X. Неаполитанский вечер Колчан лучей рассыпан золотой Над выцветшей вечернею долиной. Колесный резкий скрип и крик ослиный Смиряются пред близкой темнотой. Спешит монах, поникнув головой, Вдоль грубых стен, где пыльные маслины Встречают мрак. Толпятся козьи спины, Сбивая шаг над жилистой травой. Встает туман растущей поволокой. Неровное дрожанье мандолин Несется из неосвещенных окон. Закат ложится в ветре и пыли. И в сытый солнцем темный воздух сада Ошеломленные кричат цикады. XI. Утро на море И воздуха неслыханная поступь Кружит следы, взметнув в садах листы. Прохладный запах мокрой резеды И грузных волн медлительная осыпь. О, ранний час! И птице вольный доступ В морскую даль, в ширь неба и воды! Движенья крыл ломают с высоты Соленый и непробужденный воздух. А солнце, словно позабыло счет, И жжет, и льет обильными лучами. И сладок одиночества янтарный мед, И мысли белыми слетелись голубями. Ловлю пригоршнями — о, несравненный труд! — Паденье остывающих минут. XII. Помпеи Над медленно подъятой головой Июльский зной навис тяжелой крышей. Помпеи спят, и олеандром пышным Украшен их оставленный покой. Здесь непугливых ящериц порой Услышишь бег в пустой, заросшей нише. Душистый душный ветр взлетает выше, Посторонясь над рушенной стеной. В набальзамированной тишине, В тысячелетнее опустошенье, Венерин храм почтило к вышине Двух бабочек любовное круженье, Когда, окрасив верхнюю ступень, К подножию горы ложился день. XIII. Ночь Седой луны блуждает призрак пленный. Немая тень, где жизнь, где плоть твоя? Нет, смерть свою не пожелаю я, А встречу, как бесчестье, как измену. И медленная страсть встает надменно Над одичалой грустью бытия! О жизнь моя, ты все-таки моя! Еще жива, и вижу свет вселенной! Душа моя, все та же ты, — лети Над этой жизнью, сладостной и ветхой! Ведь сердце не устало там, в груди. Стучаться, как в окно весенней веткой. И снова возвращает миру свет Пророзовевший холодом рассвет. XIV. Прощание
Душа сгорает в радости мгновенной. Но только у конца ее поймешь. Мне легкая туманит сердце ложь. Что я вернусь в твой край благословенный. И голосом покинутой сирены Еще не раз меня ты позовешь, И лунной ночью тайно уведешь За неприглядные ночные стены. Но в этот час, Италия, прощай! В последний раз твоим виденьям внемлю. Проходит в высь летящая праща И тяжко опускается на землю, Чтоб райским сном порой пробуждена, Назвать тебя, блаженная страна! [VI.1927-VII.1928] «Воля России». 1929. № 2 ВОЗВРАЩЕНИЕ[84] Под взглядом звезд, безжизненно прекрасных, Ни горю, ни мечтам не устоять. Летят часы, земному непричастны, А море вдалеке поет, как мать. Камней ночного города пугаясь, В сей поздний час луна не золотит. И в утлый сумрак, медленно сдвигаясь, Дома отчаливают, как ладьи. Как к невозвратной горестной дороге Далекий колокол звонит в ночи (В ушах не умолкает звон глубокий О тонущих и отплывающих). Но мрак плывет, лазурь растет и крепнет. Пустынно и спокойно веселясь. Неверный ветер ветки мнет и треплет. Неузнаваемая спит земля. О, сколько чаек вьется с резким криком Над редким лесом телеграфных мачт. Сливая вместе вопли воли дикой И тонких проводов счастливый плач. Скупые дни, расценены давно вы! Мне жизнь — соперница, не кесарь, не судья. Над новым днем встает с улыбкой новой Моя розовоперстая судьба. Пустыми улицами в девственном рассвете Иду вперед, как первый назарей, И ангел каменный с масличной серой ветвью Меня встречает в утренней заре. На землю опускаются широко Невспугиваемые небеса. Дома горят, в огне пылают стекла, И первый луч во взгляде, как слеза. 1929 «Белым по черному» ПЕРЕЛЕТ Наливаясь, мутясь, тяжелело дремучее лето. Тяготясь пустотой, застывал, оплывая, янтарь. Тишина озирала поля. Подрастающим ветром Доносило острее с полей горьковатую гарь. И утра, холодея, подолгу мутясь, голубели, Когда нехотя тучи раскутывал поздний восток. В небе солнце устало, а птицы не знали и пели, Предугадывая всеми перьями близкий восторг. Шумный ветер, тревожно клубясь, призывает кочевье, Гонит трепетный лист в вышину, догоняет лазурь, И безумным ветрам, трепеща, рукоплещут деревья, Тем ветрам, что трубили веселые праздники бурь. Птица крыльями бьет и клюет оперившийся воздух, Перебоями столпленных волн возмущая простор, Он врывается в грудь и кипит, животворен и жесток, Он огромные синие крылья над нами простер. Облака и листы разлетаются, клича тревогу. Ветер рвет высоту, отступает последняя пядь. Несмолкающий рог! О, в бессмертную нашу дорогу! Возвращенное небо над нами сияет опять. [1932] «Белым по черному» вернуться В книге «Белым по черному» — без названия. |
