– Я не животное.

– Правда?! – Пышные седые волосы маленького старика аж взлетели вверх. – Для нее?! Еще какое животное! Так вот, господин иллюзионист, отбившихся от рук животных усыпляют. Понимаете? Их усыпляют, Варшавски! Вот и вас она найдет возможность усыпить. Но вначале заставит помучиться, потому что вы будете страдать из-за того, что потеряли свою любимую. Что стали причиной ее смерти. Вначале она отнимет у вас ее и только потом уже разделается с вами. – Старик сделал хороший глоток виски. – Скажите честно, вы серьезно не придумали путей отхода?

– Если честно, пока нет.

– Такой талантливый человек, и такое неблагоразумие, – сокрушенно покачал головой Антон Антонович. – Что скажете, Андрей Петрович?

Крымов пожал плечами:

– Господин Варшавски любит девушку, она любит его. Этого не изменить. Рано или поздно они должны были, поддавшись притяжению, двинуться навстречу друг другу. Думаю, Лилит знала об этом и только ждала этого часа. Как охотник на уток в камышах. Уверен, что она уже где-то рядом и выйдет на сцену ровно тогда, когда ей будет нужно.

– Уедете? Прямо сегодня, сейчас? – в лоб спросил Долгополов. – Оставите девушку в покое?

– Не уеду и не оставлю.

Старик кивнул:

– Может, вы и другой человек, но эгоизма хоть отбавляй и у этого.

– Я что-нибудь придумаю.

– С Лилит? Ну да, конечно. Мы вас предупредили, – хлопнул по стариковским коленям Антон Антонович. – Теперь думайте и решайте сами. Еще не поздно сесть на ваш прекрасный белый корабль с синим тетеревом.

– Это альбатрос, – поправил его иллюзионист.

– Да знаю, знаю, это я так шучу. Так вот, пока вы не явились пред очи Анастасии Суржанской, еще не поздно сесть на ваш прекрасный белый корабль с альбатросом и дать деру. – Крякнув, он встал с кресла. – И все будут живы, на что я очень надеюсь. В ином случае – греческая трагедия вам обеспечена. Да, и еще…

– Что?

– Сегодня, конечно, на спектакле вы будете? Там про Эдемский сад. Недаром же вы поселились рядом с «Театром Гольдони»?

– Конечно, буду.

– Инкогнито? – усмехнулся Антон Антонович.

– Разумеется.

– Но только до конца спектакля?

– Как пойдет.

Бодрый старик с пышной полупрозрачной седой шевелюрой и бакенбардами покачал головой:

– Мне кажется, что вы нас водите за нос. Вы придумали какой-то путь отхода. Но он окажется ловушкой. Вот в чем все дело.

На это Варшавски ему не ответил. Но спросил:

– Вы тоже сегодня будете в театре?

– Разумеется. Я же театрал. Ни одной премьеры в Европе не пропускаю. Ладно, Крымов, пошли.

Они шли по этажу гостиницы «Марко Поло» в разочаровании и с недобрыми предчувствиями.

– Вы были убедительны, Антон Антонович, – заметил Крымов. – В каждом своем слове.

– Надеюсь на это, – кивнул старик. – Но мы вторглись на территорию любви, а там все идет по своему плану. Вернее, без какого-либо плана! Там обычные правила не работают. Нет закона притяжения, и Солнце покорно вращается вокруг Земли, а та крутится вокруг двух влюбленных, цветет и пахнет, как земляничная поляна. Идемте обедать, Андрей Петрович, и дождемся вечера. Не терпится посмотреть на двух жен Адама, одну из которых мы с вами знаем так хорошо.

Роскошный интерьер «Муниципального театра Карло Гольдони», так он именовался официально, представлял собой классический образец европейского театра восемнадцатого века, когда люди жизни не мыслили без ярких представлений, уморительных комедий и душераздирающих драм. Едва только приехав, Анастасия и Карина выбежали на эту сцену, а когда для них включили софиты, девушки замерли от восторга. Четырехъярусный театр уходил не столько в ширину и глубину, сколько в высоту. Так им показалось. Они как будто оказались на дне ярко освещенного колодца. Четыре этажа лож окружали сцену, и чтобы увидеть самую верхнюю ложу слева или справа, лица своих зрителей, нужно было еще как задрать голову. Но они, артисты, сейчас были перед будущими зрителями как на ладони. От купола театра до уровня второго этажа спускалась гигантская люстра, похожая на хрустальную медузу. Вот в такой старинный европейский театр и попал «Омнибус».

Чем еще был хорош «Театр Гольдони», он предоставлял площадку и классическим пьесам, и самым современным, и даже спектаклям для детей. Одним словом, более классического обликом и демократического по духу театра в Венеции просто не существовало.

– Нам повезло, – оглядевшись со сцены, воодушевленно прошептала Анастасия в светлом парусиновом комбинезоне, сунув руки в карманы. – Как же нам повезло, Каринка.

– Да, посмотреть бы еще на этого таинственного благотворителя, – кивнула спортивная брюнетка в джинсах и кожаной куртке. – Я бы его как-нибудь отблагодарила. Ну, если он симпатичный, конечно. И очень богатый. Этакий плейбой лет сорока, с легкой сединой на висках. Что скажешь?

– Скажу: размечталась.

Девушки переглянулись и рассмеялись. Только Анастасия еще и вспыхнула румянцем.

– Чего смеемся? – подходя к ним сзади, спросил молодой человек в джинсах и синем джемпере. – В чем прикол? Хочу поржать с вами.

Это был Гарик Разин – их Адам. Девушки взяли его под руки с обеих сторон. Он был высоким стройным блондином, этаким голубоглазым красавчиком, веселым и остроумным, на котором природа точно не отдохнула, а очень даже расстаралась, и сам Господь Бог мог быть доволен таким потомком Адама. А как за ним бегали поклонницы! Он даже при всем желании не смог бы справиться со всеми. К счастью, Гарик вдохновенно служил музам и мечтал, как и большинство молодых театральных актеров, о кино.

– Ну что, Гарик, ты готов? – спросила Анастасия. – Через три дня нам тут показывать чудеса.

– Гарик, между прочим, готов всегда. – Он по очереди чмокнул в щеку обеих девушек. – И для театра, и для спорта, и для любви.

– Ой-ой, – усмехнулась черноглазая Карина.

– И какой пафос, – подхватила Анастасия.

– А вы, мои птички, готовы?

– Сегодня на репетиции и увидим, – кивнула Карина. – Будешь сидеть на стуле тюфяк тюфяком и подыхать от безделья, а я стану тебя мучить почем зря.

– И как они жили без секса? – риторически заметил Гарик. – Адам и Лилит? Ясно, почему она его со свету сживала, а он все время зевал.

– Точно, – согласилась Карина Смолякова. – Нашей Еве повезло куда больше. И понятно, почему Лилит свалила от него к демонам. Трахаться до упаду. Что скажешь, Гарик?

– Скажу, что правильно сделала.

– Только вернулась она оттуда со змеиным хвостом и когтистыми лапами, – заметила в свою очередь Анастасия. – С кем поведешься, от того и наберешься. Они ее там всему научили. В конечном итоге и Адам достался другой, и с демонами не вышло. Так и отправилась гулять по миру получеловеком-полузмеей. Как гласит легенда, Бог ее проклял за измену, и поделом ей.

Карина показала подруге язык:

– Вот тебе, правильная Ева.

Они говорили и смеялись и, конечно, не заметили, как на четвертом ярусе театра, слева, почти над сценой, появилась женщина. Она была в синем брючном костюме, в косынке, в больших темных очках. Слушая молодых людей, она улыбалась. Но весело ей точно не было. Такие улыбки предвосхищают плохие события, а порой и самые настоящие трагедии. Слушая Анастасию, она кивала, и лицо ее каменело все сильнее.

– У меня такое ощущение, что за нами следят, – вдруг сказала Анастасия.

– Разумеется, демоны, – усмехнулась Карина.

У края сцены стоял один-единственный стул. Как раз для их самого первого диалога, задающего тон и конфликт. Карина принесла его и поставила на середину сцены, обошла и похлопала по спинке:

– Гарик, садись.

Молодой актер послушно сел.

– Ну?

Она положила ему руки на плечи.

– Так мы играем?

– А ты как думаешь?

– Ладно.

– Ну что, Адам, сегодня будем делать? – спросила она.

Выражение лица Гарика тотчас изменилось, стало самым простецким.

– Да все как обычно, Лилит. Я выпасу Единорога, покормлю бананами Льва, надо только снять шкурки, а то его в прошлый раз стошнило, Орлу насыплю тыквенных семечек.