Когда в Иран пришла весть о гибели Сиявуша, Рустам ворвался во дворец царя Кей-Кавуса, выволок за косы его жену Судабу и обезглавил ее. Затем Рустам вторгся во главе иранского войска в Туран, предал страну огню и мечу, изгнал Афрасиаба и некоторое время сам правил Тураном. Но когда Рустам возвратился в Иран, Афрасиаб вновь овладел своей державой.
Знатный иранский богатырь Гударз увидел вещий сон. Открылось ему, что в Туране томится в плену сын Сиявуша Кей-Хосров. Гударз отправил в Туран своего храброго сына Гива, и тот вывез из вражеской страны Кей-Хосрова и его мать Фарангис.
Кей-Кавус, с одобрения Гударза, уступил престол внуку — Кей-Хосрову, минуя своего сына Фарибурза, притязания которого на престол поддерживал Тус.
Вступив на престол Ирана, Кей-Хосров отправил в Туран под водительством Туса иранскую рать, чтобы она отомстила Афрасиабу за смерть Сиявуша.
Лишь солнце показалось в вышине
Верхом на быстроногом скакуне,—
Овен сокрылся за его спиною
И вся земля оделась желтизною.
Тус поднял ратоборцев для борьбы,
Раздался звон литавров, клич трубы.
Земля заволновалась без предела,
Иранская держава загудела.
Рать к облакам такую пыль взвила,
Что солнце, месяц стали как смола.
Слоны ревут, ржут кони — забурлило
Все мироздание, как волны Нила.
От шахских стягов, что вознес Иран,
Стал воздух красен, зелен, желт, багрян.
Гударза род с отвагой молодою
Примчался под кавейскою звездою.
Воителей глава надел венец,
Покинул повелителя дворец.
Была у Туса обувь золотая,—
Скакал, под знаменем Кавы блистая.
Богатыри, чьим предком был Ноузар,
С венцами, булавами, млад и стар,
Совместно, перед воинством державы,
Скакали, словно месяц, величавы.
Задело знамя Туса небосклон,
На знамени был нарисован слон,
Из рода Манучихра все вельможи
С могучей черною горою схожи,
Блистали ярче солнца и луны,—
Любовью к Тусу их сердца полны.
Когда, со стягами, свиреполики,
Бойцы предстали пред лицом владыки.
Был дан приказ, и Тус к царю царей
Прославленных привел богатырей.
Премудрый шах воителей наставил:
«Велел я, чтобы войско Тус возглавил,
Чтоб водрузил он знамя в добрый час.
Для вас его желание — приказ.
Дорогу указующий вожатый
Вас поведет, чтоб сгинул враг заклятый.
Так поступайте, как прикажет он:
Все трудные узлы развяжет он».
А Тусу повелел: «Как страж всеправый,
Храни мои приказы и уставы.
Ты никого не обижай в пути,
Законы царства должен ты блюсти.
Тех, кто не служит в войске,— земледельцев,
Ремесленников мирных и умельцев,—
Да не коснется пагубная длань:
Вступай ты только с воинами в брань.
В сей бренный дом войдя, мы скоро выйдем,—
Ужели безобидных в нем обидим?
Лишь так ты делай, как тебе велят:
Не должен ты идти через Калат!
Дух Сиявуша, чистотой сверкая,
Да обретет надежду в кущах рая.
От дочери Пирана сын его
Во всем явил с отцом свое родство,
Он брат мой, на меня похож он тоже,
Он образован, сверстник мой пригожий.
Знай: с матерью в Калате он живет,
Как царь, властитель рати, он живет.
Мой брат иранцев не видал ни разу,—
Так не иди в Калат, внемли приказу!
Есть крепость у него и ратный строй
За труднопроходимою горой.
А сам он — воин знатный, светлоликий,
Отменный всадник, богатырь великий.
Иди пустыней, хоть она мертва,
Но обойди ты логовище льва».
Ответил Тус, глава на ратном поле:
«Судьба твоей да подчинится воле!
Тот путь, что ты назвал, я изберу,
Кто стал твоим слугой, придет к добру».
Умчался Тус, а шах, блюститель чести,
Вернулся во дворец с Рустамом вместе.
Они жрецов собрали, мудрецов,
И, речь начав, упомянул Хосров
Афрасиаба, вспомнил он мученья
Отца, и собственные злоключенья,
И горе доброй матери своей:
«Как мучил, как терзал нас тот злодей!
Мне домом стала хижина пастушья,
Никто не знал, что сын я Сиявуша.
Я Туса в бой отправил, но вдвоем
За Тусом вслед и мы с тобой пойдем.
Туранского царя мы уничтожим,
Мы гибель принесем его вельможам!»
«Ты не печалься,— отвечал Рустам,—
Способствует судьба твоим мечтам».
А войско, долом двигаясь, горою,
Достигло перепутья той порою.
Направо — степи мертвые лежат,
Налево — путь ведет в Чарам, в Калат.
Средь поля ратный стан остановился,
Все ждали, чтобы Тус к бойцам явился,
Чтоб выбрал он одну из двух дорог,
Чтоб войско от беды он уберег.
Прибег к уловкам вождь высокородный,
Он стал бранить пустынный край безводный!
Сказал Гударзу: «В тех сухих степях,—
Хотя бы амброй там песок пропах,—
Как побредем весь день в палящем зное,
Нуждаясь в капле влаги и в покое?
Не лучше ль нам пойти в Калат, в Чарам
И у Майама отдохнуть бойцам?
Там — цветники, прохлада вод текучих,—
Зачем же нам блуждать в песках сыпучих?
В войсках Гуждахма был однажды я,
И в той степи страдал от жажды я.
Хоть оказалась гладкою дорога,
Мы горестей на ней познали много».
Сказал Гударз: «Над ратью боевой
Тебя назначил мудрый шах главой.
Он указал, какой пойти дорогой,
Так выполняй приказ владыки строгий.
Не следует Хосрова огорчать,
От гнева шаха пострадает рать».
Ответил Тус: «О витязь именитый,
Из сердца беспокойство прогони ты.
Не огорчится этим делом шах,—
Да слез не будет на твоих очах!
К чему блуждать в степи безводной, жгучей,
А не идти дорогой наилучшей?»
Все войско эти приняло слова,
Так поступило, как велел глава.
Слонов погнали в сторону Калата,
Дорога та водой была богата...
К Фаруду с вестью прибыл верховой:
«В пыли сокрылся солнца лик живой.
Слоны и мулы топчут мир зеленый,
Земля как Нил бушует разъяренный».
Фаруд, неопытный и молодой,
Был омрачен нежданною бедой.
Он приказал собрать животных вьючных,
Коней военных и овец курдючных,
Загнать их в Сафид-кух, замкнуть врата,
Чтобы окрестность сделалась пуста.
Смотрели все, царевичу послушны,
Как наполнялись хлевы и конюшни.
Фаруда мать, страдала Джарира:
О Сиявуше боль ее остра.
К ней сын явился, юностью пленяя.
Сказал: «Послушай, матушка родная!
Пришли сюда иранские войска,
Ведет их Тус, их сила велика.
Вдруг нападут на нас? Так посоветуй,
Как поступить нам с бранной силой этой?»
Сказала Джарира: «Мой сын, мой свет,
Причины для твоей тревоги нет.
Твой брат в Иране — миродержец новый,
Нам Кей-Хосров открыл добра основы.
Ваш род един, и кровь у вас одна,
От одного отца вы семена.
И если он возмездием пылает,—
За Сиявуша отомстить желает,—
Тогда и ты скорей исполни месть:
Всему ты должен битву предпочесть!
Для мщения надень кафтан из Рума,
Да будет пылким сердце, гневной дума.
Иди ты к войску, что направил брат.
Он — шах, ты — жаждой мщения объят.
Пусть барсов напугает наше горе,
Пусть чудища, дрожа, покинут море,
Пусть будет проклят туран-шах везде —
Орлами в небе, рыбами в воде.
Кто силою, кто доблестью военной
Был равен Сиявушу во вселенной?
Его бесстрашье, мудрость, честь познав,
И царственность, и благородный нрав,
Пиран велел мне стать его женою.
Он счастлив был в Туране лишь со мною.
Ты по отцу, по матери своей,
Мой мальчик, происходишь от царей.
Стоишь ты, царской благодатью вея,
Ты — сын властителя из рода Кея.
Будь предан славным предкам до конца,
Ты отомсти с оружьем за отца».
Фаруд сказал: «Та месть — моя услада!
С кем из иранцев говорить мне надо,
Из тех отважных — верною тропой
Кто поведет меня на правый бой?
Не знаю их имен, примет не знаю.
Как я пошлю им свой привет? Не знаю!»
Сказала мать: «Обиды ты забудь,
С Тухаром вместе отправляйся в путь.
Он знает всех, он скажет без лукавства:
Вот это, мол, пастух, а это — паства.
Узнаешь ты Бахрма и Зангу:
Им благодарность в сердце берегу.
Тебе опорой будут эти двое,
Мы помним их служенье боевое,
Был неразлучен с ними твой отец.
Он преданнее не знавал сердец.
Те двое принесут тебе удачу,
Я тайны ни одной от них не прячу.
Ты знатных пригласи и стол накрой.
Подарки принеси и пир устрой.
Свое сокровище нашел ты в брате,
А гнев свой береги для вражьей рати!
Теперь обязан ты возглавить рать,
За молодого шаха воевать.
Ты, чтобы мстить, вперед скакать обязан,
Вперед скакать, для мести опоясан».
Сказал Фаруд: «О львица, твой совет
Семейству нашему дарует свет!»
Когда раздался рев трубы в Чараме,
Пыль высоко взметнулась над полями,
Дозорный прискакал во весь опор
И начал об иранцах разговор:
«В степи, в горах, в ущельях нет им счета,
Попало солнце, скажешь ты, в тенета!
Отселе до пустыни Ганг видны
Лишь воины, лишь кони и слоны».
