Мы приехали вовремя, попав на собрание сектантов. Внутри играл орган, под его аккомпанемент хор пел гимны, и голос проповедника что-то вещал в паузах между музыкальными этюдами. До нас донеслись слова:

— … Так помолимся, братья, за убиенного императора Франца и поклянемся отомстить за него…

Подобравшись к высокому и узкому стрельчатому окну, забранному витражом, из которого от времени выкрошились отдельные фрагменты, мы заглянули внутрь. Собрание в часовне напоминало нечто потустороннее. Мрачные тени плясали по стенам, отбрасываемые светом многочисленных свечей, а воздух был пропитан атмосферой тайны и страха, которую еще больше усиливало то обстоятельство, что все присутствующие скрывали свои лица под черными плащами с просторными капюшонами. Я обменялся взглядами с майором и нашими людьми. Все мы понимали, что попали в самую гущу заговора, который мог изменить судьбы не только графа Йозефа и барона Томаша, но и всех нас.

Мы осторожно обошли часовню кругом, приблизившись к двери, возле которой стояли две мрачные фигуры привратников, охраняющих вход. На них были точно такие же плащи с капюшонами, как и на сидящих внутри. И это сыграло нам на руку. Быстро нейтрализовав их и оглушив, мы с майором накинули объемные черные плащи на себя. Высокие входные двери оказались не заперты. И мы без труда проникли внутрь часовни, стараясь не привлекать внимания.

Впрочем, в этот момент как раз все участники собрания были поглощены действом в алтаре. Звуки хора становились все громче, а проповедник с лицом, затененным капюшоном, по-прежнему произносил слова, полные ненависти и призывов к мести. Я почувствовал, как волосы на затылке встали дыбом — эти люди явно были фанатиками, готовыми на все ради своей цели. Но помощь, которую мы вызвали заранее, прежде, чем отправиться к часовне, не опоздала. Два взвода городской стражи, подчинявшиеся майору Леонарду Моравскому, начали оцеплять здание по периметру, чтобы никого не упустить.

Время приближалось к полуночи, и внезапно проповедник поднял руку, призывая к тишине. Его голос стал громче, когда он произнес:

— Мы не можем больше ждать! Время пришло! Наша месть должна быть беспощадной! И потому мы начнем с того, что принесем в жертву первого агнца в эту полночь!

Толпа зашумела, и я почувствовал, как напряжение в воздухе нарастает. Двое в плащах с капюшонами выволокли из-за колонн какого-то мужчину со связанными руками. Он озирался по сторонам, словно затравленный зверь и что-то кричал, но громкие звуки органа заглушали его крики. Когда несчастного подтащили к алтарю, и свет от свечей упал на его лицо, я узнал одного из пропавших штабных офицеров. В этот момент в руках проповедника сверкнул ритуальный кинжал. А я выхватил пистолет из-под плаща и выстрелил, целясь в пастора этой черной мессы. Пастор упал, а мой выстрел послужил сигналом. Сразу после него раздался громкий треск — двери распахнулась настежь, и в часовню ворвались наши люди с самим Леонардом Моравским во главе, который закричал:

— Мы здесь, чтобы остановить вас! Часовня окружена войсками! Сопротивление бесполезно! Никто не уйдет отсюда, пока не будет раскрыта правда о ваших преступлениях!

Для сектантов все это явилось полной неожиданностью. Гибель проповедника и появление солдат деморализовали их. Потому сопротивляться никто не рискнул. Когда я сдернул капюшон с лица человека, которому моя пуля пробила сердце, то с удивлением обнаружил знакомое лицо. То был Збышек Полянски, которого графиня Радомила представила мне, как доктора. Хотя к нам в госпиталь этот «доктор» ни разу не заходил и среди городских целителей был неизвестен. Возможно, он был доктором какой-нибудь теологии или теософии, раз проповедовал сатанизм с человеческими жертвоприношениями? Это еще предстояло выяснить.

А вот то, куда подевались исчезнувшие, выяснилось сразу, как только мы допросили того самого пропавшего офицера, которого сектанты намеревались принести в жертву. Он поведал, что остальных держат прикованными на цепях в крипте. И, действительно, в подземелье часовни все пропавшие люди обнаружились. Их еще не успели убить на алтаре эти сатанисты, которыми оказались, вроде бы, добропорядочные граждане Здешова. Среди них были аптекарь, двое купцов, трое конторских служащих, пятеро лавочников, семеро ремесленников разных специальностей, но все они, без сомнения, погрязли в своих грехах, проникшись учением сатанистов.

Вот только, внимательно рассмотрев сектантов, с которых солдаты сразу сдернули капюшоны, я не заметил знакомых лиц, кроме доктора Збышека. Магнатов из клуба Радомилы в часовне не обнаружилось. А Збышек уже дать показания не мог по причине смерти. Да и простые сектанты вряд ли знают много. Они лишь подтверждали, что проповедник призывал свергать новую власть Военного Совета. Но, прямых указаний им пока не давали. Потому нам нужно было срочно искать дополнительные зацепки. Ведь на кону стояли жизни графа Йозефа и барона Томаша, которых заговорщики собирались устранить.

— Мы должны немедленно выяснить, кто еще участвует в этом опасном заговоре, — прошептал майор Вагнер мне в ухо.

На это я кивнул, проговорив:

— Вы правы, настало время допросить главных организаторов.

Не мешкая, наша оперативная группа выехала к особняку графини Радомилы. Холодный ветер дул навстречу вдоль улицы, неся с собой колючие снежинки метели. Отчего мой конь Черныш фыркал, а я вынужденно нагибал голову. Думая о предстоящем деле, я пожалел, что тогда, после ужина у Радомилы, убедившись, что ничто более Иржине не угрожает, приказал Степану Коротаеву снять охрану с этого особняка. Ведь сейчас помощь лихого рубаки могла бы нам очень пригодиться!

Но, к сожалению, Степан из-за чего-то поссорился с Маришкой, попросившись на передний край, и я отпустил его туда во главе драгунского полувзвода. Хотя Коротаев вполне мог бы оставаться в городской казарме вместе с поручиком Федором Дороховым, который по-прежнему командовал нашим контингентом, находящимся в резерве. Сам поручик не сильно рвался на фронт, пристрастившись в Здешове с первого дня кутить с австрийскими штабными офицерами, рассказывая им свои байки и напиваясь в хлам. Из-за этого я не стал привлекать его к следственным действиям. И я даже подумывал поскорее отправить Федора воевать, чтобы вернуть в дисциплинированное состояние.

Наконец-то впереди в тусклом свете уличных масляных фонарей показался особняк графини, больше похожий на небольшой дворец.

— Это может быть логово заговорщиков, — предупредил я, когда мы прибыли на место и спешились недалеко от особняка графини, но так, чтобы из самого особняка нас не заметили. Подождав, когда соберется вся нашу оперативная группа, я проинструктировал служивых:

— Мы должны действовать быстро, но осторожно. Если заговорщики там внутри, то они могут быть готовы к любым неожиданностям и оказать вооруженное сопротивление.

После этого, приготовив заряженные пистолеты, мы направились к особняку со стороны заднего двора, стараясь оставаться незамеченными. Но, внутри царила полная тишина. Капитан Кравиц, который присоединился ко мне вместо майора Вагнера, оставшегося в часовне вместе с военными Леонарда Моравского для проведения следственных мероприятий, ловко вскрыл дверь черного хода отмычкой, и мы проникли в просторную кухню. Вместе с нами были еще трое ветеранов из «Союза Аустерлица», а еще пятеро остались снаружи особняка на случай, если кто-то выскочит и бросится бежать.

Как только мы вошли в огромное помещение кухни, освещенное тусклым светом нескольких свечек, зажженных в канделябре, стоящем на разделочном столе, я заметил в углу испуганную женщину. К счастью, это оказалась всего лишь Маришка, которая, несмотря на ночное время, наливала чай из чайника в дорогую фарфоровую чашечку с золотой каемочкой. К счастью, испугавшись, Маришка не закричала, а, наоборот, застыла от испуга, и чай вылился мимо, задымившись на полу горячей лужицей. Я перехватил руку служанки и сказал:

— Спокойно, Маришка, это я, князь Андрей.