— А можно не надо?.. — испуганно пискнула Кристина.

— Оп-па! Ну, это залёт, Семенчук. Можно Машку за ляшку! Можно Витьку за титьку. — и опять Рейсбих начал свой фирменный армейский стенд ап: — РАЗ — тара-та-та-та-та-та — РЕ — тара-та-та-та-та-та — ШИ — тара-та-тара-та-та — ТЕ! Тара-та-та-ра-та-та! РАЗ-РЕ-ШИ-ТЕ! Всё. Выходи, Семенчук! — Антон Павлович вытащил из-под стола громоздкий защитный костюм: — Как раз протестируем твой щит. А ты, Осокин — контролируй себя! Представь, что Семенчук — твоя жена. Причём — самая любимая! И поджарить её можно только в одном смысле. Ну, ты меня понял.

— Понял.

Кристина сперва спряталась под парту, но Рейсбих применил конструкт левитации, и бедная студентка по воздуху добралась до преподавательского стола.

— Наряжайся, Семенчук! Ты и так у нас красотка! А в этом будешь — ну просто неотразима.

Кристина кисло улыбнулась, а затем неуверенно залезла в скафандр.

— Во! Другое дело. — удовлетворённо заключил Антон Павлович: — Щиты приготовила? Умница! Осокин. Три огненных шара этой госпоже! Плавно. Нежно! Представь, что ты кидаешь своей любимой супруге хрустальный шарик, внутри которого миниатюра Петродворца. Ну?

Шарик получился размером с апельсин. И, причём я не чувствовал адского жара на ладони. Скорее — приятное тепло.

— Не смотри на него. Рано или поздно твоё энергетическое поле прекратит защищать кожу и будет больно. Очень больно! Давай.

Насколько это было возможно, я швырнул огненный шар в Кристину, которая сейчас больше напоминала космонавта. Семенчук постаралась поставить щит, но вышло опять коряво и снаряд врезался ей в лицо.

— Опять на лицо!!! — взвыла гимназистка, от чего всю аудиторию вновь прорвало. Все, как будто только этого и ждали.

— Горячая голова рукам покоя не даёт? Да, Семенчук? — усмехнулся Рейсбих и в момент потушил бедолагу: — Осокин, а ты чего остановился? Давай, продолжай! Огненный шар и без того не самая эффективная атака, а ты ещё и тормозишь.

Кристина, конечно, ещё не отошла после попадания. Да, и вообще крайне слабо понимала реальность. Но ничего не поделаешь! Пришлось метнуть в неё ещё парочку огненных шаров.

На этом истязания для студентов не прекратились. Даже мне довелось примерить защитный костюм. Только вот, я без проблем отражал все атаки щитом.

— Ну, что, слабачки? Понравилось владеть огнём? — поинтересовался Рейсбих в конце занятия.

— Да-а-а-а… — хором ответили обжаренные студенты.

— Возможно, для кого-то эта атака покажется слишком медленной. Так вот — это ещё начало. Наша задача — прийти вот к этому. — Антон Павлович ударил кулаком по кнопке на столе, и старые доски разъехались в разные стороны. К нам медленно выкатилось три деревянные цели.

Щёлкнув пальцами, Рейсбих почти мгновенно поразил все три. И это были далеко не шары, а настоящие огненные стрелы.

— Надеюсь, это вас замотивирует. Все свободны! Так… Осокин. Пойди сюда. — преподаватель жестом подозвал меня: — Значит, смотри! Вот адрес Центра Измерительных Приборов. Выезжай прямо сейчас! Я поеду своим ходом. Встретимся там, возле крыльца.

— Понял. — я взял бумажку: — Простите, а мы до восьми успеем?

— Конечно, успеем! Но, погоди… Ты, что это? Проигнорировал мои слова про дела и свободный вечер?

— Нет, просто Артовы наседают. Надо вопросы с ними разрулить. — признался я.

— Артовы, значит? — Антон Павлович задумался: — Опасненько. Но, надеюсь, вы заключите взаимовыгодный союз.

— А, как же иначе?

Итак, теперь в моей копилке было уже три магических конструкта.

Водяная сфера, которая годилась, разве что для готовки и издевательств над Семенчук.

Очень полезный энергетический щит, способный выдержать автоматную очередь. По крайней мере — так заявлял Рейсбих. Проверять я это, пока не собирался.

И «невероятный» огненный шар, или как его именовали местные любители компьютерных игр: «фаерболл».

Самая классическая, и я бы даже сказал — скучная атака из всех. Но зато, являлась крайне эффективной, когда нужно было поджечь лес или поле. По своей мощности она не дотягивала даже до «Коктейля Молотова»! И использовать её в бою против опытных магов крайне не рекомендовалось.

Пока сделаешь все необходимые пассы руками, визуализируешь само заклинание, выпустишь его в цель — твой визави успеет сделать энергетический луч, один из базовых, но в тоже время очень мощных конструктов.

Зато я в очередной раз убедился, что местная система магии — это то же самое программирование. Сигны — частички кода. А бумага с чернилами — всего лишь вспомогательный инструмент.

Все эти рисунки создавались с одной единственной целью — заставить нас запомнить конструкт во всех подробностях. И теперь я прекрасно понимал, почему кот, как опытный маг, настойчиво рекомендовал выбрать три конструкта и прокачивать их всю оставшуюся жизнь. Ведь для меня магия, это в первую очередь — оружие. И если энергетический луч можно прокачать до состояния имбалансной плюшки, зачем тратить время, на что-то другое?

Получив координаты Центра Измерительных Приборов, я направился на парковку. Давид опять увязался за мной. Действительно — Репейник.

— Как у тебя всё так запросто выходит? — спросил он, с недоверием глядя на свою обожжённую ладонь: — Я чуть не спалил аудиторию!

— Концентрация. Только концентрация. Но, если честно… — я взглянул на небо: — Мне бы научится рисовать ровные векторы. Покалеченная к концу семестра Семенчук в мои планы не входит.

— Я рисую идеально ровные векторы, но всё равно выходит дичь. А мама говорила мне, что я очень сильный маг. Ну, в ближайшем будущем.

— Мы учимся только первую неделю, так что она может оказаться права. — я подошёл к «Кабану», где Семён, изобразив дворецкого из типичного английского фильма, услужливо распахнул передо мной дверь.

— Юный господин поедет с нами? — поинтересовался фамильяр.

— Что? Я? Не-ет. Что вы? — застеснялся Давид: — Извините, а вы же… правда, тот самый Симулус?

— Правда. — кивнул Семён и направился к своей двери.

— Вы же легендарный маг и ветеран войны! Простите мне моё любопытство, но… один вопрос уже некоторое время не даёт мне покоя. Сколько людей вы убили за всё это время?

Фамильяр сперва удивился, а затем молча кивнул Давиду в знак прощания, и сел в машину.

Парень, как будто, всё понял. Он тоже кивнул в ответ, а затем потопал к дорогущему чёрному «Майбаху», где его поджидала толпа вооружённых охранников.

— Что это было? — поинтересовался я, перекинув координаты Центра на телефон Семёна.

— Этика. — как-то уклончиво ответил фамильяр.

— Да, ладно? Уж мне-то можешь сказать.

— Помнишь, я говорил тебе, что не следую правилам поведения, ибо общество меняется слишком быстро? — Семён вопросительно посмотрел на меня через зеркало заднего вида.

— Помню. И, что?

— На самом деле, есть моменты, которые даже я свято чту. Современное общество порицает смерть и убийства. Неважно, на какой ты стороне. Неважно, где ты находишься — спрашивать, а уж тем более отвечать на вопрос: «Сколько ты убил человек» — жесткое табу.

— Почему? — мне действительно было не понятно. Ведь для бога войны знать количество убитых и сообщать об этом — часть его ежедневной работы.

— Большая часть войн — разборки высших управленцев, где человеческая жизнь выступает, как разменная монета. Ты — специалист, который отстаивает интересы своей страны. Это нормально. Так было всегда. Но хвастаться тем, что ты отнимал жизнь — тоже самое, что хвалиться тем, как ты весело топтал цветы в общественном саду. Ты можешь ответить на вопрос — убивал ли? Но только своим близким. А вопрос: «сколько именно ты убил» — под строгим запретом для всех. Хвалятся, как правило те, кто никого не убивал. Они не знают, что это такое. Они не понимают, насколько это на самом деле страшно. А вот те, кто был вынужден реально отнимать жизнь — будут молчать. Такова наша ноша. Пускай ты пока не солдат, брат… Но тебе я бы тоже не рекомендовал хвастаться количеством убитых.