Из той деревни выехав хорошей,
Достиг земли, колючками заросшей.
Бедняк рубил колючки топором.
Властитель с ним заговорил с добром:
«Колючек ты предпринял истребленье,—
Скажи, кого ты знаешь в том селенье?»
«Там Фаршидвард живет,— сказал бедняк,—
Не пьет, не ест, он вечно бос и наг.
Ста тысяч у него овец отменных,
По стольку же коней, верблюдов ценных,
А сколько денег он зарыл в песок,—
Чтоб он сгорел, чтоб он истлел, иссох!
Нет близких у него, детей, супруги,
Он жадностью известен всей округе,
Зерно продай он,— верится с трудом! —
Наполнил бы деньгами целый дом!
У пастухов его полно припаса,
В горячем молоке готовят мясо,
А сам он ест с дешевым сыром хлеб,
Он к собственным страданьям глух и слеп»
Сказал Бахрам: «Ты отвечаешь честно,
Число его овец тебе известно,
Но знаешь ли, где у него стада,
Дорогу нам укажешь ли туда?»
Ответил тот: «О всадник без порока,
До пастбища отсюда недалёко,
Там у него отары, табуны,—
Боюсь, что будут дни его черны!»
Шах молвил: «Станешь лучшим ты из лучших»,—
Дал денег собирателю колючек.
Велел он, чтоб помчался на коне
Муж, сведущий в совете и войне.
Бихрузом звался этот воин смелый,
На службе у владыки поседелый.
Сто всадников послал с богатырем,
Достойных, честных, движимых добром.
Послал дабира, опытного в счете,
Умелого в счислительной работе.
Крестьянину сказал: «Твой труд хорош,
Сбирал колючки — золото пожнешь.
Дорогу людям покажи с охотой,
Владей от тех сокровищ частью сотой».
Крестьянин, Дилафрузом наречен,
Был крепок, и вынослив, и силен.
Ему коня вручил глава вселенной,
Сказал: «Помчись, как ветер дерзновенный».
Стал светом мирозданья Дилафруз,
Пришел — вступил с победою в союз.
Отряд повел он по лугам, полянам,
Там счета нет ни овцам, ни баранам,
Верблюды землю давят тяжело,
И десять караванов — их число.
Коров двенадцать тысяч было дойных
И столько же быков, хвалы достойных.
Коней, верблюдов,— их не ведал мир,—
По двадцать тысяч насчитал дабир.
Степное солнце в их пыли погасло,
В корчагах глиняных — коровье масло,
Сыров, иным неведомых местам,
Верблюжьих вьюков триста тысяч там.
В горах и долах — овцы и бараны,
А горы, долы были безымянны.
Бихруз, богатства эти сосчитав,
Послал письмо властителю держав:
Он господу вознес хвалу сначала,
Чтоб длань его победу ниспослала,
Затем царя восславил: никогда
Пусть не приблизится к нему беда!
И написал: «О царь со светлым ликом,
Даришь ты радость малым и великим!
Скажи, где доброты твоей предел?
Причиною не будь недобрых дел!
Все в меру хорошо,— нет лучших истин,
О шах, так будь же в меру бескорыстен!
Тот Фаршидвард, что жизнь влачил в глуши,
Неведомый ни для одной души,
Чьего не знали темного прозванья
Ни в битве, ни во время пированья,
Что жил, и крохи малой не даря,
Не признавал ни бога, ни царя,—
Тоскует, с виду нищий, неприметный,
Меж тем его сокровища — несметны.
Шах, доброта твоя — как бы порок:
Прости, я слово резкое изрек!
Богатства отбери — и на три года
Получишь новую статью дохода.
Для описи добра — со всех концов
Мы пригласили счетчиков, писцов.
Их сгорбила тяжелая работа,
Но до сих пор не кончили подсчета!
Еще скажу: сокровища лежат
В земле — и больше этого стократ!
Сижу, с богатств я не спускаю глаза,
Жду, повелитель, твоего приказа,
Да будет вечен дней твоих поток,
Покуда есть основа и уток!»
Велел гонцу спуститься с гор в долину,
Послание доставить властелину.
Бахрам, прочтя письмо, почуял боль,
Слова упали на сердце, как соль.
В глазах блеснули слезы цвета крови,
Нахмурились воинственные брови.
Позвал дабира, чтоб исполнить долг.
Потребовал перо, китайский шелк.
Сперва восславил бога мирозданья,
Владыку счастья, господина знанья,
Зиждителя престолов и венцов,
Властителя царей и мудрецов.
Писал он: «Если бы всегда ко благу
Стремился я, то раскусил бы скрягу.
Хотя богач — не вор и не злодей,
Хотя к беде он не привел людей,
Он оказался бессердечным, черствым,
Не представал пред господом с покорством.
Он жил, умножить прибыли спеша,
А между тем на убыль шла душа.
В юдоли сей овца не лучше волка,
Равно от них нет никакого толка.
В земле зарытых жемчугов не счесть,—
Нельзя одеться в них, нельзя их съесть!
А мы ни стад, ни пашен, ни жемчужин
Не отберем: нам бренный мир не нужен!
Ушли,— и мир без них суров и хмур,—
Царь Фаридун, Ирадж, и Салм, и Тур.
Кавуса нет, нет больше Кей-Кубада,
Нет и других, чью славу помнить надо.
Не ведал благородства мой отец,
Настал и притеснителю конец.
Из тех великих кто остался ныне?
Как можно спорить с господом в гордыне?
Ты раздели богатства меж людьми,
Себе и волоска ты не возьми.
Дай денег тем, чье тело неприкрыто,
Чье сердце долгой горестью разбито,
А также старцам деньги ты вручи:
Их, нищих, презирают богачи,
А также тем, что кое-что имели,
Потом проели и живут без цели,
А также тем, кто по уши в долгах,
Торгуют, но нуждаются в деньгах,
А также детям, чьи отцы — в могиле,
Ушли, но им богатств не накопили,
И женам без мужей, что в ремесле
Несведущи и чахнут на земле,
Ты раздари богатства людям хижин,
Ты озари несчастных, кто унижен.
Когда вернешься во дворец назад,
Ты не ищи в земле зарытый клад.
Чтоб не стонал от горя скряга старый,
Оставь ему зарытые динары.
Как прах, динары будет он беречь,—
Ему бы самому в могилу лечь!
Да милость небосвод к тебе проявит,
Да за добро народ тебя прославит».
К письму царя приложена печать,
И вестник в путь отправился опять.
