Долго ли коротко, но Милле прибыл в Петербург. Он слышал сказки про то, что тут так любят иностранцев, что чуть ли золотом не отдаривают прямо сходящих с кораблей. Реальность, как всегда сложнее. Да, много примеров, когда французы удачно устраиваются в России, но слишком много бежало соплеменников Милле в эту страну, а рынок ювелирных изделий был жестко поделён, по крайней мере, что-либо продать «большим» господам сложно.

Милле не сдавался, он считал, что может неплохо зарабатывать и найти даже в России католика… черт с ним, протестанта, для дочери. И Каспар одолжил деньги у одного приятного господина, под небольшой процент. А потом его лавку обнесли и все то немногое, что сделал на продажу Милле было украдено. На следующий день пришел кредитор…

Милле уже думал бежать, хоть в Москву, или на Поволжье, где, по слухам селится много немцев и им прощаются налоги на какой-то период. Но пришел я, и забрезжила надежда. Каспар сразу понял, что такое изобретение, которое я ему описал — золотая жила. Он попросил кредиторов обождать, те, уклончиво обещали подумать. Когда же я принес деньги на следующие заказы, через полчаса пришел и кредитор…

— Мне пришлось отдать и материал и деньги, — Милле опустил голову. — Месье, я в отчаянии и говорю все это вам только лишь по той причине, что деваться некуда. Вы в своем праве сдать меня властям, но только лишь моя Аннета, ради нее живу. Жена умерла давно…

Черствый я человек, не проникся мольбам. Мне не особо жалко француза. Каждый кует свое счастье сам. А еще есть такая аксиома: лучше голодать, чем брать микрозайм! Особенно у непроверенных людей.

— Тебя не оставят в покое. Эти люди, а я догадываюсь о чем речь, словно звери чувствуют болевые точки, туда и бить станут, вытягивая все, что у тебя есть и все, что ты можешь вытянуть у заказчиков, к примеру, у меня, — я задумался.

Кое что я о местном криминале знал, интересовался, так как теневой рынок — это тоже рынок. И порой мне, пока даже не дворянину, не то, что графу, более выгодно искать возможности для накопления капитала именно в тени. Нет, заниматься воровством, или убийствами за деньги, я не собирался. Экспы? Можно подумать, но я пока один, есть Северин и еще несколько человек, с которыми тренировался, но эти люди, если использовать их, не для таких дел.

Кроме того, мне не понравилось то, что на почти что моего человека, а теперь я считаю Милле своим, на котором могу неплохо заработать, наезжают. Не оставят бандиты Каспара. Тут же логика проста — если ты отдал один раз деньги, придут и за второй порцией, потом за третьей. Так что мне не работать с тем, кому удалось произвести важное для меня изделие?

Дело в том, что рэкет в этом мире вполне себе нормальное явление, но с рядом особенностей, связанных с сословной системой. Дворяне стояли как бы немного в стороне от криминала, хотя были разные случаи. Криминал старался не связываться со всякого рода служивыми людьми уже потому, что офицерское братство могло быстро и незатейливо поддать любым авторитетным ворам. Тут для этого санкции прокурора не требуются. Графы, князья — это уже вообще неприкосновенная каста и, по сути, защита для любого, кто подобным господам служит.

Иное дело — купцы, ремесленники и разного рода мещане. Вот здесь и резвился криминал. Так сказать, в своей целевой аудитории. Купцам приходилось делиться с криминалом, решать с ними свои коммерческие дела, применять нечистые методы конкурентной борьбы, прибегая к помощи бандитов.

Через Пылаева я узнал, что криминал все-таки в Петербурге имеется. Пусть он и менее развит, чем в Первопрестольной, но есть здесь и местные лидеры преступного мира. Кроме того, в столицу приезжают гастролеры из других регионов России. Так что, быть ограбленным — это вполне нормальное явление.

— Я попробую вытащить тебя от сюда. Но работать будешь, как раб на турецкой галере, отрабатывать и безопасность и сытое питание. А еще отработаешь то, что я не окажусь в стороне в деле будущего твоей дочери. Покажи хоть красавицу! — сказал я, действительно, заинтересовавшись, что там за такая девица, глядя на которую у всех мужиков возникают мысли о насилии.

Милле замялся, но все же через пару минут позвал Аннету.

— Мать мая женщина, отец настоятель! — восхитился я вышедшей из второй комнаты маленькой квартирки девушкой — Она и впрямь красива!

Передо мной, потупив взор стояла девушка, такая… сформированная. Вторичные половые признаки, казалось, разорвут верх платья. При этом она так возбуждающе отводила свои глазки, то ли корча из себя невинность, то ли являясь таковой. Во второй вариант верилось с трудом, так как тут не внешность у девушки, тут секс у молодой, но опытной женщины. Рыжеватая, с густыми волосами, ярко-голубыми глазами… Да к черту все остальное, если мои глаза все равно смотрят только на ее на грудь.

— И что такую… красивую девицу удалось сохранить для мужа? — ну не верил я, что этот секс невинен.

— Удалось… — испуганно отвечал Милле.

— Не бойся француз, я не обижу, — сказал я, не будучи уверенным, что все так и будет.

Впрочем, если Каспар станет для меня клепать ручки, то его работу разменивать на секс с Аннетой не стану. Да и не нужно гадить там, где живешь, или с кем ведешь дела. Припрет окончательно, так и Марфе подол задиру. Вот кто все бегает за мной, на грех нарывается. Хотя пусть еще побегает. Бег — это верное средство для похудения.

— Все! Жди меня! Думаю, что завтра приду. Собирайся! — принял я решение.

Уходя из комнаты француза не мог не посмотреть на его дочку. Вот так и съел бы! И тяжко придется девушке, таких как она воспринимают лишь приключением, не семьей, а самим, что ни на есть, сексом. Хотя внешность частью формирует и характер, так что есть вероятность, что и она сама поймет, если уже не поняла, каким оружием массового поражения мужчин обладает. И вот не верю я, что она еще ни-ни.

Я поторапливал ювелира, так как послезавтра уже планировал отправляться в Белокуракино и контролировать там сбор урожая, да на месте корректировать планы на следующий год, так что спешил домой, еще собраться нужно. А я уже не тот нищий, которому лишь бы подпоясаться, я, как-никак человек с достатком. Да и крестьян повезу в имение, прикупили три семьи. Князю же нынче некогда, его и императорская дворня, в смысле, уважаемые придворные, хотят лицезреть, да Павел Петрович к себе зовет. Надеюсь я все объяснил Куракину и тот не запорет наши начинания, а вот так, вдруг, станет ведущим в Российской империи теоретиком науки о финансах.

Зябко. Август, а ощущения октября. Да простят меня петербуржцы, но климат Северной Пальмиры… не очень.

— Э, человек хороший, не ершись, гостинца не получишь, люди погутарить с тобой хотят, — услышал я за спиной.

Хотелось похулиганить и уточнить, что это за такой гостинец, но решил, что не стоит. Но нельзя и показаться покорным бараном, идущим на убой. Я понял, кто меня возжелал видеть.

На самом деле, я искал уже встречи с кем-нибудь из криминала. Нужно мне обсудить два вопроса, в которых они мне помогут. Обязательно, помогут.

— Ты скажи кто просит меня прийти, так я и подумаю! — сказал я, концентрируясь и пытаясь определить количество людей рядом с дверью, из которой я только что вышел.

Двое точно, наверняка с ножичком, но не факт, оборачиваться пока не хочу. Есть еще один в метрах трех позади вопрошающего, видимо большой человек, ну или больной, уж больно громко и натужно дышит.

— Тебе сказано, а ты и иди! — не унимался бандит.

Бандиты, уже никаких сомнений. Вот только думал, что они немного посмышленее будут и пробьют меня через того же Пылаева, к которому я довольно часто захаживал. И который, вроде бы как обещал меня свести с нужными людьми.

А мой знакомый купец, как я уже почти уверен, не последний человек в теневом бизнесе, по крайней мере, может и оружие справное достать и мундир какой скажу. А такие вещи только с разбоя добыть можно.

Резко разворачиваюсь и да — нож. Но это дело поправимое, тем более, когда у меня пистоль и так же ножик имеется.