ГРОЗА Молчание перед грозой. И вдруг прорвавшееся оцепененье. Так начинается. Так крепнет звук дождя. Так тенью все застилается вокруг. И каплет с крыш. Растут бунты, и, соумышленница бури, в дрожаньи капель проступаешь ты, предвестница грозы в лазури. И хлещет ветер в темноте. Но вот желтеющее полыханье, — дома, деревья, целый мир встает в мигающем, как сон, сознаньи. Пока, шагая напролом, через мятущиеся своды союзником не вступит гром нас обступающей свободы. Тогда, ворвавшись в голоса, лиловой молнией отметин, раздвинет гулом небеса идущее, как гром, столетье. «Скит». I. 1933 ТВОРЧЕСТВО Как он поет! Он хочет жить — восторг, он бьется ночью в облаке сирени; дневные встречи, как безликий морг, где лишь неузнанные тени. Вплывают звезды. Голубую горсть я зачерпну, я развернусь, я брошу, — пускай летит, — лови, лови, мой гость, мою сияющую ношу. И словишь ты. В раскрытое крыло душа метнется птицей и застынет. и сквозь звенящее, морозное стекло ты пронесешься в звездную пустыню. «Скит». 1.1933 «Шуршанье в кустах, и в прозрачном, как небо, пруде…» Шуршанье в кустах, и в прозрачном, как небо, пруде — шорох и колыханье. Звездная ночь, она бьется в зеленой воде, как мертвое воспоминанье. И плещет о берег. И в омут кидаясь, как в сны, в блаженное головокруженье, из знойного плена дерев и весны дрожащие падают тени. Ленивой волною текут под откос, в зеленую воду, и там замирая, но снова и снова в шумящий хаос из плеска воды, как из сна, возвращаясь. Из сна возвращаясь… ты помнишь, тогда такое ж струилось и гасло сиянье из ночи разлуки… забудь… навсегда… улыбка и музыка, и прощанье. «Скит». III. 1935 «В зеркальных ледянистых лужах…» В зеркальных ледянистых лужах стояла темная вода, а ночь была холодный ужас; срывалась черная звезда от гулких ливней и ветров на безнадежные деревья и на бульвары городов, на наши дымные кочевья. И прошумели небеса, как отшумят воспоминанья; — в пустые темные глаза плывет холодное сиянье. И непришедшая весна, как будто медля в отдаленьи, в безглазые провалы сна крылатою спускалась тенью, напоминая нам еще, что под неистовством несчастий наш крик и трепет освещен душой, разорванной на части. «Скит». III. 1935 IN MEMORIAM HOELDERLIN [107]
Диотима, вернись… я сгораю, падая в тьму; ты сквозь жизнь прорастала огромною тенью, ты зимою цвела, ты сияла мне одному, а зима отвечала горячею розой и пеньем. Ты помнишь ту жизнь, Диотима? Тогда все ночи и звезды сквозь нас восходили, — и бились в дремоте, в зеркальных тенетах пруда, а в небе шумели орлиные крылья, и черные клювы мерцали в ночи; любовь поднималась, как клекот на скалы… но крылья затихли… и солнца лучи текут и пронзают, холодные тонкие жала. Все в ночь обращается… слышишь… все в ночь… и в солнце бессолнечном, в темные годы, я вижу тебя отступающей в ночь, в пустые пространства жестокой и спящей природы. «Скит». III. 1935 УРОК РОМАНТИКИ Огонь струится, свеча плывет, и гость стучится, ко мне идет. Лиловым лоском цветы текут, горячим воском мне пальцы жгут. И бьется звоном окно в огне, вечерний гомон плывет ко мне. Влетают звуки, танцует мир, в дыму и скуке сырых квартир. А гость садится у синих стен, взлетает птицей с цветком Кармен. В звенящем танце идут за ней с глазами пьяниц и королей. И в вихре темном кружась, кружась, в вечерний гомон ты унеслась. Так каждый вечер прекрасен мир, безумный ветер по струнам лир. Далекий отсвет страны твоей, дрожащий отсвет, игра теней. вернуться В память Гёльдерлина (лат.). Гёльдерлин Иоганн Христиан Фридрих (1770–1843) — немецкий поэт; под именем Диотимы воспевал свою жену Сюзетту Гонтар. |
