СМЕРТЬ МИКАДО Пароходы везли в тумане Тяжелые, сытые трюмы. Пел по ночам в океане Вечности голос угрюмый. Во дворце умирал Микадо Осенним вечером хмурым. Трепетали деревья сада И бредили — Порт-Артуром. Старый мастер вздыхал и плакал, Курил смолу от удушья. Рисуя аистов — лаком, И землю — матовой тушью. Тогда всеблагой и светлейший Будда с рубиновым оком Вышел из домика гейши В порту, за английским доком. Моряки, не узнавши, кричали Хриплые, дымные шутки. На тяжких крыльях печали Кружили вторые сутки. И когда душа, вырываясь, Расплескала лекарство с ложки — Голубой королевский аист Стукнул красным клювом в окошко… И Будда, отвернувшись, плакал. И плакали в небе души Над черным траурным флагом, Нарисованным мертвой тушью… «Воля России». 1930. № 11–12 ЭКСПЕДИЦИЯ НА СЕВЕРНЫЙ ПОЛЮС Спрятавшись зайцем в капитанскую рубку. Весна приплывала на советском ледоколе. Он курил в снегах голубую трубку И, кряхтя, ломал ледяное поле. Весна перед зеркалом надевала серьги, Мазала губы парижским «ружем» И прыгала с палубы на Шпицберген, В белую воронку ночи и стужи. …По снегу кружили хвостами скунсы. Через горы шли медведь за медведем. Уснувшим спутникам белый Амундсен Подымаясь кричал — Вставайте! Едем!.. Все ниже и ниже спускались медведи. Шарили ветры в раскрытом чуме. Полярное солнце, краснее меди, Смотрело кровавым оком бездумья. Снега засыпали весну и розы. Весна отступала на ледоколе. — Амундсен тихо засыпал под наркозом, И врач ему сердце вырезал без боли… Прага 1929 «Воля России». 1930. № 11–12 ЦВЕТЫ МАРГАРИТЫ — Цветы, ароматы разлейте! Цветы, вы ею забыты… Детскими голосами флейты Поют в саду Маргариты. Вы чувствуете? — пахнет раем. Вы видите: у нас крылья… Мы взлетим, мы взлетим, мы взлетаем… Мы весь зал синим ветром раскрыли. Мы над звездами ищем забвенья, Мы на землю нисходим — для муки. Мы ложимся легчайшей тенью На закате предсмертной разлуки. Только отблеск — мы чувствуем пламя. И к морям истекаем, как реки. Ты проходишь над жизнью, но с нами, И останешься с нами — навеки… Ночь восходит все выше и выше. Подымается Гость по ступеням. Но и в голосе лживом ты слышишь Только отзвуки вечного пенья… 1930 БЕЛЫЙ СЛОН Над закатом, над смертью, над всем — Золотые медузьи глаза На пастуший глядят Вифлеем, Смотрят слишком далеко назад. И тогда без числа и без мер, Гробный камень отбросив сам, — Из тебя, из гробниц, из пещер Я везде восхожу к небесам. Я расту на эстрадах дождей, Я врываюсь в оркестр городов, И с тобой в неизбывной вражде, Отдаю тебе сеть и улов. Но ты плачешь, что мой небосклон Покрывает и сумрак, и ложь. Но ты плачешь, ты видишь сквозь сон, Что и ты, как звезда, упадешь. 1930 НЕБО ПОЛУНОЧИ По небу полуночи ангел летел. М. Лермонтов Поживи, посмотри и подумай: За границею хмурь и осень. Корабли нагружают трюмы. Умирают по паркам лоси. Да и ты голубеешь и молкнешь, В красной шапочке бродишь в лесу. Этот серый безжалостный волк нам Держит счастье твое на весу. Ты приходишь, ты просишь, ты молишь, Закрываешь руками закаты. Ты разводишь мосты, для того лишь, Чтоб проплыть твоим телом крылатым. — Над зарею — дыхание стужи. Вой оркестра в стенах зоопарка. Над зарею все выше и уже Триумфальная черная арка… Это ночь возникает из глуби. Ты подносишь свой кубок ко рту. И летишь, и серебряно трубишь Над эскадрами в гулком порту. 1930 РОЖДЕСТВЕНСКИЙ ПАРАД Покрикивал сиплым альтом Горячий клубок машин, Колесами по асфальту Печатая елочки шин. Вот и Рождество для бедных, Бедное Рождество! — Трубы народов медных Кричали: «Ваше-ство!»… Старый, обрюзгший герцог Сползал на луку седла. …Птица вырывалась из сердца И вырваться не могла. И все казалось — из строя Шагнет и повалится труп. И шлем улыбку откроет, Замолкших на Марне губ. И ветер опустит бархат Изъеденных газом знамен Под копыта коня монарха. Под пяту проходящих времен… — Дети собирали елки. Оставшиеся от шин. В лесах завывали волки Осипшим альтом машин. Под ветром лохматые птицы, Ныряя, летели вбок. Обугленные страницы Листал над полями Бог… «Воля России». 1931. № 5–6 |
