– В ней столько огня, в твоей Катерине, – многозначительно продолжала Марина, – который у тебя просто не хватило времени разжечь в ней. Ее отобрали у тебя в самом начале любовного пути, а эти первые шажки так важны для любой женщины. Это я могу уйти из монастыря когда угодно. Она же с ума сходит, сгорая от этого пламени. Ей хочется всего, а она имеет лишь малую часть, когда я прихожу к ней.

– К чему это ты? – спросил Казанова.

– Помнишь, Джакомо, я сказала тебе, что хочу привести ее к нам? Сюда? Так вот, я говорила с ней, и малышка не против.

Кажется, эта история с юной Катериной задела кардинала за живое. Тронула множество струн! Вместе с вином и устрицами распалила воображение зрелого развратника и вуайериста.

И кардинал сказал своей подруге:

– А если ты приведешь ее сюда, в этот дом, и вы вдруг окажетесь втроем? Мне не составит труда добиться, чтобы ее отпустили. – И тут он посмотрел на Джакомо: – Что скажете, дорогой синьор?

Но взгляд его говорил о большем, о много большем!

– Скажите мне честно, де Берни, вы хотите, чтобы мы были только втроем? Или вы тоже намерены присоединиться к нам?

Кардинал и дипломат хитро прищурил глаза:

– Я бы хотел увидеть вас троих. Но вы соблазнили меня вашими рассказами о юной монашке Катерине. И теперь я не скажу, что не захочу чего-то большего, потому что аппетит приходит во время еды.

Отказать хозяину этого дома Джакомо не посмел, как-никак, а де Берни предоставил ему и особняк для любовных утех, и свою бесценную подругу. А потом он мог и должен был поделиться с ним, чтобы не выглядеть неблагодарным собственником и скупердяем.

– Я все устрою, мои дорогие мужчины, – с лукавой улыбкой кивнула Марина. – А теперь налейте мне вина. Прошу уже второй раз. Выпьем за любовь без границ!

Марина Морозини все устроила на славу. Казанова пришел в означенный день и час, но дом де Берни оказался пуст. Прибывший слуга сообщил Джакомо, что его господин просил извиниться – у него важные государственные дела. Но отменять встречу было поздно: две монахини, приплывшие в гондоле, уже быстро торопились к дому.

Увидев Джакомо, юная Катерина бросилась к нему на шею и стала покрывать его лицо самыми горячими поцелуями.

– Как я ждала встречи с тобой, мой милый муженек! – наконец воскликнула она.

Но что-то в ней переменилось, и Джакомо быстро понял что. Взгляд, повадки, само женское начало. Тут на славу поработала Марина, бросив в благодатную почву зерна сегодняшних, завтрашних и будущих эротических приключений.

– Марина мне уже сказала, что ты чудо, – выпалила Катерина, – но замуж за тебя выйду я!

– Разумеется, моя девочка, – ответил он, прекрасно понимая, что этим цветком, когда придет пора выбираться из монастыря, будут наслаждаться многие мужчины.

– А где де Берни? – спросила Марина.

– Его взяли в плен государственные дела. Так что мы этой ночью предоставлены друг другу. Ну что, начнем наш пир?

Слуги уже приготовили им роскошный стол и предусмотрительно удалились. Они пировали, пили вино и смеялись, но затем пришло время и другого пира.

И Джакомо сказал:

– А теперь, милые синьоры, мы все идем в постель.

Впрочем, «милые синьоры» только этого и ждали, особенно малышка Катерина…

Когда в полдень следующего дня появился де Берни, уставший от дел, Марины и Катерины уже не было – они уплыли в свой порочный монастырь.

Берни посмотрел на разгромленный стол, на взбитую будто ураганом постель, на бродившего в исподнем по дому Казанову и только сокрушенно покачал головой.

– Я вам завидую до слез, – сказал он, прижимая к себе портфель с делами. – Но я наверстаю, будьте в том уверены, я получу свой приз, Джакомо.

– Даже не сомневаюсь в этом, кардинал, – улыбнулся компаньону по амурным делам уставший ловелас. – Нам вас не хватало.

– И как ваша Катерина, была хороша?

Джакомо и видел и чувствовал, как Берни хотелось отведать от этого плода! Марину кардинал знал давно, изведал всю вдоль и поперек, буквально, но девушка была терра инкогнита, новой вселенной, куда хотелось попасть во что бы то ни стало.

– Она изменилась, – ответил Казанова. – Она больше не пригодится для роли примерной жены, матери ваших детей, но как любовница – в самый раз. И она только входит во вкус.

Вскоре Марина назначила новый общий ужин, но Джакомо понадобился своему названому отцу сенатору Брагадину. Казанова послал письмо в Мурано с извинениями, но, когда появился там через день, увидел, что на него не обиделись. Де Берни сдержал свое слово – и в этот раз две богини любви оказались уже в его объятиях.

Но земля уже дрожала и под ногами самого Джакомо, и под ногами всех, кто так или иначе был с ним связан. Как будто все вместе они преступили какую-то черту, которую переходить не стоило.

И первый тому знак был уже у порога…

В монастыре в те же дни умирала монахиня лет двадцати семи. Когда она узнала о любовной связи двух своих сестер с неким Джакомо Казановой, то в слезах просила обеих как можно скорее бросить его и забыть о нем, потому что ничего, кроме беды, он им не принесет. Вскоре она умерла. Монахиню звали сестра Мартон. Эта новость сразила Джакомо буквально наповал. Не было совершенства в этом мире! Какие-то жалкие глотки счастья, а потом горе и горе, одиночество и смерть.

«Ах, Мартон, Мартон, – повторял Джакомо и плакал, – ангел моей юности! Как же несправедливо обошелся с тобой Бог!»

Казанова мало верил в Бога, то и дело всячески оспаривал его права, посмеивался над искренне верующими людьми, но тут едва не возненавидел Создателя. Пытающего, убивающего…

За этой смертью последовала еще одна – внезапно умерла мать Катерины. Отец тотчас же забрал дочь из монастыря и предложил Джакомо выполнить давнее обещание – жениться на его дочери, и тут Казанова стал ускользать из цепких рук папаши будто ловкий уж. Он это хорошо умел делать. Он говорил Катерине, что любит ее всем сердцем, но сейчас он совсем без денег, какой из него жених?

Кардинала де Берни срочно вызвали в Париж с новым назначением. Он подарил свой домик на Мурано несравненной Марине, но и тут произошло несчастье. Она заболела, и тяжело, и Джакомо преданно ухаживал за ней. Чтобы поддержать Марину материально, пришлось распродать почти все, что де Берни оставил в этом доме.

А когда Марина пошла на поправку, он покинул остров Мурано, ставший ему ненавистным, и поселился в новой квартире в районе Сан-Марко. К Брагадину теперь он только наведывался за деньгами или чтобы провести тайный ритуал или спиритический сеанс. Женщины шли через его жизнь и новую квартиру толпой, и он не хотел докучать старику своими любовными похождениями.

Но роковые события рано или поздно должны были схватить его за горло. Он сумел вызвать гнев инквизиции, его обвинили в том, что он чернокнижник и колдун, и однажды поутру Джакомо Казанову с охраной в три десятка человек арестовали и отправили в «свинцовую тюрьму» Пьемби, которая располагалась на последнем этаже Дворца дожей и где содержались только политические заключенные.

История побегов из Пьемби знает только двух счастливчиков, одним из них был Джакомо Казанова, а вторым – его товарищ по отсидке, некий молодой священник, которого он взял с собой.

Венеция, как он тогда думал, оставалась позади навсегда. Впереди была вся Европа, лотерея «Колесо фортуны» в Париже, на которой он сколотил миллионы, обогащения и разорения, прорва женщин, встреча с Вольтером, затем холодная Россия, дуэль в Польше, новые скитания и попытка вернуться на родину. И не проходило дня, чтобы он не думал о том, что однажды он встретит свою Генриетту.

Но этого так и не случилось.

Джакомо Казанова сумел добиться у инквизиции разрешения вернуться домой, но лишь для того, чтобы проявить характер, напортачить и уже пожилым человеком бежать вновь.

Когда ему было уже почти шестьдесят лет, он поселился милостью графа Карла фон Вальдштайна в его родовом замке Дукс в Чехии в качестве библиотекаря. Именно там он взялся за воспоминания. И каждый день в мечтах и грезах, как и к любому старику, к нему приходило самое счастливое воспоминание. Генриетта стучалась к нему через пелену времен, он видел ее и брал за руки, трепетно целовал и просыпался со слезами на глазах.