Некоторым из последующих царей Фирдоуси уделяет достаточно много внимания, а другим посвящает всего лишь по нескольку десятков двустиший каждому. Более подробно поэт останавливается на царствовании Йездигерда III, и не случайно: ведь этот жестокий царь был прозван Грешником.
Сын Йездигерда III, Бахрам V, и есть герой следующего сказания. Когда Грешник был убит водяным конем, иранские вельможи восприняли смерть царя как божью кару, они не хотели, чтобы новым царем стал его отпрыск, и сказали Бахраму:
Умному, образованному Бахраму удалось убедить вельмож в том, что он будет править страной честно и разумно:
В «Сказании о Бахраме» повествуется о встречах царя с людьми разных сословий, о его многочисленных приключениях. Однажды Бахрам увидел льва, раздирающего онагра, и царь пронзил стрелой и льва и онагра, за что и был прозван «Гуром» («Гур» на языке фарси означает «онагр»). Здесь представлены некоторые эпизоды из сказания о Бахраме Гуре.
Его занятье — то чоуган, то лук,
Охотясь, он топтал то степь, то луг.
Однажды с музыкантшею, без свиты,
Помчался в степь охотник именитый.
Его румийку звали Азада,
Он с нею время проводил всегда.
Она всегда была ему желанна,
Ее шептал он имя постоянно.
Лишь на верблюде ездил он верхом,
Что был покрыт атласным чепраком...
Тропа — то вверх, то вниз, кругом — безлюдье,
Четыре стремени на том верблюде,
Два золотых и два — из серебра,
На каждом — дорогих камней игра.
Во всех искусствах был Бахрам умелым.
Он поскакал с колчаном, самострелом.
Чета газелей мчалась по холмам.
Сказал, смеясь, красавице Бахрам:
«Луна моя! Сейчас начну я ловлю.
Как только лук могучий изготовлю,—
Кого сначала мне сразить тогда:
Самец — в годах, а самка — молода».
«О лев,— сказала Азада,— ужели
Гордится муж, что он сильней газели?
Чтоб заслужить прозванье храбреца,
Стрелою в самку преврати самца.
Газель захочет убежать отсюда,—
Пусти за нею своего верблюда.
Ты камешек метни в живую цель,
Чтоб ухо начала чесать газель.
Как засвербит,— газель тебя потешит,
Поднимет ногу и ушко почешет.
Ты ногу с головою сшей стрелой,—
Тебя вознагражу я похвалой».
Бахрам степной травой, прямой тропою
С натянутой помчался тетивою.
В колчане у охотника была
Особая двуострая стрела.
Самец взметнулся на равнине пестрой,—
Бахрам тотчас подсек стрелой двуострой
Его рога, подсек на всем скаку.
И подивилась Азада стрелку.
Едва самец своих рогов лишился,
Он сразу как бы в самку превратился.
А в самку две стрелы всадил Бахрам,
Чтоб уподобились они рогам.
Бежит газель, и вся в крови дорога,
И две стрелы на голове — два рога.
Помчался всадник за другой четой,
А в самостреле — камешек простой.
Красавицу румийку восхитил он:
Газели в ухо камешек всадил он,
Та — ухо начала чесать ногой,
Охотник натянул свой лук тугой,
К ноге газели вдруг пришил он ухо,—
Тогда рабыня зарыдала глухо.
Сказал: «Смотри, добыча не спаслась!»
Но слезы у нее текли из глаз.
Она сказала: «Это не отвага,
Ты злобный бес, ты чужд любви и блага!»
Красавицу ударил юный шах,—
Свалилась из седла, зарылась в прах.
Пустил верблюда всадник, полный злости,
Он смял ее, кромсая грудь и кости.
Сказал Бахрам: «Безумна ты была!
Ужели ты мне пожелала зла?
Ведь если б промахнулся я, то скоро
Легло б на весь мой род пятно позора!»
Так суждено ей было умереть,
А царь не брал рабынь на ловлю впредь.
Когда Бахрам воссел на шахский трон,
Восславил шаха светлый небосклон.
Бахрам свои вознес благодаренья
Предвечному зиждителю творенья,
Дарующему счастье и беду,
Дарующему роскошь и нужду.
Затем сказал: «Венец и трон державы
Мне дал господь, всевидящий, всеправый.
Он для меня — добро, надежда, страх,
Благодарю его в своих мольбах.
Покорство богу, преданность обетам —
Источник нашей гордости лишь в этом».
Послышались иранцев голоса:
«Покорства мы надели пояса.
Да будет власть царя благословенна,
Бессмертно счастье и душа нетленна!»
Молитву о Бахраме сотворя,
Каменьями осыпали царя.
«Мужи! — сказал Бахрам.— Вам приходилось
Познать судьбы и милость и немилость.
Мы все — рабы, а бог для всех един,
Он, только он — законный господин.
Я горе прогоню, добро посею,
Я не позволю действовать злодею».
Так он сказал. Все поспешили встать
И славить шаха начали опять:
У них беседа потекла ночная
Но вот и солнце вспыхнуло, сверкая,
Воссел властитель во дворце своем.
К нему пришли иранцы на прием.
Сказал им царь с душевной чистотою:
«Вельможи под счастливою звездою!
Склонимся пред величием творца
И от гордыни отвратим сердца».
На третий день сказал он знатным людям:
«Пренебрегать молитвами не будем.
Пускай в сердцах восторжествует бог,
Докажем всем, что существует бог,
Последний Судный день, рай и геенна,
Добро и зло, незыблемость и смена.
Тот неразумен, тот грешит всегда,
Кто не боится Страшного суда».
А на четвертый день, исполнен силы,
Венец надев державный, сердцу милый,
Промолвил шах: «Мне всех богатств нужней
Отрада, благоденствие людей.
Нет, не влечет меня сей мир трехдневный
С его тоскою и судьбой плачевной.
Тот мир — бессмертен, этот — прах и тлен,
Не попади алчбе и горю в плен».
На пятый день такое молвил слово:
«Не надо мне плодов труда чужого.
Дорога в рай с трудом сопряжена.
Блажен, кто блага сеет семена».
Сказал он в день шестой: «Пока я правлю,
От разоренья подданных избавлю.
Покой в Иране будет нерушим,
Мы злоумышленников устрашим».
Сказал он в день седьмой: «Князья державы,
Вы опытны, умны и величавы!
Суров я буду к жадному скупцу,
Зато стремиться буду к мудрецу.
Наказан будет мною недостойный,—
Я буду строже, чем отец покойный.
А тот, кто будет с нами жить в ладу,
Забудет горе, тяготы, беду».
Вот, в день восьмой, призвал он Джавануя,
О благе подданных своих ревнуя.
«Наместникам,— вельможе повелел,—
И всем князьям, и в каждый наш удел
Отправь слова, где будут свет и милость:
«Бахрама власть на троне утвердилась.
Он милостив, и щедр, и справедлив,
Враждует с кривдой, бога восхвалив.
Он обладает и умом и статью,
Он царство озаряет благодатью.
Тот, кто мне предан, будет мной ценим,
А лицемерных мы искореним.
Я буду править, счастьем осененный,
Вновь Тахмураса я приму законы.
Со всеми буду справедлив, хорош,
И даже с тем, кто сам проявит ложь.
В стремленье к правде предков превзойду я,
И вас дорогой правды поведу я.
Пойду, как деды, злу и кривде чужд,
Лишь тем путем, которым шел Зардушт.
Приняв Зардушта древние уставы,
Я говорю: «Я — ваш вожатый правый!»
Вы все — владыки жен своих, детей,
Оплоты веры, стражи областей.
Вы все — в своих имениях владыки,
Богобоязненны и светлолики.
Нам для казны богатства не нужны,
Чтобы страдал бедняк из-за казны.
Что мне судьбы коварной самовластье,
Коль бог продлит и жизнь мою, и счастье?
Прочтите эти добрые слова,—
Достигнете богатства, торжества.
Мы шлем приветы вам, не зная злобы,
Тем, кто нас любит,— наш привет особый».
К посланиям приложена печать.
Велел властитель вестников созвать.
С посланьями отправились мобеды —
Отважные мужи и сердцеведы.
