– Это… действительно очень похоже на ситуацию с Костей, – медленно проговорила Юлиана. – Как Натану Соломоновичу удалось избежать обвинений?

– Точно не скажу, я в то время была в заграничной поездке, – Юлия Сергеевна усмехнулась. – Но он вывел невесту на чистую воду и сумел доказать свою невиновность. Правда процесс длился несколько лет, и за это время брат Натана уже стал главой рода.

– Грустная история, – Юлиана посмотрела на бабушку Константина и выпрямилась. – Вы правы, после такого Берг ни за что не упустит свой шанс отомстить через Костю всей судебной системе.

– Именно, девочка, вместе они сделают невозможное, – усмешка на губах Юлии Сергеевны стала шире. – А ты готовься к заседанию, на тебя будут давить, но помни, что ты тёмная и что ты – невеста графа Константина Шаховского.

После ухода Берга я неплохо выспался и встретил утро в камере Тайной Канцелярии. Стратегию моей защиты мы с юристом обговорили, как и возможные уловки моих противников. Натан Соломонович вцепился в моё дело с таким рвением, что можно было не сомневаться – он выгрызет победу.

Когда время перевалило за обед, ко мне пришёл первый посетитель. Я ждал его раньше, но Аркадий Кольцов выждал больше суток.

– Ну что, граф, как тебе нравится местная обстановка? – с довольной ухмылкой спросил он.

– Вполне ничего, его величество заботится о своих подданных, – ответил я, усаживаясь на диванчик и глядя на декана.

– А ты наглый, – протянул он, сев в кресло напротив меня. – Но тебе это не поможет. Император не станет тебя слушать.

– Я верю в справедливость и мудрость своего государя, – с ледяным спокойствием проговорил я.

Кольцов хмыкнул и окутал комнату ярчайшим куполом света, отрезая артефакты прослушки.

– Я готов предложить тебе сделку, – сказал он, приняв серьёзный вид. – Ты признаешь свою вину и отдашь мне Юлиану Орлову и Юлию Тишайшую. За это я сохраню жизнь тебе и твоим сестре и брату.

– И с чего бы я должен согласиться? – я выгнул бровь.

– С того, что против тебя будут свидетельствовать такие люди, от мнения которых император не сможет отмахнуться, – продолжил он давить. – Тебя раздавят, как мелкого надоедливого таракана. Твой род будет низвергнут, а Борис и Виктория перейдут в руки Максима Фёдоровича Одинцова.

– Мне эта фамилия ни о чём не говорит, – я пожал плечами и изобразил скуку. – Да и ваше предложение меня не интересует.

– Одинцов – глава Особого Корпуса императорского пансиона и куратор отдельных направлений, в том числе, особого крыла разведки, – Кольцов скривил губы. – Твои брат и сестра станут его ручными питомцами, солдатами без права на личную жизнь и без права на свободу.

– Благодарю за информационную сводку, – равнодушно сказал я.

– Если ты согласишься на сделку, я позабочусь о том, чтобы ты с детьми смог перебраться в другую страну под другим именем, – зашёл с другой стороны Кольцов. – У тебя будет чистое имя, деньги, земли.

– Я очищу своё имя, а земли и деньги у меня и без того есть, – я встал с дивана. – Повторяю, ваше предложение мне неинтересно.

– Ты пожалеешь, граф, – прошипел декан целительского факультета. – Я выжму досуха твою невесту, твою бабку и твоих брата и сестру. А ты будешь гнить в могиле.

– Ваш ритуал невозможен без второй сферы света, – я растянул губы в улыбке. – Вряд ли вы сможете в скором времени получить ещё одну взамен утраченной. Мне известны ваши методы. Я знаю, что все ваши предыдущие попытки провалились. Да, вы сцедили кровь и силу у четверых Тишайших, но результата вы так и не добились.

Кольцов вскочил с кресла и ударил по мне сгустком света. Я увернулся и активировал одеяние тьмы. Декан замер и с удивлением уставился на то, как легко и просто я использую магию там, где это не должно быть возможно.

– Думали, что блокирующие артефакты работают против тьмы? – я призвал ауру, которая тут же заполнила всю комнату. – Вы же декан магической академии, Аркадий Всеволодович. Вы должны знать, что обе изначальные стихии сдержать нельзя. Ни свет, ни тьма не поддаются контролю.

На лице декана было такое искреннее удивление, что я начал сомневаться в своих познаниях магии этого мира. Не может такого быть, чтобы Кольцов не знал прописные истины.

– Свет и тьма были первыми стихиями задолго до появления людей, – проговорил я, наступая на него. – Они сами выбирают носителей и сами решают, кто будет им служить. Свет более гибкий, он не такой разборчивый, но тьма… тьма выбирает с особой тщательностью. Каждый тёмный получает дар только после того, как тьма решит, что он достоин.

– Чушь и ересь! – рявкнул Кольцов, отступив на пару шагов. – Это такие же стихии, как и остальные.

– Тогда зачем вам создавать Вестника Света, а не Вестника Воды, к примеру? – усмехнулся я. – Потому что вы знаете, что изначальные стихии могут дать абсолютное могущество и погасить остальные стихии. Не так ли, Аркадий Всеволодович?

– Ты несёшь вздор, граф, – процедил он сквозь зубы, продолжая пятиться. Не столько от страха передо мной, сколько от того, что он понимает, что убивать меня в камере Тайной Канцелярии никак нельзя.

– Ваши ритуалы не сработают, вы никогда не получите Вестника Света, потому что свету не нужны посредники, он и так повсюду, – я раскинул руки в стороны и отозвал тьму. И в это же мгновение вспыхнул купол Кольцова, осыпаясь мелкими искрящимися блёстками, медленно таявшими в воздухе. – Свет и тьма никогда не враждовали между собой и не пытались подавить друг друга. А вот людям отчего‑то хочется считать, что они имеют право решать за стихии.

Ответить мне Кольцов не успел. В камеру ворвались охранники с боевыми артефактами наготове. Они внимательно осмотрели камеру, отметили, что я просто стою и не угрожаю ни декану, ни им.

– Время посещений закончилось, Аркадий Всеволодович, – сказал один из них Кольцову. – Пётр Григорьевич Лутковский запретил все посещения графа Шаховского до дня судебного заседания.

– Ничего страшного, я уже закончил здесь, – натянуто улыбнулся декан и вышел из камеры.

– А вам, граф, придётся пройти с нами, – обратился ко мне охранник. – Канцлер желает с вами побеседовать.

– Разумеется, – я кивнул и последовал за ним.

Мы прошли через длинный коридор, два лестничных пролёта и снова коридор. Меня водили по зданию Канцелярии, сворачивая, поднимаясь и спускаясь по лестнице, будто хотели запутать. Я молча двигался в центре отряда сопровождения из пятерых охранников и не показывал виду, что уже запомнил все эти коридоры и повороты.

Наконец мы дошли до приёмной канцлера, где за отполированным столом сидела девушка лет двадцати пяти. Я присмотрелся к ней внимательнее и заметил некоторое сходство с Натаном Соломоновичем. Те же воздушные кудри, немного массивный нос, загнутый книзу и тонкие поджатые губы.

– Милена, тут Шаховский прибыл, – сказал охранник, улыбнувшись секретарю.

– Минутку, – девушка нажала на специальную кнопку, дождалась ответа и кивнула. – Проходите, Пётр Григорьевич ожидает.

А ведь это она мне звонила перед испытанием, чтобы предупредить о переносе времени. И, похоже, именно она после звонка Берга спешно передала канцлеру наше прошение по «правилам трёх печатей». Я скосил взгляд и увидел на столе небольшую табличку, на которой было написано «Берг Милена Аскольдовна». Вот и познакомились.

Дверь распахнулась, и охранники пропустили меня вперёд, оставшись в приёмной. Я шагнул в кабинет канцлера и сразу же заметил в кресле рядом с ним незнакомого мужчину. Судя по ауре, он был грандмагом воздуха.

– Доброго вечера, – я склонил голову и замер посреди кабинета.

– Присаживайтесь, ваше сиятельство, разговор будет не из приятных, – распорядился канцлер, указав рукой на кресло для посетителей. – Позвольте представить вам Максима Фёдоровича Одинцова. Он является куратором Особого Корпуса императорского пансиона.