Магистр Стросс с удивлением покосился на архимага:

— Так вы и ортодоксом заделаетесь, м?

— Я теист! — уголком губ прошептал Альтамира.

Синхронно повернувшиеся в его сторону головы коллег по магическому цеху с ошарашенными выражениями лиц были вполне логичным результатом такого признания.

— Имеешь ли ты, Рем Тиберий Аркан, намерение доброе и непринужденное и крепкую мысль взять себе в жену эту Габриель, которую здесь пред собою видишь? — спросил Флавиан строго.

— Да, имею, — решительно кивнул Аркан.

— Не давал ли обещания иной невесте? — испытующе глянул на него брат.

— Нет у меня никаких других невест, — улыбнулся Рем.

— А ты, Габриель Атерна, имеешь ли намерение доброе и непринужденное и крепкую мысль взять себе в мужья этого Тиберия, которого здесь пред собою видишь?

— Да, только его и никого больше, и уже очень давно! — в обычной непосредственной манере заявила Габи.

— Не давала ли обещания иному жениху? — Флавиан глядел на почти невестку весело и с явным одобрением.

— Нет, не давала!

— Есть ли здесь кто-то кто может назвать причину, по которой Тиберий и Габриель не могут стать мужем и женой? — обратился к народу священник.

— Пусть только попробуют, — тихо, но отчетливо проговорил Буревестник, лязгнув мечом в ножнах.

Из толпы вооруженных ортодоксов послышались одобрительные смешки в ответ на его жест.

— Нет? Что ж… — приняв из рук у служек две герцогские короны: большую и поменьше, Флавиан Аркан провозгласил: — Венчаются чада Божии Тиберий и Габриель во имя Господа нашего, Творца миров, Владыки Света и Огня!

И надел их на головы новобрачных, и под громогласный торжественный гимн повел их вокруг алтаря.

Наконец-то они сидели рядом — как и положено мужу и жене, и держали друг друга за руки, и пили, и ели, и ухаживали друг за другом, и вставали всякий раз, когда очередной важный и знаменитый гость подходил к ним — под большой белый навес, чтобы поприветствовать, одарить и поздравить.

Первыми поздравляли родители. По обычаю, отец и мать невесты дарили отрез ткани — для пеленок и постелей будущим внучатам, и тут Атерна расстарался — огромные рулоны с шелком, прочным сукном, льняными выбеленными полотнищами вносили двадцать или тридцать мужчин. Рем переглядывался с Флоем и они оба беззвучно смеялись: слишком хорошо им было известно, куда пойдет это богатство.

— Ты чего? — ткнула его в бок Габи.

— У нас тут новая эскадра, — непонятно ответил молодой муж.

Старый Аркан явился с трехметровой пикой в руках. Древко ее было из черного дерева — прочного, как гномская сталь, а наконечник и подток — из драгоценного небесного металла.

— Мечи мой сын добыл себе сам, как и жену… — довольно осклабился Деспот. — По ортодоксальному обычаю родители жениха одаряют новую семью оружием, и потому, сын — вот тебе новое основание для боевого знамени. Оно у тебя хорошее, страшное, как и подобает Аркану. Теперь штандарт в твоих руках станет не только символом, но еще и грозной силой против врагов Бога и верного Богу народа… А тебе, моя новая дочка, я вручаю этот кинжал — из того же металла. Защищай мужу спину, береги семейный очаг, не давай никому спуску, ты теперь — Габриель Атерна-Аркан, и половина из тех, кто услышит об этом захотят тебя убить, а вторая половина — будет готова умереть за тебя. Теперь я — счастливый человек, все мои дети — солидные люди, и я могу спокойно помирать…

— Но-но-но, отец! — шутливо погрозил пальцем Буревестник. — Ты еще моих внуков будешь учить держаться в седле! Да и вообще — не сметь складывать с себя полномочия Деспота, пока мы, твои сыновья, не выстроим заново нашу Империю!

— Вот как? — было видно, что Сервию Тиберию Аркану слышать это безумно приятно. — Видели? Видели какой у меня сын? И что мы скажем ему в ответ? Что скажем?

— С нами Бог! — откликнулись гости и заколотили кулаками, кубками и столовыми приборами. — А мы — с Арканами! Виват, Аркан!

— Виват!

Дарили простое и сложное: мешок отборного ячменя от хуторян, маленького миленького ягненка тонкорунной породы — от овцеводов предгорий, вино странного белого цвета — от энтузиастов-виноградарей, музыкальную шкатулку с десятком мелодий внутри — от Каламитского пансионата и щенка горного волкодава — от Энтина Инграма. Купцы дарили свои товары, священники от имени экзарха преподнесли ковчежец с реликвией прежних — странным инструментом, который состоял из металлических клещей, в ручках которых были спрятаны множество полезных приспособолений: штопор, шило, ножнички, щипчики… Подарков было много, но кхазады и Черные Птицы сумели выделиться!

Эадор в окружении своих воинов-полукровок прошел мимо столов, уставленных яствами, приблизился к новобрачным и развел руки в стороны:

— Дорогой друг, дорогая Габриель, ваши высочества… Вот мой подарок, мой — и всех Черных Птиц, которые благодаря тебе, Буревестник, обрели свой дом и свое место в мире! — его слова прозвучали двусмысленно и вместе с тем — очень уместно, потому что в этот самый момент деревья ближайшего леса зашевелились, и как будто сразу половина листьев облетела с них, и туча их стала приближаться к столу новобрачных. — Дарю тебе новых друзей и союзников, герцог! Это — черные дрозды, и они хотят принести тебе вассальную присягу!

Несколько пташек — черных, с желтыми клювами, примостились на разведенных руках эльфа и зачирикали весело и задорно.

— Вы слыхали, что поют дрозды? — Альтамира, который был готов также одарить новобрачных, удивленно обернулся к аскеронским магам. Они собрались тут все, за исключением Сибиллы — эта дама исчезла в неизвестном направлении пару недель назад и вестей о ней не было. — Они просятся под руку Арканов! Просят зачислить их по почтовой службе и поставить на довольствие, а?

Самым странным было то, что Рем Тиберий Аркан, кажется, не удивился, и даже вроде как понял, о чем щебетали черные пташки, сидя на плечах у Эадора Нилэндэйла, эльфийского витязя, прозванного Черной Птицей. Он спокойно кивнул, и проговорил:

— Что ж, — сказал он невозмутимо, и милостиво кивнул. — Я как герцог Аскеронский и как Командор Ордена зверобоев принимаю клятву пернатого племени. И не замедлю как должно воздать вам: любовью за верность, почестями за доблесть, а за измену — отмщеньем.

Откуда, из какого текста прежних у него всплыла в голове эта чеканная формулировка — сказать было сложно, но Буревестник выдал то, что первое пришло на ум, и дрозды, кажется, были довольно таким положением вещей. По крайней мере, они принялись прыгать и скакать по столам и культурно подъедать крошки и остатки пищи, и при этом не лезли под руку, в тарелки и общие блюда — как и подобает достойным вассалам достойного господина.

Меж тем дошла очередь и до гномов. Делегацией руководил Руада — рыжий, пунктуальный и какой-то растерянный помощник и вечный исполняющий обязанности «легендарного вождя». Он постоянно оглядывался и останавливался, как будто поджидая и пытаясь найти кого-то. Десяток лысых татуированных Сверкеров — один другого шире, следом за Руадой тащили на плечах тяжеленный сундук.

— Доброго и приятного дня, дорогие мородожены! — с типичным гномским акцентом приветствовал жениха и невесту степенный кхазад и со всем вежеством поклонился. — Тут такое деро, маэстру…У нас есть подарок — триццать пудов зорота! Хорошая штука, а? В хозяйстве пригодится, по-рюбому…

Народ зашумел. Тридцать пудов золота! По метрической системе прежних — почти полтонны! Очень по-гномски! Кхазады переглянулись, ляпнули на пол сундук, открыли крышку… Желтый блеск заполнил окружающее пространство!

— Во! Оно! Родное! Зоротишко! — Руада набрал полные горсти мелких самородков и высыпал их в сундук. — Это вам на всякие верикие свершение и регендарные подвиги, дорогой вы наш черовек и уважаемый сеньор. Кран Сверкеров, за вас! Барук кхазад!

— Ай-ой! — откликнулись гномы.