Бижан отправляется на бой с кабанами Бижан, готовясь в путь, для бранных дел Преопоясался и шлем надел. Он двинулся на бой вдвоем с Гургином, Помчался по нагорьям и равнинам. С воителем — гепарды, сокола: Охота тяжела, но весела! Как лев, он рыскал но дорогам края, Онагров и газелей, истребляя. Напав на ланей — самку иль самца,— Гепарды вырывали их сердца. Как бесов — Тахмурас на поле бранном, Бижан онагров уловлял арканом. Фазанов настигали сокола, Кровь на кусты жасминные текла. Так проскакал Бижан с Гургином рядом,— Им показался путь прелестным садом. Но вот и край, где лес издревле рос, Что ныне людям столько зла принес! Когда Бижан взглянул на ту чащобу, Он вспыхнул, и почуял в сердце злобу. Не знали кабаны в краю лесном, Что прискакал Бижан на вороном. Он въехал в лес, горя одним желаньем: Сразиться с диким полчищем кабаньим! Сказал Гургину: «Хочешь — ринься в бой, А нет — за темной притаись листвой: У озера — удачная засада. Лишь стрелы я пущу в кабанье стадо,— Забота будет у тебя одна: Взять булаву, услышав кабана. Я промахнусь,— взмахнешь ты булавою, Зверь со своей простится головою!» Сказал Гургин: «С властителем земли Мы по-иному разговор вели. Тебе дана богатая награда, Чтоб уничтожил ты кабанье стадо. Я за других сражаться не привык, Я не соратник твой, а проводник!» Остолбенел Бижан широкоплечий. Когда услышал он такие речи. Вступил он в лес, уподобляясь льву, Натягивая лука тетиву. Как вешний гром, пугал лесные сени, Листву с дерев сметал, как вихрь осенний, Пошел на кабанов, как пьяный слон, В руке — булат, что в битвах закален. Но кабаны, друг друга призывая, Вдруг ринулись, клыками прах взрывая. На витязя напал один кабан, Кольчугу разорвал, как Ахриман. О щит свои клыки, широкомордый, Он тер, как сталь острят о камень твердый. И вепрь и витязь бешенства полны, И вся поляна — в пламени войны. Бижан ударил вепря в грудь булатом, Покончил с этим чудищем проклятым! Все кабаны в испуге затряслись, И сделались они смирнее лис. Их головы Бижан рубил как мститель, Вязал их к торокам коня воитель. Разбрасывая туши на пути, Клыки решил он шаху привезти, Чтоб витязя отвагу и дерзанье Явили знатным головы кабаньи. Горою взгромоздились торока: Свалила б ноша буйвола, быка! Коварство Гургина
Гургин, исполнен злобы и досады, В смущенье появился из засады. Синел вдали необозримый лес... Он превознес Бижана до небес. Почувствовал он в сердце боль и горе, Со страхом думал о своем позоре. Ему внушил нечистый Ахриман Предать Бижана, совершив обман! Такой Гургину был начертан жребий, Что он забыл о господе на небе: Кто роет яму для другого, тот Сам в эту яму, низкий, попадет! Гургин с отважным юношей слукавил: Тенёта на пути его расставил. Сказал Бижану: «Витязь молодой, Ты смел, умен, сияешь красотой, И происшествий множество с тобою Случится: так предписано судьбою. Послушай, что скажу тебе сейчас. Бывал я в этой местности не раз, Я с Гивом здесь бывал на поле чести, С Ноузаром, Тусом и Рустамом вместе. Здесь много одержали мы побед, И много с той поры промчалось лет, Когда себе мы добывали славу, А властелину юному — державу. В двух днях пути отсель, ты должен знать, Есть место, где всегда пирует знать. Земля одета в зелень и багрянец, Привольем наслаждается туранец. Цветник пылает, и звенит ручей В прибежище туранских силачей. Земля — атлас, а воздух — мускус томный, И соком роз наполнен ключ укромный. Цветы — кумиры — дышат в забытьи, Язычниками стали соловьи. {35}Их пеньем оглашается долина, Красуются фазаны вкруг жасмина. А скоро дни за днями пролетят,— То место расцветет, как райский сад. В садах, в горах, и днем, и в полнолунье, Там будут периликие колдуньи. Там дочь Афрасиаба, Манижа, Взойдет, как солнце,— как весна, свежа. В ее шатре — сто девушек-служанок, Сто идолов, сто молодых тюрчанок, Ланиты их завешены, а стан У каждой из красавиц — как платан! Венчают их цветы, глаза — чуть пьяны, А губы их даруют сок багряный. Здесь предаются девушки пирам, Кумирню здесь найдешь — китайский храм, И если путь в Туран тебе отраден, То к месту празднеств мы прибудем за день. Из луноликих лучших отберем, Затем предстанем с ними, пред царем». Был очарован и взволнован разом Доверчивый Бижан таким рассказом. Был молод, сладострастием томим И поступил, как должно молодым. вернутьсяЯзычниками стали соловьи — то есть соловьи, влюбленные в розы, стали поклоняться им, как неверные поклоняются своим кумирам. |
