– Приготовься, любимая.

– К чему, милый?

– Мы увидим с тобой один сон. Должны увидеть. И тогда все станет ясно – тебе и мне. И ты получишь ответы на все вопросы, которые все это время тревожили тебя. – Кристофер поцеловал ее в губы. – А теперь засыпай и спи крепко. До утра у нас с тобой вечность, и все звезды горят только для нас…

Джакомо путешествовал по югу Европы. Буквально скитался изгнанником. Из Венеции ему пришлось бежать, и не напрасно. Именно на юге Италии, в Мантуе, и произошла та встреча, о которой он мечтал всю жизнь. Встреча с любимой, о которой до тех пор он только грезил. Но эту встречу предвосхищали воистину удивительные события.

Итак, имея прекрасное юридическое образование, став аббатом, выучив языки, послужив в Риме у кардинала Аквавиве секретарем, несколько раз полюбив и потеряв, отслужив на Корфу лейтенантом республики, но промотавшись и проигравшись подчистую, двадцатилетний Джакомо Казанова решил смело пустить свою жизнь под откос. Он зарабатывал игрой на скрипке в кабаках, на свадьбах, пил, распутничал, играл в карты и хулиганил с такими же молодыми собутыльниками. Они отвязывали гондолы от пристаней у домов венецианских синьоров, и лодки порой уносило течением в Большую лагуну. Утром чертовски болела голова, но Джакомо смирился с таким вот развеселым житьем-бытьем, зная, что и в эту ночь его ждут новые похабные приключения.

Но судьба пасла его, как любимого сына, которому прощалось буквально все и в будущее которого верили. И когда мальчик-задира, распутник и перекати-поле стоял у кромки черного леса, куда готов был шагнуть и пропасть навсегда, его окликнули.

После очередной свадьбы, где он изрядно выпил и наелся до отвала, Джакомо прихватил скрипку и уже выходил из дома, где шел праздник. И тут он увидел пожилого патриция, который садился в свою роскошную гондолу. Но перед тем как забраться в нее, патриций полез в карман кафтана за платком, а с ним выронил и записку.

– Синьор! – окликнул его Джакомо. – Простите, но вы обронили листок бумаги!

Джакомо подбежал к богачу, сам поднял листок и протянул его незнакомцу.

– Да, это важное письмо, – пробормотал патриций. – Благодарю вас, юноша. Разрешите подвезти вас к дому?

Джакомо был не против, и они оба оказались на одной свадьбе в богатом доме некоего купца Соранцо. Только Джакомо – в роли скрипача, а пожилой патриций – в качестве почетного приглашенного.

И оба покидали эту свадьбу одновременно…

Гондола была шикарна – маленький плавучий дворец, обложенный коврами, подушками и накидками, с домиком на корме, чтобы спрятаться от непогоды или уединиться с дамой и под пение гондольера заняться любовью. Ночная Венеция смотрела на них темными окнами дворцов и домов. Гондольер взмахивал веслом, богатая лодка скользила по черной воде канала, в котором ярко горела и бликовала на волнах полная луна.

Старый человек и молодой приглядывались друг к другу. На носу гондолы, высоко над водой, горел факел, чтобы избежать столкновений с другими лодками.

– Как вас зовут, юноша? – спросил хозяин лодки.

– Казанова, Джакомо Казанова.

– Очень приятно. Сенатор Маттео Джованни Брагадин, – в ответ представил он. – Вы меня очень выручили, подхватив это письмо. Я никак не должен был его потерять и тем более дать прочитать посторонним.

– Рад был вам помочь, синьор, – держа в руках футляр, поклонился Джакомо.

– Значит, вы – скрипач? – Пожилой сенатор то и дело морщился и разминал руку. – Играете на свадьбах? Это ваше призвание?

– Играю везде, куда позовут. Но это временно. Я познаю жизнь во всем ее многообразии, синьор.

– Что это значит?

И тут Джакомо не удержался и решил похвастаться:

– На самом деле я учился в Падуе, в университете, я доктор права; я был аббатом; недавно служил офицером республики на острове Корфу; до того выполнял обязанности секретаря в Риме у кардинала Аквавиве, следил за его корреспонденцией ко двору во Францию и в Константинополь, куда полтора года назад ездил посланником…

Может быть, все было и не совсем так, но пустить пыль в глаза – это же так приятно! А глаза сенатора округлялись, рот растягивался в недоуменной улыбке. А правая рука все разминала левую.

– Вы не морочите старика? – шутливо спросил сенатор. – Вы же так шутите, верно, молодой человек?

Он морщился все сильнее и, кажется, был чем-то страшно взволнован.

– Совсем нет, клянусь Богом, – хмурился, глядя на него, Джакомо. – Все это правда. А еще я учился медицине, нумерологии и каббалистике, на Корфу и в Константинополе познавал тайные обряды, но это особая страница в моей жизни… Что с вами, сеньор Брагадин?

– О господи, мне плохо, – только и пробормотал тот, – у меня отнимается рука, дорогой Джакомо. Я переел на этой проклятой свадьбе. Какой ужас. И выпил слишком много. Подергайте меня за левую руку, прошу вас, я не чувствую ее…

Поспешно отложив скрипку, Джакомо бросился к патрицию и дернул того за руку – да, она висела плетью! Старику было худо!

– И плечо, я уже не чувствую плечо, – совсем хрипло выговорил сенатор Брагадин. Сидя на диване в своей богатой гондоле, пожилой сенатор вдруг обмяк и поплыл. – Господи, кажется, я умираю…

– Вы не умрете, я вам этого не позволю! – сказал Джакомо. – Эй! – окликнул он гондольера. – Хозяину плохо! Причаливай! – И когда гондола ткнулась носом в каменную мостовую у первого дома, ловкий скрипач выпрыгнул из лодки. – Я буду искать доктора, ждите!

Он лупил кулаками во все двери и окна, поднимая весь квартал, пока ему не сказали, где этот доктор живет. Через десять минут Джакомо выволок из дома перепуганного доктора в халате и ночном колпаке; в руках тот сжимал футляр, где хранились инструменты.

Что мог сделать доктор в такой ситуации? Конечно, пустить кровь. После этого лодка сенатора почти стрелой полетела в сторону его дома – Джакомо помогал вторым веслом. Потом на стук в дверь сбежались слуги, мажордом, сенатора занесли во дворец. Джакомо неотступно следовал за своим подопечным. Пока сенатора укладывали в спальне на его кровать и ухаживали за ним, один слуга побежал к лучшему доктору Венеции, который жил не так далеко, другой поспешил за друзьями хозяина. Брагадин лежал без сознания и едва дышал. Джакомо буквально не отходил от него ни на шаг.

А скоро появились и двое друзей сенатора Брагадина – они буквально бросились к своему несчастному товарищу. Их звали Марко Барбаро и Марко Дандоло, они, как и сам Брагадин, представляли собой высшую знать Венеции и были потомками самых древних венецианских родов. Оба сказали Джакомо: «Вас послало нашему другу само провидение!» Но и сам Джакомо в этом ничуть не сомневался.

Пришел второй врач и тоже сделал кровопускание. Так наступило утро, но сенатор Брагадин не приходил в сознание. Джакомо обосновался в кресле у его постели и не отходил ни на шаг. Забота молодого человека тронула друзей сенатора. Незнакомец с такой заботой помогает незнакомцу. Это – судьба! Пожилые синьоры во всем готовы были видеть знаки свыше. Они вздыхали и вспоминали, каким был их дорогой друг в молодости. Любитель женщин, долгих пиров, карточных игр и просто самой роскошной жизни.

А также, как услышал и понял Джакомо, сенатор был еще и большим знатоком эзотерических наук. Они все трое составляли небольшой кружок доморощенных мастеров, которые охотились за тайными знаниями. Эта страсть им заменила на склоне лет увлечения молодости, и они ничуть не горевали о том, решив философски отнестись к проблемам земной жизни, смерти и загробного существования.

Но былому гуляке сенатору Брагадину лучше не становилось. И тогда врач пошел на экстренные меры – он поставил ему на грудь ртутный компресс. В медицине той поры считалось, что ртуть производит почти магическое действие на организм. Джакомо этот метод не понравился, но доктор лишь презрительно посмотрел на него и с умным видом сказал:

– Ртуть оживляет во всем организме циркулирующие в нем флюиды, молодой человек. Но откуда об этом знать вам, скрипачу?