– Это парча! – воскликнула одна из женщин. – Но как такое может быть, мэтр?

– Ну все, довольно, довольно! – сопротивлялась Морфи. – Брысь!

– Не досаждайте ей! – вновь предупредил публику Варшавски. – Слышите? Вы можете обжечься!

И тут случилось недопустимое и непредсказуемое – один из моложавых нагловатых мужчин, по всему видно – мажор, задержал ее руку слишком долго. Она попыталась выдернуть руку, но он не отпускал ее.

– Куда же ты? – спросил он. – Дай поцелую, Морфи!

– Отпустите меня!

– Я же видел, какой ты была с королем!

– И какой я была с королем?

Он усмехнулся:

– Ты и сама знаешь. Горячей! Дай же поцелую!

Краска бросилась ей в лицо.

– Прочь, пошел прочь! – воскликнула Морфи.

– Ах ты, потаскушка! – взъярился наглец.

Морфи вырвалась и с силой ударила по лицу наглого зрителя. И бросила ему в лицо:

– Скотина!

Тот отпрянул, потому что его обожгло как огнем, буквально опалило, а разгневанная и напуганная Морфи, подбирая платье и юбки, бросилась бежать – и тотчас скрылась в серебряном шаре.

– Она ударила меня! – завопил наглец. – Она сожгла мне лицо! Она была настоящей, она ударила меня!

На него зашикали, но он взорвался:

– Что?! – и тотчас подскочил к краю сцены. – Эй, иллюзионист, она сожгла меня!

– И правильно сделала, – ответил Варшавски. – Обратитесь к врачу.

– Мне нужна компенсация!

– Я не давал вам страховку и не разрешал хватать своими грязными лапами мои иллюзии.

Молодчик держался за обожженную щеку.

– Мне нужна компенсация, или вам будет хуже!

– Что же будет мне? – Голос мага стал угрожающим. – Расскажи.

– Ты слышал: будет хуже!

– Зря этот молодчик устроил ссору, – вздохнул Антон Антонович. – Ой, зря!

– Молодо-зелено, – согласился с ним Крымов. – Спалит заживо.

Двое товарищей молодчика подскочили со своих мест и подбежали к нему на случай, если понадобится помощь.

– А теперь послушайте вы, – сказал наглецу со сцены Кристофер Варшавски. – Я мог бы вызвать вас на дуэль и убить, но я этого не сделаю. А могу сделать так, что вы окажетесь в инвалидной коляске на всю оставшуюся жизнь.

В серебряном шаре, повторявшем то, что происходило в душе иллюзиониста, все образы померкли, там сейчас собиралась буря.

– И каким это образом? – держась за пылающее лицо, спросил наглец.

Друзья наглеца переглядывались – им было явно не по себе. Спорить с колдуном – дело малоприятное и совсем неперспективное. Если ты сам не колдун, конечно.

– А вот таким образом, – сказал Варшавски.

Иллюзионист навел на него свою серебряную указку, и из ее конца вырвалась серебристая молния и спиралью стала вытягиваться и приближаться к наглецу. Тот отступил на шаг, на два, на три. Вместе с ним отступили и его товарищи.

– Это случится, если только вы сейчас же не уберетесь из этого зала. Немедленно! Все трое!

Наглец обернулся на зрителей. Но, кажется, они были на стороне мага. Или просто решили остаться в стороне от ссоры? От греха, так сказать, подальше.

– Уходите, и поскорее! – Кто-то сердобольный крикнул наглецу. – Инвалидом хотите остаться?

– Ладно, – кивнул он. – Я ухожу! Чертов шарлатан! Я позову полицию!

И почти выбежал из зала. За ним последовали и двое его товарищей.

Лицо Кристофера Варшавски разом стало уставшим и постаревшим.

– Простите, дамы и господа, этот несдержанный зритель испортил мне всю концовку. Впрочем, сеанс шел к завершению. В двух словах так. Самонадеянная Морфи перешла дорогу мадам де Помпадур, самой влиятельной фаворитке короля, управлявшей государством, и Людовику Пятнадцатому пришлось избавиться от взбалмошной юной любовницы. Ее выдали замуж за офицера и отослали подальше от Парижа. Так закончилась история знаменитой Луизы Морфи. Джакомо Казанова более никогда ее не видел, да и не стремился к этому. Ему хватало других женщин и иных увлечений.

Кристофер Варшавски сделал отмашку указкой, и серебряный шар исчез, как его и не было. И послышался звон монет – это упали на сцену те деньги, что были подарены несчастной замарашке Морфи. Они просто вернулись из иллюзорного мира в свою реальность. Иллюзионист поклонился публике и среди общего молчания покинул сцену. За ним последовали и две его дамочки в открытых серебристых костюмах.

Спектакль сорвали – не было даже аплодисментов.

Долгополов разочарованно вздохнул:

– Да-с!

Крымов был с ним полностью согласен:

– Неожиданная концовка.

– Что ж, идемте, Андрей Петрович, я хочу посмотреть на кресло Джакомо Казановы, а потом можно и найти какую-нибудь гостиницу. Один поганец испортил такой спектакль!

По дороге в кабинет Казановы детектив не удержался и спросил:

– И все-таки я хочу узнать насчет королевского лекаря, того самого, мелкого, в парике.

– Почему это мелкого?

– Потому что на спаниеля похож. Только вместо ушей – парик. Месье Шампиньон!

– Вы несправедливы к этому лекарю, уж он-то умел лечить! А не только кровь пускал и свинцовые примочки накладывал, отчего люди как мухи мерли.

– Я же говорю: вы о нем знаете слишком много. Подозрительного много.

– Не понимаю, о чем вы, – отмахнулся Долгополов. – Подумайте лучше не кого мы увидели, а что мы увидели.

– И что мы увидели?

– Доказательство моим предположениям. Такое может сотворить либо демон, либо гениальный проходимец с помощью демона, – кивнул Антон Антонович, мельком оглядывая картины на стенах замка. – Но точно не обычный человек, каким бы талантливым он ни был.

– С этим спорить не буду. Так, а вот и кабинет библиотекаря. – Он потянул дверь на себя и указал рукой вперед: – После вас, Профессор.

– Благодарю.

Они вошли и тут же замерли у порога. В глубине кабинета у окна, где на подиуме возвышалось кресло, стоял к ним спиной высокий мужчина в смокинге. Крымов и Долгополов, хоть и не видели его лица, догадались сразу, кто это. Тот, кто недавно показывал им представление. Не было сомнений, что Кристофер Варшавски смотрит на кресло Казановы. Одной рукой Антон Антонович остановил Крымова, а другой приложил палец к губам. А потом шепнул:

– Я поговорю с ним один на один, так будет лучше. И постерегите нас!

Крымов кивнул, прошептал:

– Только будьте осторожны, – попятился назад, тихонько вышел из кабинета и закрыл за собой дверь.

– Что вам нужно? – не оборачиваясь, спросил Варшавски.

– На креслице смотрите, да? – тихонько подходя, спросил Антон Антонович. – Я тоже пришел на креслице посмотреть. Как-никак, а грел его великий по-своему человек.

– Так считаете?

Антон Антонович встал по правую руку от мага. Варшавски наконец-то удостоил его взглядом. На него смотрел безобидного вида старичок в джинсовом костюме, с пушистыми белыми волосами и бакенбардами. Старичок хитро улыбался, глаза его, очень живые, так и сверлили иллюзиониста.

– Мне показалось, что вы буквально общаетесь с этим креслом. Пытаетесь узнать его тайны. Или тайны того, кто когда-то сидел в нем.

– Мне известны и тайны этого кресла, и того человека, который умер в нем, – сказал иллюзионист. – Как нам сообщают путеводители по замку Дукс.

– Не сомневаюсь. Как вы это делаете? – вдруг спросил забавный старичок. – Ваши фокусы?

И едва он задал этот вопрос, как перестал быть забавным. И перешел в другую категорию – подозрительных ищеек.

– Это мой профессиональный секрет, – ответил Варшавски.

– Я прошу вас хоть чуть-чуть приоткрыть мне эту тайну. И даю слово, что унесу ваш секрет в могилу. Я уже немолод, – печально развел руками старичок, – жить мне осталось недолго. А узнать так хочется!

Старичок даже поднял глаза вверх, как будто подсчитывая, сколько ему там осталось: годок, другой, третий?

Иллюзионист покачал головой:

– А вот мне кажется, что вы и живете долго, и собираетесь прожить еще столько же. Как минимум.

– Опасная интуиция.

– Как вас зовут?

– Конфуциус.