⁷ Психоаналитик отметил бы жутковатое, как во сне, поведение Онегина в то утро — как будто Онегин заражен недавним ночным кошмаром Татьяны. Мы все знаем это испытываемое во сне ощущение «запаздывания», эти случайные «превращения» (как здесь — камердинер превращается в секунданта), эти «упущения», это странное неудобство, за которым последует беззаботное избавление. Онегин ведет себя так, как он никогда бы не стал себя вести в нормальном состоянии душевной бодрости. Он наносит Ленскому необоснованное оскорбление, сильно проспав — из-за чего возбужденный юноша вынужден несколько часов ждать на ледяном ветру. Он забывает почему-то позаботиться о свидетеле и, зная так же хорошо, как и Зарецкий, что в поединке между господами секунданты должны быть того же социального статуса, что и участники дуэли, которых они сопровождают, является со слугою, еще раз глупо оскорбляя Ленского. Он первым производит выстрел с намерением убить, что совсем не в его характере. Ленский, без сомнения, жаждал крови, но Онегин, бесстрашный и насмешливый стрелок, будь он в здравом уме, конечно, отложил бы свой выстрел или даже не воспользовался бы своим правом стрелять, напротив, оставшись в живых, отказался бы от выстрела, т. е. разрядил свой пистолет в воздух. Когда Ленский падает, кажется, что Онегин вот-вот проснется (как это было с Татьяной) и поймет, что все было сном.

^10–11 пока / Не обагрилась их рука. Ср. «багряную руку» зари, коммент. к главе Пятой, XXV, 1–4.

Интересно, не засмеется ли также тень Ломоносова.

¹⁴ ложного стыда. Фр. «fausse honte», «mauvaise honte». Совершенно ясно, что в этом весьма банальном месте воспроизведены заимствования из «Посланий» Буало, III (1674) строки 28,37–38:

(Ср. уход Ленского).

См. также коммент. к главе Шестой, EX, 4.

³ уходят пули. Каждая из двух шарообразных пуль забивается в соответствующий пистолетный ствол, имеющий в сечении форму многоугольника (поэтому «граненый»).

⁴ Ср.: Байрон, «Дон Жуан», IV, XLI, 1–2:

Пишо (1823): «C'est une étrange sensation que produit sur l'oreillele bruit qu'on fait en armant un pistolet…» <«Это странное ощущение, которое оказывает на слух звук взводимого пистолета..»>.

^5–6 порох… сыплется. «Ранние образцы оружия Лепажа из Парижа, — по словам майора Х. Б. К. Полларда из его „Истории огнестрельного оружия“ (Лондон, 1926), с. 113, — демонстрируют попытки использовать свободно подсыпаемый порох, как предложил Пула из Парижа в 1818 г.».

^8–9 За ближний пень / Становится Гильо. В наиболее известной и наиболее отталкивающей картине Ильи Репина, где изображена дуэль Ленского и Онегина и где все, включая положения и позы противников, неправильно до абсурда, Гильо, для которого тщедушное деревце не может служить прикрытием, находится на линии выстрела Онегина и рискует разделить судьбу секунданта, застреленного в неумело проведенной дуэли в среду ноябрьским утром на пустоши Бэгшот (как сообщалось в «Morning Chronicle», 26 нояб. 1821 г.). Вряд ли «великий» русский живописец читал роман Пушкина (хотя он, конечно, слушал оперу, сочиненную «великим» композитором), когда писал свою картину «Дуэль Онегина и Ленского» (1899). Как и в опере, все в картине оскорбляет шедевр Пушкина. На картине два дуэлянта, два бесстрастных манекена стоят как вкопанные — одна нога выдвинута вперед, «la taille cambrée» <«стройный стан»>, — направив свои игрушечные пистолеты друг на друга. Ленский стоит в той же позе, что и юный Пушкин, читающий стихи Державину на другой забавной картине (1911) того же художника. Эта позорная мазня любовно воспроизведена во всех иллюстрированных изданиях произведений Пушкина

Общество имени А. И. Куинджи, наградившее Репина подарком в три тысячи рублей и золотой медалью за картину «Пушкин в Лицее читает стихи перед Державиным», объявило, что награда была присуждена ему не столько за саму картину, сколько за поношения, которые он претерпел со стороны декадентов (авангардистских живописцев).

¹³ Друзей. Русская конструкция допускает здесь двусмысленность и может иметь значение «двух друзей» также, как и «его друзей»; но открывающее строфу XXVIII восклицание, похоже, устраняет эту двусмысленность.

Поединок, описанный здесь, является классической дуэлью «à volonté» <«по желанию»> французского кодекса, отчасти ведущей происхождение от ирландской и английской дуэли на пистолетах, для которых основной дуэльный кодекс был принят в Типперери приблизительно в 1775 г. По этому кодексу Клонмеля и дополнительным правилам, принятым в Гэлвее, выстрелы производились по сигналу, или словесной команде, или по желанию, и в последнем случае любая сторона могла приблизиться «вплоть до касания стволом». В более предпочтительной континентальной разновидности, однако, участок земли в средней части дистанции не мог быть перейден, и назывался барьером (термин, ведущий происхождение от старейшей формы дуэли на пистолетах вообще — французской, на которой поединок происходил верхом на лошадях, причем участники поединка были разделены шестами, отстоящими примерно на десять ярдов, для обозначения ближайшего расстояния, с которого разрешалось стрелять). Дуэль проводилась следующим образом.

При улаживании предварительных формальностей, кроме фактического «вызова» — на английском языке того времени «призыва», или «послания» в письменной форме, — официально называемого «картель презрения» (глава Шестая, IX), — должны были проводиться переговоры между секундантами. Следует обратить внимание, что последняя формальность в настоящем случае отсутствует, как и составленные свидетелями, по обычаю, письменные условия поединка. Излишне предполагать, что, по крайней мере, были отданы на хранение имитировавшие самоубийство записки, имевшие целью освободить от судебного преследования оставшегося в живых. Официально поединки запрещались, что не снижало, впрочем, их количества. Если никто не был убит, участники оставались безнаказанными, но даже в случае фатального исхода вмешательство высших инстанций помогало смягчить или полностью избежать таких наказаний, как тюремное заключение или высылка.