV посещает Жуаньи, Осер, Монбар, Сен-Сен, Дижон и Сито. В апреле принц приезжает в небольшую верноподданническую армию, которая осаждает Бельгард (сегодня Серр). Желание Мазарини осуществилось, и присутствие короля производит желанное воздействие: осаждаемые посылают гонца передать, что из уважения к Его Величеству они целый день не будут стрелять. Кардинал рассказывает, что королевские солдаты все время бросали свои шляпы в воздух и кричали: «Да здравствует король!» И тут, к досаде своих офицеров, солдаты противоположной стороны, вылезая на крепостную стену города, стали кричать не меньше, чем солдаты короля: «Да здравствует король!», с не меньшей радостью и готовностью. После этого город без промедления вступил в переговоры и сдался.

Юный король сблизился в эти дни с солдатами и низшими офицерами. Он говорил с ними, узнал об условиях их жизни. Это простые люди, которым мало платят, которых нерегулярно кормят, которые рискуют жизнью за несколько су, но в основном ради чести или по привычке защищая честь мундира. Людовик тотчас же нашел к ним правильный подход. Тут он обрел ту популярность, которая необходима большим предводителям, монархам, полководцам. И кардинал очень доволен этим: около 800 человек гарнизона Бельгарда присоединяются к маленькой королевской армии и усиливают ее. И вся Бургундия, кажется, радуется тому, что отошла от Фронды. «Радость во всей провинции невозможно объяснить; король прибыл вчера к вечеру, королева выехала к нему навстречу, и весь город (Дижон) вышел на улицы продемонстрировать свою радость, которую словами не выразить. Скажу без лести: король превосходно себя держал во время этого путешествия; солдаты и офицеры были довольны; если короля не отвлекали бы, то он бы побывал везде. А солдаты были в таком восторге, что если бы король отдал команду, я думаю, они стали бы грызть врата Бельгарда зубами»^{73}.