— Скажи спасибо великодушному князю Андрею, что позволил мне взять тебя на поруки, — проговорил граф, когда родственные объятия разжались.

Но, майор ничего не сказал мне, даже не посмотрел в мою сторону, удалившись вместе с графом из башни. Вильгельм в отношении меня по-прежнему делал обиженный вид, хотя и понимал, наверняка, что напортачил. Впрочем, я надеялся, что граф все-таки серьезно поговорит со своим племянником. Я убедился, что граф был боевым командиром, а, следовательно, разгильдяйство среди своих офицеров он не потерпит, пусть даже этот майор его родной племянник. И это обстоятельство меня несколько обнадеживало. Задумавшись, я даже забыл о втором арестованном. Между тем, виконт Леопольд Моравский, продолжавший греться у костра, наблюдая, как я отпустил барона, подал голос:

— А как же я?

В голосе виконта я отчетливо уловил жалостливые нотки. Взглянув на его жирную, усатую, помятую и потную физиономию, на которой играли отсветы костра, я обратил внимание, что и выражение лица у него соответствующее. Весь его вид словно бы взывал к моей жалости. Вот только, если я и отпустил майора под поручительство графа, как дефицитного военного специалиста, то отпускать этого толстяка Леопольда не собирался. Решив, что если он посидит под арестом на хлебе и воде несколько дней, то это лишь пойдет ему на пользу. Ведь он даже похудеет немного.

Собираясь уже выйти из башни, я отвернулся от виконта, не сказав ему ничего. Но, вдруг на выходе, возле караульного солдата, охраняющего арестованных, послышался знакомый женский голос. Я поспешил на звук и нос к носу столкнулся с Иржиной, которая буквально влетела внутрь и сразу проговорила:

— Я видела, что вы отпустили барона. Он только что вышел отсюда вместе с графом. И я поспешила к вам, князь, чтобы узнать, почему вы сделали это? Зачем вы освободили этого негодяя, оскорбившего мою сестру?

— За него поручился граф. В конце концов, это его родной племянник. Так пусть граф сам с ним и разбирается. Он осуждает выходку Вильгельма. И я надеюсь, что он вправит ему мозги, — честно высказал я, что думал.

— А я? Как же я? Я тоже не хочу сидеть под арестом. Простите меня, милая Иржина! Простите меня, князь Андрей! — жалобно проблеял от костра виконт, услышав наш разговор.

Я обернулся к виконту, его слова звучали как последняя надежда, но я не собирался поддаваться на манипуляции толстяка. Взгляд Иржины был полон страсти и решимости, она не собиралась прощать мужчину, который посмел залезть к ней под юбку без ее согласия. И я понимал, что она не успокоится, пока не добьется справедливости. Не обращая внимания на жалобы и извинения виконта, баронесса продолжала:

— Вы не понимаете, Андрэ! Я не хотела вам говорить поначалу, но, это не просто вопрос чести нашей семьи! Вильгельм не только мужлан и придурковатый пьяница. Слышали бы вы пьяную беседу этих двоих между собой! Барон и виконт оба — опасные заговорщики, подготавливающие мятеж против императора! И их действия могут привести к очень серьезным последствиям для всей Австрии! Отпустив барона, вы поступили опрометчиво! А если вы отпустите еще и виконта, то лишь усугубите положение!

Тут и сам виконт подал голос:

— Простите мне недостойное поведение, дорогая баронесса, я был пьян! Что же касается разговоров о политике, которые вы слышали, то они были не более, чем пьяным бредом двух подвыпивших мужчин. Потому не стоит придавать значения тому, о чем мы беседовали с бароном. Еще раз прошу простить меня! Его голос был полон отчаяния, и я заметил, как он нервно теребил края своего теплого пальто с меховым подбоем.

Иржина, не обращая внимания на его слова, смотрела на меня с такой настойчивостью, что я почувствовал, как напряжение в воздухе нарастает. У нее в этот момент был вид женщины, способной на очень решительные поступки. И она произнесла, сжав свои маленькие кулачки:

— Андрэ, ну неужели же вы не понимаете, что эти люди опасны для государства! Я слышала слишком многое, чтобы понять это!

— Почему же вы, в таком случае, не сказали мне раньше, что речь идет не только об оскорблении вас и вашей сестры, а о политическом заговоре? — спросил я.

Она вспыхнула румянцем и проговорила:

— Я собиралась все обстоятельно рассказать вам в спокойной обстановке, князь. Но, ее не было, вокруг стреляли. А тем, что вы выпустили барона, вы вынудили меня сказать все прямо сейчас! И, если вы отпустите еще и виконта, то заговорщики, которых, исходя из тех слов, которые я слышала, уже немало по всей стране, будут только рады вашей глупой добродетели!

— Но, баронесса, неужели же поручительства графа вам недостаточно? Я думаю, что он не допустит участия своего племянника ни в каком заговоре, — произнес я.

— Боюсь, что граф не сможет его сдержать. Более того, я не уверена, что и граф тоже не участвует в этом заговоре, — сказала Иржина.

— Не слушайте ее, князь. Баронесса неверно истолковала наш пьяный бред. У красивых женщин часто встречается буйное воображение. Это все домыслы, уверяю вас. Нету никакого заговора. Имели место лишь глупые пьяные разговоры. И весь наш заговор с бароном состоял только в том, чтобы хорошенько напиться. Но, это я признаю и каюсь, — снова подал голос виконт.

Я задумался, вспомнив о том, что пьяные люди способны легко выбалтывать секреты, и о запутанных политических интригах, которые всегда окружали аристократию, хоть в Европе, хоть в России. И я подумал, что исключать ничего нельзя. Раз Иржина так нервничает из-за какого-то заговора, значит, в разговорах подвыпивших барона и виконта прозвучало нечто такое, что задело ее патриотические чувства до глубины души. А граф, конечно, как и любой другой аристократ, мог быть подвержен влиянию неких политических сил. Мне же совсем не хотелось влезать во все это.

— Но, что же вы предлагаете, баронесса? — спросил я, стараясь сохранить спокойствие. И тут же добавил:

— Как я понимаю, вы желаете, чтобы я снова закрыл барона под стражу в компании виконта? Вот только, это может вызвать серьезный гнев графа. Боюсь, я не смогу изменить решение…

— Я хочу, чтобы вы нашли способ остановить начинающийся мятеж! — перебила меня женщина, и в ее голосе по-прежнему звучала решительность.

Я же не собирался форсировать ситуацию, поэтому проговорил примирительным тоном:

— Милая баронесса, я знаю, что у вас есть связи при императорском дворе. И, если вам что-то показалось подозрительным, вы можете предупредить письмом кого-то из своих влиятельных родственников, например, фельдмаршала Карла Шварценберга.

Но, вдова оставалась непреклонной, громко выкрикнув:

— Нет, князь, вы не должны позволить этим заговорщикам уйти безнаказанными! Иначе вы упадете в моих глазах!

В этот момент я заметил, как виконт, все еще сидящий у костра, сжимал зубы, словно готовясь к чему-то. Внезапно его жалость и раскаяние сменились на лице гримасой гнева. А глаза Леопольда словно бы зарделись огнем, который отражался в них. В этот момент со своими топорщившимися усами виконт напомнил мне разозлившегося толстого кота, изготовившегося к прыжку. И он громко воскликнул, держась одной рукой за свой слегка порезанный живот, а другой указывая на Иржину пухлым пальцем:

— Вы не можете позволить этой истеричной женщине с больным воображением, ударившей меня ножом, управлять вами, князь! Вы же боевой офицер, а не марионетка! И я требую, чтобы вы освободили меня немедленно!

Я посмотрел на него с презрением. Этот человек, который вел себя с баронессой, как подлец, теперь пытался выставить ее же в невыгодном свете. Внутри меня нарастало раздражение, но я знал, что должен оставаться хладнокровным.

— Вы не в праве требовать ничего, виконт, — произнес я с холодной решимостью.

Но, он уже перешел в наступление. Поднявшись со своего места возле костра, Леопольд выпалил:

— Вы заблуждаетесь, князь! Я нахожусь в своей стране, в отличие от вас. И здесь, в Австрии, позвольте напомнить, распоряжаются местные власти. Вы же могли отдавать приказы лишь когда мы находились в походе через земли, занятые французами. Но теперь, когда сюда снова вернулась наша австрийская власть вместе с графом и с его войском, будьте любезны прекратить самоуправство и позовите графа. Пусть он вынесет справедливое решение, раз вам это не под силу.