Тут Гарсиваз вперил глаза в Гуруя.
Тот отвернулся, в сердце гнев почуя,
Пошел он, к Сиявушу подошел,
Забыл он стыд и честь, жесток и зол,
За бороду царевича рванул он,—
О, грех какой! — к земле его пригнул он.
Из сердца Сиявуш исторгнул стон:
«О бог, ты выше, чем круги времен!
Из семени явиться дай дитяти,
Исполненному царской благодати!
Я месть свою младенцу передам,—
Пусть отомстит мой сын моим врагам!»
Сквозь город, мимо войска, в гуще пыли,
С позором Сиявуша потащили.
В степи Гуруй у Гарсиваза взял
Блестящий, смертью дышащий кинжал.
Бесчестный бросил наземь полководца,
Не трепетал, что кровь его прольется.
Он таз поставил золотой и льву
Назад откинул, как овце, главу.
Он обезглавил витязя кинжалом,
Кровь побежала в таз потоком алым.
Исполнив повелителя приказ,
Он опрокинул с теплой кровью таз.
Кровь потекла бестравною равниной,—
Взошел цветок из крови той невинной...
Поднялся вихрь, взметнулся черный прах,
Затмив луну и солнце в небесах.
Во мраке люди плакали, горюя,
Посыпались проклятья на Гуруя.
Чертоги Сиявуша крик потряс,
Был проклят всей землею Гарсиваз.
Все слуги плакали, тоской убиты,
Ногтями Фарангис впилась в ланиты,
Она косою обвила свой стан;
Отрезав косу — мускусный аркан,—
Затворница рыдала молодая,
Афрасиаба громко проклиная.
Проклятья, вопли, стоны Фарангис
До слуха властелина донеслись.
Он Гарсивазу приказал и страже;
«Вам надо вывести ее сейчас же,
За волосы схватить и потащить,
Сорвать одежды, тело обнажить,
Бить палками негодную все время,
Пока не выпадет из чрева семя».
Славнейшие вельможи той земли
Проклятья на владыку изрекли:
Где слыхано, чтоб казни столь греховной
Желали воин, царь иль маг верховный?
Тогда сказал рыдающий Пилсам
Лаххаку, Фаршидварду — двум друзьям:
«Афрасиаб черней, чем силы ада.
При шахе оставаться нам не надо.
К Пирану двинемся, ища пути,
Как Фарангис от гибели спасти».
Три всадника к Пирану поскакали,
В крови лицо, душа в шипах печали.
Поведали о ярости слепой,
О бедствии, содеянном судьбой.
Пиран, услышав их повествованье,
На площадь выбежал в негодованье.
Скакал два дня, две ночи,— наконец
К насильникам он прибыл во дворец.
Увидел Фарангис: она — в бессилье:
Ее, как сумасшедшую, схватили.
Сердца людей в крови, глаза в слезах
Проклятья туран-шаху на устах.
Когда Пиран предстал перед царевной,
Заплакала она в тоске душевной:
«Зачем навлек ты на меня позор?
Зачем живую бросил ты в костер?»
Пиран упал с коня, лишась надежды,
Он боевые разорвал одежды,
Он отдал царским палачам приказ
Повременить один хотя бы час.
К Афрасиабу он пошел поспешно,
Глаза в слезах, а сердце безутешно.
Сказал: «О туран-шах, живи светло,
Тебя вовек да не коснется зло!
Как ты свершил дурное, добронравный?
Кто, кто тебя толкнул на путь бесславный?
Воистину дела твои черны:
Убил ты Сиявуша без вины,
Теперь на дочь свою ты поднял руку,
Дитя родное ты обрек на муку.
Ты обезумел, честного казня,
Теперь ты дожил до дурного дня.
О шах, меня от скорби ты избавишь,
Когда ко мне ты Фарангис отправишь.
Боишься ты: с войною внук придет?
Но внук тебе не причинит забот:
Ты подожди, пока дитя родится,
Я с ним вернусь,— и действуй как убийца».
Ответил шах: «Ты с миром воротись,
Я не желаю крови Фарангис».
Душа Пирана благом озарилась,
Когда от шаха он увидел милость.
Увез прекрасноликую в Хотан,
Возликовали двор и царский стан.
Сказал жене Пиран: «От злого взгляда
Несчастную царевну спрятать надо.
Родится мальчик, чтобы стать царем.
Тогда-то хитрость мы изобретем.
Будь перед ней послушною рабою,
Смотри, ей много суждено судьбою».
Афрасиаб опасался, что Кей-Хосров, когда вырастет, отомстит за смерть своего отца, и туранский царь решил казнить юного сына Сиявуша, но мудрый Пиран отговорил Афрасиаба от такого злодейского поступка.
