6–7 зарею поздной / Сиянье розовых снегов. Ср.: Томас Мур, «Любовь ангелов» (1823), строки 98–99, «История первого ангела»: «… снег / Розоватый в закатном пламени».
«Поэзия мистера Мура, — писало „Эдинбургское обозрение“ в феврале 1823 г. — это роза без шипов — на ощупь она как бархат, цветом — багрец… Поэзия лорда Байрона — колючая куманика, а иногда и смертоносный анчар» (см. коммент. к главе Первой, XXXIII, 3–4).
В этом образе «розовых снегов» наш поэт создает амальгаму из мороза и роз («морозы — розы») на основе «ожидаемой рифмы», брошенной читателю в главе Четвертой, XLII.
14 Мужьев. Множественное число винительного падежа, употребленное здесь, — вульгаризм в речи этих самых служанок более уместный, чем правильное «мужей» (которое появляется в издании 1828 г. и затем в том же году исправляется на ныне принятое в перечне ошибок, приложенном к главе Шестой). Интересно, что предсказание сбылось — Ольга выходит замуж за улана, а Татьяна — за важного генерала.
V
Татьяна вѣрила преданьямъ
Простонародной старинѣ,
И снамъ, и карточнымъ гаданьямъ,
Ее тревожили примѣты;
Таинственно ей всѣ предметы
Провозглашали что нибудь,
8 Предчувствія тѣснили грудь.
Жеманный котъ, на печкѣ сидя,
Мурлыча, лапкой рыльцо мылъ:
То несомнѣнный знакъ ей былъ,
12 Что ѣдутъ гости. Вдругъ увидя
Младой двурогой ликъ луны
На небѣ съ лѣвой стороны:
9–12 Такие же суеверия были распространены в Уэльсе, судя по следующему наблюдению Р. П. Хэмптона Робертса в «Notes and Queries», 5 серия, VII, [17 февр. 1877 г.], с. 136: «На острове Англси мне рассказывали, что такие действия кошки [умывание] предсказывают не дождь [как обычно считается в Англии], а прибытие гостя. Если кошка умывает только мордочку, дату приезда гостей точно установить нельзя; но если, умываясь, кошка лапой захватывает и уши, то гостей можно ожидать в тот же день».
9 Жеманный кот. В издании 1828 г. после слова «жеманный» добавлено «ль», что означает «если» или «когда».
VI
Она дрожала и блѣднѣла.
Когда жъ падучая звѣзда
По небу темному летѣла
Въ смятеньи Таня торопилась,
Пока звѣзда еще катилась,
Желанье сердца ей шепнуть.
8 Когда случалось гдѣ нибудь
Ей встрѣтить чернаго монаха,
Иль быстрый заяцъ межъ полей
Перебѣгалъ дорогу ей;
12 Не зная, что́ начать со страха,
Предчувствій горестныхъ полна,
Ждала несчастья ужъ она.
2–7 «Я узнал, как падучая звезда нарушает ночной покой… Нет ничего столь незначительного, что не казалось бы зловещим воображению, преисполненному дурными предчувствиями и предзнаменованиями» (Аддисон, «Зритель», № 7, 8 марта 1711 г., где он очень остроумно потешается над суеверными дамочками).
Падающие звезды с незапамятных времен считались вестниками беды.
VII
Что жъ? Тайну прелесть находила
И въ самомъ ужасѣ она:
Такъ насъ природа сотворила,
4 Къ противорѣчію склонна.
Настали святки. То-то радость!
Гадаетъ вѣтренная младость,
Которой ничего не жаль,
8 Передъ которой жизни даль
Лежитъ свѣтла, необозрима,
Гадаетъ старость сквозь очки
У гробовой своей доски,
12 Все потерявъ невозвратимо;
И все равно: надежда имъ
Лжетъ дѣтскимъ лепетомъ своимъ.
1 Что ж? Эта вопросительная формула означает здесь «Что бы вы думали?» или «Странно сказать».
11 У гробовой своей доски. Идиома, означающая «у врат могилы».
VIII
Татьяна любопытнымъ взоромъ
На воскъ потопленый глядитъ:
Онъ чудно-вылитымъ узоромъ
4 Ей что-то чудное гласитъ;
Изъ блюда, полнаго водою,
Выходятъ кольца чередою;
И вынулось колечко ей
8 Подъ пѣсенку старинныхъ дней:
«Тамъ мужички-то все богаты;
«Гребутъ лопатой серебро;
«Кому поемъ, тому добро
12 «И слава!» Но сулитъ утраты
Сей пѣсни жалостный напѣвъ;
Милѣй кошурка сердцу дѣвъ.
2 воск потопленный. Пушкинский эпитет возник под влиянием глаголов «растопить» (переходи.) и «топить» (переходн. и непереходн.), означающих «погружать в воду» и «растворять». Иногда вместо горячего воска растапливали и бросали в воду олово, где оно принимало различные формы, по которым предсказывали будущее. Служебник 1639 г., «Потребник», упоминает чародеев двух видов, занимавшихся волшбой — это «восколеи» и «оловолеи» (те, кто разливает эти вещества).
5–8 Рождественские и крещенские песнопения во время гаданий (подблюдные песни) начинаются запевом, прославляющим Бога: «Слава Тебе, Боже, слава!» Девушки и женщины, собравшиеся на гаданье, бросают кольца и другие дешевые украшения в блюдо или миску с водой. Затем блюдо покрывают платком и начинают петь святочные песни. В конце каждой песни из воды наугад вынимают брошенное туда украшение и его владелица по характеру только что спетой песни определяет, что ее ждет в будущем.
