– От камешков.

– Нет, не от камешков – чтобы не перекосило ужасом от российских дорог.

К машине в этих негустонаселенных краях отношение почти мистическое: ее начинаешь чувствовать, как близкого человека. Как доктор – пациента, которого еще рано называть «больной». Потому что на многих сотнях километров ни одного человека – от автомобиля здесь зависит жизнь.

От передачи до передачи «Автоликбеза» – от вторника до пятницы или от пятницы до вторника – мы проезжаем примерно три тысячи километров и три-четыре города, где нас встречают и провожают. Да так, что в горле появляется ком, мы долго молчим в машине, едем и вспоминаем, даже слезы на глазах некоторых появляются. Спасибо вам!

Рассказать обо всем не получится. Например, о том, как начальник Барабинского поста ГАИ старший лейтенант Вадим повез нас в кафе пить кофе с пирожными, а потом подарил ящик воблы. И я спросил его: «Вадим, а вы знаете, что ваш Барабинск для „Авторадио“ и для меня особый город?» Вадим не знал. И тогда я рассказал ему про девочку Таню Пичеву из Барабинска, которая два года назад вышла на трассу помахать рукой нашей колонне пробега Владивосток – Москва, через десять дней оказалась в Кремлевском дворце на гала-концерте, посвященном окончанию пробега, а теперь учится на втором курсе Новосибирского государственного университета, на отделении радиожурналистики. И что та желтая ее курточка, которую Таня втихаря измазала «пылью со всей России» с борта нашей машины, висит до сих пор нестиранной на вешалке.

Ежедневные 10 – 12 часов в гудящей от скорости машине обязывают меня рассказать о моем спутнике подробнее. Каждый день мы доверяем друг другу жизнь. С Евгением Калугиным мы познакомились перед поездкой. Совпасть по многим параметрам невозможно, но очень важно совпасть хотя бы по одному, главному – чтобы манера езды друг друга не раздражала. Не раздражает. Женя едет с большим запасом надежности. Когда же мы опаздываем, меня это раздражает. Но тогда я сам сажусь за руль. Сегодня я впервые за многие-многие годы своего водительства спал на правом сиденье. Это высшая степень доверия.

Когда Калугин первый раз сел в «Спектру», он принюхался и заявил: «У меня в „Форде“ точно такой же запах – кокос с ванилью». В моем бардачке он обнаружил свои любимые записи: Высоцкий, Окуджава, «Любэ», Шевчук. Оказалось даже, что и глюкозу мы оба любим. Только я певицу, а он – таблетки. Но самое удивительное и редкое – у нас за рулем абсолютно одинаковая посадка и ничего не надо поправлять – ни зеркала, ни сиденье, ни рулевую колонку. Очень удобно – сел и поехал.

Женя рассудительный оптимист-аналитик. Я импульсивный, взрывной, с перепадами настроения от счастья до отчаяния. Мы прекрасно друг друга уравновешиваем и дополняем: я повышаю свой иммунитет к плохим мыслям, а Евгений повышает рекорды своих средних скоростей. Так что в нашем экипаже все нормально. Единственная странность моего спутника: выходя из машины на остановках, Евгений не бежит в кусты, как я, а сначала скребет обочины – он собирает в пластиковую бутыль по дороге землю со всей России. И по возвращении собирается вручить ее Путину. Я над ним посмеиваюсь, но не слишком: а вдруг и вправду вручит?

На сегодня достаточно, дорогие друзья, – уже полтретьего ночи, надо бы и поспать. В следующей программе я расскажу вам о том, как велика Россия (а то вы этого не знали!).

Признаюсь сразу – эту передачу я записал еще в Иркутске, впрок, потому что там, где мы с Евгением находимся в те минуты, когда вы слушаете ее, нет ни Интернета, ни мобильной связи, а по спутниковому телефону много не передашь. Это – «черная дыра», строящийся кусок трассы от Читы до Благовещенска. Семнадцать лет назад, в первой кругосветке, я пролетал его с машинами на военно-транспортном самолете. Два года назад я проезжал его с пробегом «Авторадио» в обратном направлении и видел по обочинам горы покрышек. Средняя скорость на самом геморройном куске была 12 километров в час в течение семи часов (!), ехали мы 1600 километров три дня на «Ленд-Крузерах», и впервые в жизни мне захотелось тогда трусливо сбежать из автомобиля на самолет или поезд, потому что все мои человеческие силы были исчерпаны. Но о нем я расскажу позже, а сейчас наблюдения с тех почти 6000 километров России, которые мы рассматривали в упор и каждая ямка которых прочувствована нашими задницами.

Ох, велика же ты, Россия-матушка! А вы этого не знали?

Первое – и все-таки Россия хорошеет, богатеет, строится, что бы там ни говорили вражеские голоса. И все-таки дороги ее улучшаются, хотя и не так быстро, как хотелось бы. Второе – какая же она красавица! Раньше, в социалистические годы, она оставалась красавицей только там, где была нетронута человеком. Потому что все новостройки и следы индустриализации облик России уродовали. Сейчас новые кварталы, храмы, гостиницы, развлекательные и торговые комплексы строятся такими красивыми, что будут радовать глаз и следующих за нами поколений.

Описать красоту Уральских гор, стремительных рек, туманных долин, величественной тайги и просторов, открывающихся взгляду путешественника, – можно. Но лучше – увидеть, хотя бы раз в жизни.

Только не на дороге Красноярск – Иркутск! На карте она обозначена красным цветом федеральной трассы М-53. Это вранье. На самом деле дороги нет: из 1070 километров около 300 (!) километров – не просто плохая дорога, а полное ее отсутствие.

Иркутск отрезан от Большой земли, здесь ездят только по очень большой нужде. Мы никак не могли понять – всей стране известно, что строят трассу Москва – Владивосток. Там – строят, а здесь? Следов дорожной техники не наблюдается. И, словно в насмешку над уродующимися в ямами автомобилями, в 100 метрах от них пролетают поезда по легендарному БАМу – по рельсам же можно подвезти все и быстро: гравий, асфальт, строительную технику. Никто не чешется.

Когда мы начинали движение по трассе федерального значения М-53, перед самым концом... нет, не света, а асфальта дорогу прямо перед нашей «Спектрой» перебежала черная кошка. С нее, заразы, все и началось.

До Красноярска водители соблюдают недавно введенный пункт правил, предписывающий езду за городом даже днем с включенным ближним светом. За Красноярском это правило игнорируют около 90 процентов водителей. В лучшем случае, они включают подфарники, даже и грузовые, не понимая, что это все равно что мертвому припарка, – их совершенно не видно, а если хотя бы небольшой дождь, то вообще атас!..

Езда ночью по этой части России очень тяжела. Из-за узких дорог и отсутствия разметки? – да. Но и из-за света фар. Фары практически каждого встречного автомобиля буквально бьют по глазам, потому что этот автомобиль праворульный. Вообще проблема праворульных японских машин нарастает за Уральскими горами в такой прогрессии: Омск – около 60 процентов праворульных автомобилей. В Новосибирске – до 70 процентов. В Кемерово снижение – не более 40 – 50 процентов. Здесь бросается в глаза большое количество отечественных машин. В Иркутске около 70 – 80 процентов всех автомобилей – праворульные. А там, дальше, во Владивостоке и Хабаровске, леворульный, привычный нам, автомобиль – вообще редкость. Раритет.

Около восьми миллионов населения России завязаны на праворульный бизнес.

Мы ехали по шоссе много тысяч километров и видели вблизи и издалека, как идет на обгон праворульный автомобиль – неохотно и с опаской: он слишком высовывается на встречную полосу. Были бы у нас хотя бы двухполосные, в одном направлении, дороги – было бы еще полбеды, но с одной полосой...

Праворульные автомобили, безусловно, опасны, и в каждом городе на пресс-конференциях нас спрашивали: какое мы видим решение проблемы? Думаю, что надо отложить разговор на эту тему до посещения Приморского края – интересно послушать мнение самых ярых сторонников японского автопрома.

Я уже не помню, какой сегодня день нашего путешествия – день недели, число и час мы спрашиваем у аборигенов. Чем дальше на восток, тем четче мое ощущение, что плотность «Автоликбезов» сильно уступает плотности происходящих с нами событий. Если бы была возможность, я бы после каждой тысячи пройденных километров давал в эфир «Автоликбез». Но...