Бросок мы совершили, поставили даже рекорд для американского этапа кругосветки. Сергей Кожеуров под моим чутким руководством проехал за день 1200 километров. Для Америки это много, потому что держать здесь среднюю скорость больше 100 км в час невозможно. Это не Россия, где, помнится, от Омска до Новосибирска у нас средняя скорость была 140 км в час. Здесь слишком хорошо работает полиция.
Кстати, мы разгадали секрет вездесущности американской дорожной полиции. Одни американцы нам говорили, что у полиции какие-то особенные радары, другие – что телекамеры, но все оказалось гораздо проще. И нам потребовалось проехать 5 тысяч миль за 20 дней, чтобы раскрыть секрет легендарной американской полиции.
Представьте, две-три полосы туда и две-три обратно. Между ними всегда отбойники и зеленая зона. Но в них есть разрывы каждые три – пять миль, с дорожкой, словно для разворота, и обязательным знаком «Разворот запрещен». Так вот эти разрывы и дорожки – специально для разворотов и засад полицейских машин. Они там стоят, невидимые, наблюдают сектор шоссе спереди, сектор сзади, надоело стоять – вливаются в поток, разворачиваются, идут во встречном потоке и вычесывают свой участок хайвея от нарушителей, словно от блох. К тому же полицейские машины непросто увидеть в зеркала. Фирменного единого цвета, как у нас, они не имеют. В каждом штате полицейские машины раскрашены по-разному. Большинство белые с полосами на боку и словом «Police». А вот «люстра» на крыше, переливающаяся красными и синими цветами, у них всех совсем плоская, тонкая, похожая на багажник, а не такое трюмо, как у наших дэпээсников. И включают «люстру» копы только в момент задержания.
Нам сказали, что у американской дорожной полиции есть план, поэтому она особенно опасна в конце месяца. Народная американско-автоликбезовская примета: если траки, грузовики, идут под 80 км в час, значит, копов поблизости нет. Тракеры сидят высоко, видят далеко, к тому же они все с рациями и знают каждую милю.
Здесь, в Майами, имеют квартиры или пустили слух, что имеют квартиры, многие наши звезды. Это престижно. Вслед за ними потянулись к американской недвижимости новые русские, а теперь здесь отдыхает наш российский средний класс. Русских в Майами 70 тысяч, во всей Флориде – четверть миллиона. Русскую речь слышишь в гостиницах, на пляже, в ресторанах. Так это бывает со всеми модными поначалу курортами, когда-то давным-давно и Турция была модной, потом Египет, Тунис, Испания, Лазурный берег, Канары, Куршавель и так далее.
Между прочим, американцы мне поведали, что самый роскошный отдых не в Майами и даже не на Гавайях, а в Коста-Рике, возьмите на заметку. А в Майами-Бич нравы легкие, дискотеки крутые, толпы красивых девушек. Сюда съезжается на уик-энд или на недельку молодежь со всей Америки. Не успел я зайти в свой номер, как зазвонил телефон и нежный женский голос сообщил номер комнаты, где меня «всегда ждут». Заметьте, не в гости просятся, а к себе приглашают! Под телекамеры, что ли? На мое «I don’t speak» заговорили по-испански. Но когда я прикинулся французским шлангом, девушки оказались бессильны. Я не для жены это говорю, это правда – платная любовь не для кругосветчика, она не вдохновляет.
Воздух в Майами плюс 30 градусов, вода – плюс 25 – 26 градусов – парное молоко, даже не освежает. Номер в гостинице у океана – от 160 до 250 долларов в будние дни, в выходные дороже. Мы привыкаем к американской жизни: меряем расстояние в милях, бензин – в галлонах. Жуем хот-доги на заправках, экономя время. Включаем по утрам в номерах кофеварки. Но не пьем эту бурду, именуемую кофе, а методом вторичной перегонки получаем напиток, отдаленно напоминающий благородный. Мы переходим улицу только на «зеленую ладошку», а на «красную» стоим как вкопанные, даже если машин не видно. Сами американцы идут, а мы стоим. Мы здороваемся по утрам в гостинице с незнакомыми людьми: «Morning!» Мы сорим их «sorry» направо и налево, встречаясь в дверях, касаясь друг друга на улицах. Чувствую, скоро будем говорить «sorry», просто встречаясь взглядами, как они, американцы.
Мы самые дисциплинированные водители Америки. Превышаем разрешенную скорость ровно на разрешенные пять – семь миль в час. Нас обгоняют все, кроме велосипедистов. Даже огромные, сверкающие никелем грузовики-крокодилы пролетают с ревом мимо нас то слева, то справа, то одновременно слева и справа, если мы идем в среднем ряду.
Мы не выбрасываем окурки из окошек, а набиваем ими жестяные банки из-под коки, которые потом вместе с накопившимся в машине мусором выбрасываем в урны на Rest-Area, то есть площадках для отдыха. Правда, самую жестокую американскую пытку в гостиничном номере для некурящих мы иногда не выдерживаем, дергаем пару сигарет в туалете, где всегда есть вытяжка, завывающая при включении света, как сирена в блокадном Ленинграде.
Вот пока и все. Отдыха, можно сказать, не получилось. Рука отвыкла писать. Завтра к Диме в Сент-Августин чинить компьютер, а потом в Нью-Йорк через Вашингтон.
* * *
Да, дорога с самого-самого юга США на север, в Нью-Йорк, воспринимается нами как дорога домой. Почти как финишная прямая. Хотя настоящая финишная прямая начнется в Европе. В Хельсинки. И уж точно финишная прямая до Москвы – из Петербурга. А уж когда мы пересечем МКАД, ворвемся на улицу 8 Марта, с флагом, когда останутся последние метры!..
Мечты, мечты... Но пока-то мы в тропиках! Мы с Сергеем Кожеуровым из «Новой газеты» решили все-таки рвануть на самую южную точку Соединенных Штатов – на Кушку, если по-советски.
Даже когда смотришь на карту Флориды, гряда ее южных островов, пронизанная дорогой, потрясает воображение. Помните, как скачет по воде пущенный с силой плоский камень? Так вот, там, где он плюхается, – острова. Там, где летит, – мосты. И так – двести с лишним километров! Мостов десятки. Самый длинный – семь миль, десять километров, он так и называется «Севен майлз Бридж». На нем снимался знаменитый эпизод «Правдивой лжи», когда Арни Шварценеггер спасает жену, а машина летит с огромной высоты в океан.
На кончике этой гряды – легендарный город Ки-Уэст, самый южный город континентальных Соединенных Штатов. Легендарный он потому, что это не «Ключ к Западу» по-английски, а по-испански – «Остров костей». Испанцы, которые его открыли и заселили полтысячи лет назад, обнаружили здесь горы человеческих костей. То ли свидетельство местных индейских войн, то ли отходы каннибалов – никто не знает до сих пор.
И вот она – «бочка», как ее называют американцы: чугунный, в два человеческих роста, метра три в диаметре кнехт, за какие швартуются океанские лайнеры. На нем написано: «90 миль до Кубы». А рядом – все последнее и самое южное в Штатах: самая южная гостиница, самый южный ресторан, где мы пообедали, самый южный в США фонарный столб и самая южная скамейка. Неподалеку дом дядюшки Хэма – Эрнеста Хемингуэя. Двухэтажный, с террасами, скромный. Он прожил здесь с 1931 года, когда купил его за восемь тысяч долларов, до самого своего отъезда на Кубу. Он рыбачил здесь и ловил о-го-го каких рыб. Вот за стеклом его смешной спиннинг – медная здоровенная катушка с тем, что мы теперь называем леской. А тогда это был морской плетеный канат, уменьшенный в сто раз, толщиной в два миллиметра. Вот его письма, его книги – русские издания, современные, не прижизненные здесь тоже есть. Вот его кровать... Думал ли я сорок лет назад, тридцать и двадцать, читая его «Прощай, оружие!», рассказы, военные очерки и «Старик и море», что когда-нибудь войду туда, где все это создавалось?.. Здесь все, как было при нем, даже два десятка котов и кошек, чьи отпечатки лапок хранит бетонная отмостка дома, – Хемингуэй любил кошек. Его давно нет, а кошки – живут, они здесь хозяева.
Здесь до сих пор копают и находят клады – во времена пиратов банков не было, а хранить сокровища надо было, вот каждый и закапывал, как умел. А потомки откапывают. Самый большой клад в трюмах каравеллы, забитых золотом, здесь нашли в шестидесятые – 600 миллионов долларов. От них остался в Ки-Уэсте – столице карибских пиратов – Музей золота: зайдешь – глазам больно.
