^1–14 Инструментовка первых одиннадцати строк окончательного текста этой строфы поистине изумительна. Аллитерации построены на гласной «а» (так звучит и безударное «о») и согласных «л», «с», «з», «к»:

Игра внутренних ассонансов, столь поражающая в «ЕО» и других произведениях Пушкина, не так уж редко встречается и в английском стихе. Вспоминаются превосходно выстроенные строки Драйдена (в его подражании, 1692, Ювеналу: «Сатиры», VI), где смятение, вызванное опьянением, передано словами, эхом отзывающимися одно в другом и друг друга передразнивающими (строки 422–423).

Вспоминаются и приемы Вордсворта, при помощи которых он в «Стихотворениях о названиях мест», VI (написано в 1800–02, опубл. в 1815 г.) передает волнение воображаемого моря, распознаваемое им, когда шумит сосновый бор (строки 106–08).

^1–2 Но я отстал от их союза / И вдаль бежал… она за мной. Отмечаю здесь любопытный отголосок — слабое эхо «Вакханки» Батюшкова (двадцать восемь строк хореического четырехстопника, 1816, подражание Парни: «Переодевания Венеры», IX, изд. 1808):

² Интонация строки Пушкина и смысл, выраженный хореями Батюшкова, вызывают у меня в памяти строку из «Падения» сэра Чарлза Седли (ок. 1639–1701), поэта, о котором оба они не могли знать:

² вдаль бежал; ⁶ по скалам Кавказа; ⁹ по брегам Тавриды; V, ³ Молдавии; ¹¹ в саду моем. О странствиях Пушкина уже несколько раз говорилось в этом комментарии. После отъезда (а точнее высылки) из Петербурга в начале мая 1820 г. Пушкин большую часть лета провел на Кавказе, а затем три недели прожил в Южном Крыму. Эти два маршрута увековечены в первом черновике «Кавказского пленника» (начат в августе 1820 г.) и в «Бахчисарайском фонтане», который он написал в Кишиневе, куда был официально определен по службе, — в Молдавии, или Бессарабии (где происходит действие «Цыган», 1823–24); Кишинев оставался его основным местом пребывания с осени 1820 г. до лета 1823 г., когда он перебрался в Одессу. «Мой сад» подразумевает его сельское поместье Михайловское в Псковской губернии, где он, в соответствии с правительственным распоряжением, находился с августа 1824 г. по сентябрь 1826 г.

В литературе о Пушкине стало общим местом оплакивать его «ссылку». На самом деле, несложно доказать, что за эти шесть лет он писал больше и лучше, чем сумел бы, оставаясь в С.-Петербурге. Ему было запрещено возвращаться в столицу: несомненно, это обстоятельство сильно удручало нашего поэта в годы его провинциальной службы и сельского уединения (1820–24, 1824–26). Однако биографу не следует чрезмерно преувеличивать лишения, которые Пушкин терпел в изгнании. Его начальник генерал Инзов был человеком просвещенным и благодушным. Прозябание в Кишиневе означало более спокойную и легкую жизнь, чем будни многих военных, которые пили и играли в карты, очутившись в какой-нибудь провинциальной дыре, где расквартировали их полк. В веселой, вовсе не захолустной Одессе его стихией были модные увеселения и романтические затеи — весьма приятная форма ссылки (как Пушкин ни враждовал с графом Воронцовым). А тишины Михайловского — откуда он, сев на коня, быстро добирался идущей под соснами дорогой к питавшим к нему расположение Осиповым — наш поэт очень скоро стал искать вновь после того, как получил позволение жить, где захочет.

⁶ по скалам, ⁹ по брегам. Предлог «по» не может быть передан по-английски одним словом. В нем соединены значения «на» и «вдоль».

^7–8 Она Ленорой, при луне, / Со мной скакала на коне! «Ленора» — знаменитая баллада, которую написал летом 1773 г. в Геллихаузене под Геттингеном Готфрид Август Бюргер (1747–94). Он прилежно читал «Памятники древней английской поэзии» (3 тома, Лондон, 1765), изданные Томасом Перси (1729–1811), впоследствии епископом Дроморским. «Ленора» насчитывает 256 строк, тридцать две восьмистрочные строфы ямбом, рифмующиеся по схеме babaccee: в четырехстопниках мужские рифмы, а трехстопниках женские — очень изобретательное построение. Оно точно передано Жуковским в его посредственном переводе 1831 г. («Ленора»), а строфа точно воспроизведена в «Женихе» (1825) Пушкина — произведении, по художественным достоинствам намного превосходящем все написанное Бюргером. Его «Ленора» очень многим обязана старым английским балладам, и заслуга Бюргера в том, что он, благодаря технически безупречному стиху, придал единство и насыщенность теме, непременно требующей луны-могилы-призраков, — в каком-то отношении эта тема логически вытекала из самого факта присутствия Смерти в Аркадии и была краеугольным камнем романтизма в понимании Гёте.

Пользуется известностью обработка баллады, сделанная Скоттом, — «Вильям и Элен» (строки 113–116):

Между прочим, мотив волшебно быстрой скачки присутствует, образуя своеобразную внутреннюю перекличку, в «Слове о полку Игореве», где есть прославленное, а возможно, и позднее добавленное, место о князе с колдовскими наклонностями (Всеслав, князь Полоцкий, 1044–1101), способном, как утверждает «Слово», так быстро перемещаться по Руси, что он, «объятый синей мглой», покидая Полоцк под колокольный звон к заутрене, успевает услышать тот же самый звон в Киеве, и еще не пропоет петух, как он уже на берегу Черного моря. Этот Всеслав — в своем роде славянский Майкл Скот (ок. 1175 — ок. 1234).