С этими мыслями княжна уселась на кровать и еще какое-то время размышляла о том, как она может помочь своему отцу и брату, чтобы их отношения укрепились еще больше. И она подумала, что, возможно, именно эта ее новая надежда на лучшее, которая появилась в этот день, станет той светлой искоркой, которая зажжет огонь любви в их семье, вновь наполнив дом теплом и счастьем. Благие мысли княжны Марьи прервало лишь появление ее служанки Кати, которая начала готовить ее ко сну, помогая помыться с помощью кувшина с теплой водой и тазика, и переодеться в ночную рубашку.
А отец и сын после запоздалого ужина поговорили еще несколько часов. И старый князь снова нарушил свое обычное расписание, не выйдя на вечерний моцион. Казалось, что он даже позабыл о времени, хотя в каждой из комнат в имении обязательно стояли или висели на стене какие-нибудь часы. Андрей же рассказал отцу, помимо всего прочего, еще и о своих приключениях в Моравии. Упомянул он и про непростой и опасный путь обратно, когда его отряд сначала попал в засаду, устроенную поляками, а потом сам Андрей, уже вырвавшись из неприятельского окружения, потерял письма от графа Йозефа, когда на него напали разбойники уже в землях Белой Руси, в какой-то сотне верст от Смоленска, где-то в окрестностях Могилева. И это казалось ужасным, поскольку он дал слово этому графу, что доставит весть о возрождении Великой Моравии самому императору Александру.
На что отец, кое-что вспомнив, дал ему прочитать относительно свежую газетную публикацию, в которой говорилось, что трон Австрии занял эрцгерцог Иоганн Австрийский, а князь Карл Шварценберг помог ему в раскрытии заговора, результатом которого стало убийство императора Франца и попытка некоторых сил в Моравии устроить мятеж. Но, этот мятеж был подавлен силой оружия, а главные заговорщики граф Йозеф Бройнер-Энкровт и барон Томаш Моймирович погибли во время вооруженного сопротивления. При новом императоре Иоганне Австрия из войны не вышла, а продолжала воевать с французами, по-прежнему надеясь на помощь России. Австрийские войска постепенно отступали с боями, но не сдавались.
Что же касалось той армии, в которой служил князь Андрей, и которая была разбита под Аустерлицем, то остатки ее по распоряжению императора Александра вывели в Россию, где они подверглись переформированию и переподчинению Буксгевдену, которого император Александр назначил новым главнокомандующим вместо Кутузова и который собирал сейчас новую армию. Кутузов же был отстранен от командования и лечился на водах, а его штабные офицеры, вернувшиеся вместе с ним, — отправлены в отпуск.
— Так что теперь, Андрей, ты ничего не должен никакому австрийскому графу, раз этот граф мертв, да еще и обвинен в мятеже. И надо тебе Богу молиться, чтобы не осталось свидетелей, что ты спутался с мятежниками в этой проклятой Моравии. Надеюсь, что те разбойники, которые на тебя напали возле Могилева, не обучены грамоте, а потому растопят этим графским пакетом с бумагами свою печку, — сказал старый князь.
Андрей молчал, обескураженный этими новостями, переваривая их, а отец сообщил ему еще кое-какие новости:
— На прошлой неделе мне из столицы прислали с курьером письмо от одного моего прежнего сослуживца, который сейчас служит при Сенате. В Санкт-Петербурге влиятельные патриоты готовят прошение к государю. Они предлагают императору Александру учредить на местах временные земские ополчения, готовые подкрепить наши регулярные войска на случай, если французы все-таки полностью разгромят австрийцев и решат вторгнуться уже непосредственно в наши земли. Так вот, обо мне вспомнили и внесли в список, как одного из возможных командующих ополченцами. Я думал отказаться, но теперь отказываться не стану. Если меня утвердят в подобной должности, то нашему роду выпадет возможность представить новое оружие для ополченцев, что позволит быстрее добиться принятия на вооружение тех образцов, которые мы изготовим по твоим чертежам. Главное, — это чтобы все получилось по-настоящему годным. А то ведь как у нас часто бывает на Руси? Гладко на бумаге, да забываем про овраги! И потому надо бы сначала образцы получить и стрельбы практические произвести. А потом уже разговоры разговаривать.
Андрей кивнул:
— Разумеется, отец, одними разговорами мы ничего не изменим. Надо мастерить.
На том они и порешили, оба утвердившись в мыслях взяться за работу немедленно. И уже следующим утром все крепостные мастера, проживающие в Лысых Горах, по велению старого князя начали вытачивать из металла необходимые детали непонятных форм и назначения. Но, что же это такое потом получится из этих деталей, им не говорили.
Андрею все-таки было непросто ладить со своевольным отцом. Несмотря на весь тот интерес, который вызвали у Николая Андреевича идеи, предложенные попаданцем, оказавшемся в теле его сына, характер у отца оставался по-прежнему жестким. Вот только, Андрей, осознавая свою зависимость от старика, не собирался портить с ним отношения. Потому и приходилось ему сдерживать свои собственные порывы, чтобы не перечить воле родителя.
Вернувшись в родовое имение, Андрей быстро понял, что значительные материальные средства, требуемые для производства оружия, может выдать ему только отец, располагающий громадным богатством. Ведь, даже когда Николая Андреевича отстранили от службы и сослали в деревню, имущество семьи никто не конфисковывал. И, их род по-прежнему оставался одним из богатейших в Российской Империи. С другой стороны, князь Андрей мог получить право распоряжения семейным имуществом только унаследовав его от отца. Несмотря на то, что Андрей давно был совершеннолетним и дееспособным, носил титул, а также служил в армии офицером не из последних, он пока располагал всего лишь своим офицерским жалованьем, размер которого позволял относительно безбедно существовать и даже пошить парадный мундир у хорошего портного, но, построить оружейный завод с этими средствами не представлялось возможным. И получалось, что до вступления в наследство, денег на какие-либо преобразования просто не имелось.
Да и воинское содержание Андрею пока не платили, поскольку только-только были посланы бумаги, заверенные отцом, что его сын, который числился погибшим при Аустерлице, внезапно нашелся, добравшись до дома после тяжелого ранения. И хорошо еще, что авторитет старого князя избавлял Андрея от необходимости самому оббивать пороги чиновничьих кабинетов, доказывая, что это нашелся и вернулся именно он, а не кто-нибудь еще, например, какой-нибудь самозванец, выдающий себя за князя. Впрочем, на самом деле, так оно и было. Попаданец являлся во многом самозванцем, не без этого. Хотя, тело его по внешнему виду оставалось прежним. Но, методов, чтобы заглянуть в самую суть, которая оказалась подмененной, не существовало. И потому никто, конечно, не заметил подмены сознания. А все изменения в характере и манере поведения, как и фонтанирование какими-то невероятными идеями, относили к последствиям тяжелой контузии. Впрочем, поскольку старый князь тоже был немного не в себе, они смогли найти общий язык. И если раньше слуги наблюдали за одним юродивым, как они называли старика за глаза, то теперь юродивых в Лысых Горах уже стало двое, поскольку к отцу прибавился еще и не менее непонятный для простых людей сын.
Несмотря на многолетнее затворничество в своей деревне, старый князь все же сохранил многие связи с влиятельными людьми. И потому поручительство Николая Андреевича за сына дорогого стоило. Не только государевы сановники в столице, но и менее важные чиновники в провинции на местах все еще помнили прежние заслуги князя. Его до сих пор уважали, как соратника Потемкина-Таврического. И даже губернаторы относились к старому князю с почтением. Потому шансы восстановить и получить в короткие сроки все необходимые бумаги, удостоверяющие личность, имелись у князя Андрея хорошие. В ожидании этого, он пытался вжиться в свою новую роль, все больше постигая жизнь в поместье и все увереннее примеряя на себя княжеский образ поведения. До того момента, пока новые бумаги взамен утерянных готовились где-то в чиновных кабинетах, он никак не мог позволить себе поссориться с отцом. Андрей стойко терпел самодурство старика, лишь бы только планы прогрессорства побыстрее воплощались в жизнь.
