Боцман «Грозы Морей», здоровяк по имени Бен «Медвежья Лапа» Свенссон, был человеком старой закалки. Грубый, сильный, привыкший повелевать, а не подчиняться. Он с самого начала смотрел на меня косо, видя во мне лишь бесполезного старика, возомнившего себя лекарем. А мои нововведения, касающиеся гигиены и обучения команды, он воспринимал как личное оскорбление, как подрыв его авторитета.

Бен открыто саботировал мои распоряжения, ворчал на матросов, которые пытались следовать моим советам, и всячески демонстрировал свое недовольство. Он считал, что все эти «нежности» с чистой водой, мытьем рук и перевязками — удел слабаков, а настоящий пират должен быть крепким, как дуб, и не бояться ни грязи, ни крови. Правда он все это выказывал вне глаз Роджерса.

Конфликт зрел, как гнойник, и, наконец, прорвался. Однажды, когда я попросил боцмана проследить за тем, чтобы матросы, работающие в трюме, перебрали подгнившие припасы и выбросили их за борт, он взревел:

— Ты что, старый хрыч, совсем из ума выжил⁈ Я — боцман, а не мусорщик! Мое дело — следить за порядком на корабле, а не следить как кто-то копается в помоях!

— Бен, — вздохнул я, — это необходимо. Гниющие продукты — это источник заразы. Если начнется эпидемия…

— Док! — рявкнул боцман, нависая надо мной, как скала. — Не тебе меня учить! Я на этом корабле…

Он не договорил, потому что в этот момент я перебил его. Сказалось нервное напряжение последних дней и догадка. Этот человек из такого типа людей, которые хотят показать свою значимость. Надо предложить ему сотрудничество. Указать выгоду для всей команды и для него лично.

— Бен, — перебил я верзилу, — я понимаю, что ты — боцман, и твои обязанности несколько иные. Но подумай сам. Здоровая команда — это сильная команда. Это более эффективная команда. Меньше больных — больше людей в строю. Больше людей в строю — больше добычи. Больше добычи — больше плюшек капитану. Больше плюшек капитану — больше плюшек боцману. Улавливаешь ход мыслей?

Я сделал паузу, давая боцману возможность осмыслить мои слова.

— Я не прошу тебя самому копаться в мусоре, — продолжил я. — Я прошу тебя помочь мне. Проследить за тем, чтобы матросы выполнили эту не самую приятную, но необходимую работу. Ты — боцман. Тебя послушают. Верно?

Я намеренно подчеркнул его статус и власть. И это сработало. Манипуляция сыграла.

Бен некоторое время молчал, хмуро глядя на меня. В его глазах читалась борьба — нежелание уступать и проблеск понимания. А я ведь поливал цветочки его самомнения. Не можешь победить — возглавь. Всегда выручало.

— Ладно, док, — проворчал он, наконец. — Так и быть. Я прослежу. Но чтоб это было в последний раз!

Он развернулся и, тяжело ступая, ушел, отдавать распоряжения.

Я прятал усмешку. Такими людьми легко управлять, манипулировать их самомнением. Конфликт удалось погасить. Нужно будет в дальнейшем расположить его к себе.

«Вы успешно решили спорную ситуацию. Вам начислено 300 очков влияния. Балланс: 2 450 'ов».

Триста очков. Неплохо. Но этот хрупкий мир с боцманом может измениться на открытую вражду в любой момент. И мне нужно быть очень осторожным.

Вежа списала традиционные 200 очков на реген, оставив мне 2 250 «ов».

После стычки с боцманом, которая, к счастью, разрешилась относительно мирно, я почувствовал зыбкость своего положения. Да, я добился некоторых успехов, заслужил какое-то подобие уважения, но все это могло измениться в одночасье. Слишком многое зависело от капризов капитана Роджерса, от настроения команды, от случайности.

И, словно в подтверждение моих опасений, спустя несколько дней меня вызвал к себе капитан. Это случилось на следующий день после того, как к нам подплыла шлюпка с Тортуги и передала какое-то письмо капитану. Мы сразу же подняли якорь и направились на восток.

Я шел к кэпу и думал о причине вызова. Мы отошли от Тортуги, которая юридически была французской колонией, а по факту пристанищем пиратов всех мастей. При этом мы были как бы англичанами. И что это дает? А ничего. Слишком мало данных.

Роджерс сидел в своей каюте, заваленной картами, секстантами, подзорными трубами и прочими навигационными инструментами. В воздухе густо пахло табаком и ромом.

— Док, — начал он без предисловий, — у меня к тебе дело.

Я напрягся. Что-то в его тоне мне не понравилось.

— Мы входим в неспокойные воды, — продолжил капитан, постукивая пальцем по карте. — Здесь шныряют всякие шакалы. И военные корабли Его Величества.

Он многозначительно посмотрел на меня.

— Другими словами, — пояснил он, — возможны стычки. Сражения. А значит будут раненые.

Я кивнул, понимая, к чему он клонит.

— Так вот, док, — сказал Роджерс, — твоя задача подготовиться. Подготовить команду. И запастись всем необходимым. Чтобы в случае чего ты мог быстро и эффективно латать наших парней.

— Я понял, капитан, — ответил я. — Я сделаю все, что смогу.

— Вот и славно, — проворчал Роджерс. — И помни, док. От тебя зависят жизни моих людей. Мы через пару дней встанем возле небольшой деревеньки, я тебя отпущу, чтобы ты отдохнул и набрал своих лекарских примочек.

Он снова уткнулся в карту, давая понять, что разговор окончен.

А вот это уже хорошо. Надоело на этой посудине болтаться. Я вышел из каюты.

Передо мной стояла сложная задача. Нужно было подготовить команду к возможным ранениям. И нужно было запастись всем необходимым. Медикаментами перевязочными материалами инструментами.

Но где все это взять? Вряд ли в какой-то деревеньке найдется желаемое.

Подготовка к неизбежным сражениям шла полным ходом, но мысли мои постоянно возвращались к двум вещам: к призрачному шансу на омоложение, маячившему где-то впереди, и к вполне реальной угрозе, исходящей от молчаливого громилы Люка. Он не забыл о Джиме и его «важной вещи». И он не остановится, пока не докопается до правды. Но с меня взятки гладки, я избавился от улик. Пусть ищет, бедолага.

Среди этой тревожной суеты неожиданно возникло светлое пятно — дружба с коком. Ли, щуплый, беззубый китаец, оказался не просто мастером стряпни, но и кладезем знаний о травах, снадобьях и восточной медицине.

Началось все с того, что я попросил у него помощи в изготовлении отваров и припарок для раненых. Увидел ромашковый сбор у кока, потому и решил сделать взвар. Настой цветочных корзинок ромашки оказывает противовоспалительное, кровоостанавливающее и антисептическое действие. Ли с готовностью откликнулся, и вскоре камбуз превратился в нашу общую лабораторию. Мы часами просиживали там, смешивая травы, толча коренья, варя какие-то странные, дурно пахнущие зелья.

Ли рассказывал мне о принципах китайской медицины, о точках на теле, отвечающих за те или иные органы, об энергии Ци. Бред конечно, но этот человек был единственным на корабле, с которым можно было поговорить нормально, без угрозы быть понятым неверно. Я слушал его с интересом, отмечая для себя, что многое из того, что он говорил, перекликается с моими собственными знаниями.

Однажды, когда мы готовили очередную порцию целебного отвара, Ли вдруг спросил:

— Доктор Крюк, а у тебя есть семья?

Вопрос застал меня врасплох. Я давно уже не вспоминал о своей прошлой жизни.

— Была, — ответил я, с улыбкой. — Внуки…

— А где они сейчас? — спросил Ли, помешивая варево деревянной ложкой.

— Далеко, — уклончиво ответил я. — Очень далеко.

Ли понимающе кивнул.

— Я тоже потерял семью, — сказал он тихо. — Очень давно…

И он рассказал мне свою историю о том, как он, будучи еще молодым, бежал из Китая, спасаясь от голода и нищеты. О том, как он скитался по миру, работал на разных кораблях, пока, наконец, не оказался на «Грозе Морей». В Англии. Потом корабль отправили в Карибское море. Теперь он тут.

А это интересно. Роджерс совсем недавно был в Лондоне. В Карибском бассейне он крутится не больше года. Опять мало данных. Что же ты скрываешь, кэп?