Да, все некромансеры получали усиленную связь с изнанкой, но эта связь была неправильной. Со временем тень поглощает всё больше энергии мага, подчиняя его волю. Поэтому‑то я старался убивать некромансеров, пока они не начинали вырезать целые сёла и города, чтобы насытить голодную до энергии изнанку.
Дмитрий Шаховский показывал очень глубокие познания алгоритма перехода тёмных магов на некротическую энергию. Ковка ложного ядра, ингибиция волевого центра, симбиоз с тленом – все эти пункты он расписал очень подробно, будто проводил исследования долгие годы.
Хотя теперь я был уверен, что именно этим он и занимался. Возможно – именно в той лаборатории, которую мы обнаружили. Или в любой другой.
Причём он обосновывал такую трансформацию тем, что это единственный способ обрести независимость от резерва магического источника и от клятв императору. Дмитрий Шаховский верил, что светлые маги разработали инструменты для подавления и контроля тёмных магов.
Если судить с этой точки зрения, то отчасти я понимал его мотивы. Пойманный в капкан зверь отгрызает себе лапу, чтобы вырваться на волю. А дед решил, что таким образом сможет подарить спасение остальным тёмным. Кто бы ни предложил ему этот путь, он был очень убедительным. Некромансеры этого мира считают, что не предают тьму, а убивают в себе всё, что делало их слабыми.
Я откинулся на спинку кресла и потёр виски, ноющие от боли. Интересно, сколько тёмных уже перешли на сторону силы, потеряв душу? Я уничтожил четыре поддельных сердца, ещё одно находится у деда, и теперь я знаю о бароне Воронове. Но на самом деле их могут быть уже десятки.
Вот же демоны бездны!
Меньше всего мне хотелось ехать на приём и смотреть в лица людей, которые замешаны в уничтожении тёмных. Как бы они ни называли процесс трансформации в некромансеров, это именно уничтожение.
Чем больше тёмных меняют тьму на тлен, тем более хрупким становится баланс сил. И если сейчас аномальных очагов всего с десяток во всём мире, то через несколько лет разрывы реальности начнут происходить вообще везде.
В городах посреди оживлённых улиц, в лесах и полях, во дворцах правителей. Начнётся хаос, спасения от которого не будет. Даже вернув свою силу, один я не управлюсь с такими масштабами.
Создавать в этом мире новый Орден Фениксов? Обучать птенцов и привязывать их жизни к Сердцу? Можно было бы, но у меня осталась всего одна попытка прожить жизнь.
Никакого возрождения для меня не будет, а тренировать птенцов придётся даже не годами, а десятилетиями. И что в итоге? Я скорее состарюсь, чем успею подготовить новых фениксов для очищения этого мира.
Ладно, размышлять об этом можно сколько угодно, но пока я тут раздумываю о судьбе мира, враги не дремлют. Значит и мне нужно сделать всё, чтобы быть готовым к любой угрозе.
И для начала мне нужно отвести Бориса в очаг. Не знаю, что задумали враги, пригласив нас на приём, но может случиться что угодно, и лучше мне провести брата через его первый бой, пока это не сделал кто‑то другой.
Я вышел из кабинета, принял холодный душ и оделся. Привычная рутина сработала как якорь, возвращающий в реальность. Ошибки деда я уже не исправлю, а будущее всегда неопределённо.
Сначала нужно выжить сегодня, потом подумать о завтрашнем дне. А там, глядишь, и до спасения мира очередь дойдёт.
– Хозяин грустный, – сказала Агата, когда я вышел из гардеробной. – Охота и свежее мясо поднимут настроение.
– Ты голодная? – спросил я у кошки, склонившись над её любимым креслом. Она заметно подросла после рейда и, кажется, стала немного сильнее. Значит моя тактика для её развития сработала.
– Не очень, – она выгнула спину, подставляясь под мою ладонь. – Не люблю, когда хозяину грустно.
– Мне пока не до охоты, но скорее всего после обеда отправимся в очаг, – сказал я, проводя рукой по мягкой шерсти. – Как там Грох?
– У Гроха всё хорошо, – каркнул кутхар, высунув клюв из тени. – А те бумаги тебе лучше сжечь, пока дети не нашли.
– Мой кабинет закрыт для посторонних, – я выпрямился и посмотрел на питомца. – Без моего разрешения туда войти можете только вы с Агатой.
– Приятно знать, что ты нам доверяешь, – протянул Грох с довольным видом.
– Иначе вас бы здесь не было, – я пожал плечами. – Что интересного расскажешь?
– Последил я за твоим новым гостем, – кутхар вышел из тени полностью, встав рядом со мной. – Дёрганый он, шарахается от каждой тени, а ведь я даже не показывался ему.
– Ещё бы ему не дёргаться, если я изнанку для него закрыл, – хмыкнул я. – Что с истребителями?
– Эти ведут себя так, будто знают, что я за ними подсматриваю, – Грох недовольно щёлкнул клювом. – Воду в ванной включают для шума и шепчутся там.
– Но ты же всё равно их слышишь? – уточнил я.
– Конечно слышу, – кутхар хихикнул. – Им твоя бабушка намекнула, что можно клятву снять. Вот они и обсуждают, насколько сильно хотят сменить господина.
– И зачем им это делать? – удивился я. – Это же был их выбор – служить императору. Как они вообще представляют службу провинциальному графу после предательства его величества? Нас же всех вместе за измену казнят.
– Так ведь погибших истребителей никто искать не станет, – Грох наклонил голову вбок и посмотрел на меня одним глазом.
– Понятно, ну пусть обсуждают, – сказал я, направляясь к выходу из спальни. – Вот когда решат, тогда можно будет уже думать, насколько их затея может быть проблемной для меня.
На завтрак я спускался в сопровождении Воронова, комнату которого охранял Пётр Быков. Гвардеец поприветствовал меня и ушёл сдавать смену, раз уж я взял гостя под свой контроль. Представив Романа родне, я спокойно позавтракал в тишине и уже собрался поговорить с Борисом о сегодняшней вылазке, как слово взяла бабушка.
– Костик, я договорилась с Виноградовым, он приедет через несколько часов, – сказала она. – Мы с Юлианой закажем не только парадные платья для приёма, но и полный гардероб, если ты не возражаешь.
– Не возражаю, – я промокнул губы салфеткой. – Сегодня мы с Борисом отправимся в очаг, но я бы хотел, чтобы портные взяли мерки с него тоже. Впрочем, Виктории тоже следует обновить гардероб, она заметно подросла.
– Сегодня? – не сдержавшись, вскрикнул Борис. – Ты не шутишь?
– Нет, не шучу, – я глянул на Воронова, который явно чувствовал себя лишним за семейным столом. – Через четыре дня мы уедем на приём в Тюмень. Не хочу оставлять незавершённые дела, а тебе уже пора провести свой первый бой.
– Подожди, но я хотел, чтобы Вика поехала с нами, – Боря повернулся к сестре, которая в последнее время начала вести себя как взрослая, подражая Юлиане. – А если она будет выбирать платья, то не сможет пойти в очаг…
– Думаю, нам стоит спросить у неё, – я улыбнулся и посмотрел на девочку. – Что скажешь, Виктория? Останешься в поместье или отправишься с нами в очаг?
– Если ты подождёшь, пока с меня снимут мерки, то я быстренько выберу что‑то и поеду с вами, – сказала она, сбившись в конце фразы со взрослого тона на детский. Я видел, что она очень хочет в очаг, но при этом не может отказаться от выбора платьев. – Так же можно, да?
– Хорошо, тогда так и поступим, – я кивнул бабушке, подтверждая, что Вика и Боря должны быть в приоритете у портных.
Я встал из‑за стола и направился к себе, но у лестницы наткнулся на троицу истребителей, которые уже поели в своей комнате и ждали меня для разговора. Оглянувшись, я заметил бабушку и кивком головы позвал её с собой. Раз уж она эту кашу заварила, то пусть помогает расхлёбывать, мне обвинения в измене точно не нужны.
Разместившись в кабинете, я посмотрел на серьёзные лица истребителей и вздохнул. Вот надо же было Юлии Сергеевне рассказывать им о том, что можно избавиться от клятвы.
– Слушаю вас, – сказал я, когда понял, что тишина затянулась.
– Феникс, – начал Сыч, сделав шаг вперёд. – Мы тут посовещались и поняли, что возвращаться нам некуда. В Канцелярии неспокойно, Лутковский может вот‑вот потерять должность и связываться с ним сейчас опасно – мы подставим и себя, и его, – он обвёл взглядом своих товарищей, и те молча кивнули. – Мы видели, как ты воюешь и как относишься к своим. Для тебя люди – не пушечное мясо.
