И к Тахмине пришло известье в дом,
Что умер сын, заколотый отцом.
От всех — в своем покое — в отдаленье,
Она рвала одежды в исступленье.
Бушуя, как небесная гроза,
Не слезы — лили кровь ее глаза.
Она вопила в муке, и стонала,
И волосы с корнями вырывала.
Она огонь велела разложить
И волосы свои на нем спалить.
«Ты, сын, сказал: «Иду на бой! Мне верь ты!»
И я надеялась. Но где теперь ты?
Мой дух, бессонный взор витал мой там
И вопрошал: «Где сын мой? Где Рустам?»
Я думала, что, счастлив неизменно,
Как солнце, ты проходишь над вселенной,
Что ты искал отца, нашел его...
Ждала, чтоб ты домой привел его!
Не чувствовала даже я, что там,
В степи чужой, тебя убьет Рустам.
Что он не дрогнет сердцем пред тобою,
Перед твоею светлой красотою.
День ясный мой померк, поник во тьму.
Кого теперь я, сын мой, обниму?
О, кто разделит скорбь мою со мною?
Ведь нет тебя! Я от тоски изною!
Увы, чертог пустынен, мертв мой сад...
О сын, поник мой дух, померк мой взгляд!
О богатырь, с какой пошел ты силой
Искать отца, а встретился с могилой.
Ты нес в душе любовь, надежду, честь,—
И мертв ты! Горя мне не перенесть.
Пред тем как обнажил Рустам кинжал,
Что ж ты мой знак ему не показал?
Что в руки талисман ему не вверил?
Быть может, ты, мой сын, в него не верил?
Что ж я с тобою не пошла тогда?
Всех нас тогда бы минула беда!
Меня Рустам бы издали заметил,
Узнал бы и с любовью нас бы встретил.
Не обнажил бы стали исполин
И не убил тебя бы, о мой сын!»
И так она стенала и рыдала,
Что всякая душа ей сострадала.
При виде исступленья Тахмины
Все были мукой за нее полны.
И были так сильны ее страданья,
Что рухнула царевна без сознанья.
И вот, едва в себя пришла, опять
Она о сыне начала рыдать.
Роняла слезы над убитым сыном
Кровавые, подобные рубинам.
К коню Сухраба подошла она,
Коня за шею обняла она
И в грудь его и в морду целовала.
Она, казалось, разум потеряла.
И слез ее кровавых ток стекал,
Возле копыт коня блестя, как лал.
И, обнимая, как дитя, одежды
Сыновние, взывала: «Нет надежды!»
Велела принести доспехи, меч,
И лук его, и украшенья плеч.
И, в кровь лицо ногтями раздирая,
Вновь причитала, сына вспоминая:
«Вот меч твой, шлем, кольчуга, вот твой щит!
А ты где, сын мой милый? Ты убит!»
Аркан его велела с булавою
Принесть и положить перед собою.
Мечом Сухраба в отблесках огня
Велела хвост отрезать у коня.
Все золото с коней сняла она,
И все дервишам раздала она.
Ворот не отпирать она велела,
Сухраба трон убрать она велела.
Разрушить приказала светлый зал,
Где он перед походом пировал.
И черные завесы, как туманы,
Царевна опустила на айваны.
Сама одеждой синей облеклась,
{27}От близких и от мира отрешась.
И день и ночь в тоске была она.
Едва лишь год и прожила она
И умерла, тоски снести не в силе.
И тут — конец печальной старой были.
Тус, и Гударз, и Гив, едва петух
Их разбудил, во весь помчались дух
С другими седоками на охоту,
В степи Дагуй развеяли заботу.
С борзыми соколы неслись вперед,
Ища добычи возле чистых вод.
Доехали до тюркского предела.
От множества шатров земля темнела.
Пред ними роща, зелена, свежа,
У тюркского предстала рубежа.
К ней Тус и Гив направились без страха,
За ними — всадники из войска шаха.
Едва им рощи довелось достичь,
Пустились вскачь, разыскивая дичь.
Красавицу нашли в чащобе дикой,
С улыбкой поспешили к луноликой.
Сказал ей Тус: «Прелестная луна,
Как в роще оказалась ты одна?»
А та: «Я землю бросила родную,
Отец меня избил, и я горюю».
Затем спросил, где род ее и дом.
Поведала подробно обо всем:
«Мой близкий родич — Гарсиваз почтенный,
Мой дальний предок — Фаридун блаженный».
Она внушила страсть богатырям.
Отважный Тус, утратив стыд и cpaм,
Воскликнул: «Я нашел ее сначала!
Мне первому она слова сказала!»
Заспорил Гив: «Решил, возглавив рать,
Что вправе ты себя со мной равнять?»
Тус возразил ему: «Пленен луною,
Сперва подъехал я, а ты за мною».
И в споре до того дошла их речь,
Что нужно деве голову отсечь.
Пошли меж ними ругань и попреки,
Сказал им некто, разумом высокий:
«К владыке отвезите вы звезду
И повинуйтесь царскому суду».
Совету подчиняясь, как приказу,
К царю Ирана поскакали сразу.
Когда узрел Кавус девичий лик,
Любовью загорелся царь владык.
Двум витязям сказал властитель строгий:
«С удачей возвратились вы с дороги».
А ей сказал: «Свой род мне назови,
О пери, созданная для любви!»
Сказала: «Мать к вельможам род возводит,
Отец от Фаридуна происходит».
А царь: «Зачем тебе губить в лесу
Свой знатный род, и юность, и красу?»
Она сказала: «С первого же взгляда
Я избрала тебя, других — не надо».
Царем был каждый витязь награжден,
Обоим дал коней, венец и трон,
А ту, что полюбилась властелину,
На женскую отправил половину.
