Но барон пожелал остаться со своей армией. Он так и сказал: «Со своей армией». На что Келвин пробормотал сквозь зубы несколько слов – одобрение и восхищение видать, по крайней мере, именно так расценил его неразборчивое бормотание барон, потому что из всех слов он расслышал только «полководец». За этим словом шло какое-то прилагательное. «Великий, не иначе, – подумал барон, благосклонно поглядывая на своего сотника. – Великий полководец! Да, именно такой я и есть!»

Погасили костры, скомандовали отбой, но люди еще долго не засыпали, взволнованные предстоящим боем. Чесман некоторое время вслушивался в негромкие перешептывания пехотинцев, а потом разыскал мага.

– Мэтр Акренуза, – вежливо начал Пол, – вы наверняка знаете какие-нибудь заклинания быстрого сна?

– А что? Вам не спится?

– Не мне. Им, – Чесман указал на усеянный людьми склон холма. – Пехотинцам необходимо хорошенько выспаться перед боем.

Маг неуверенно оглядел холм.

– Их слишком много. Боюсь, у меня не хватит силы на всех.

– Но заклинания сна ведь совсем простые, много силы на них и не надо. Постарайтесь, мэтр. Сейчас именно от вас зависит, победим мы или проиграем в завтрашнем бою.

Маг вскинул голову, пытаясь в темноте разглядеть лицо Чесмана, полагая, что его последние слова – шутка. Но тот был серьезен, как никогда.

– Я уверен, вы справитесь, Морн, – добавил Пол. В нарушение неписаных традиций он назвал мага по имени, но в его голосе звучало не панибратство, а уважение и искреннее дружеское участие. – Поверьте, это действительно очень важно.

– Сделаю, что смогу. – Маг приосанился, расправил плечи и направился к склону холма. Он обходил десяток за десятком, погружая бойцов в магический сон, а в ушах у него продолжали звучать слова Чесмана: «Вы справитесь, Морн… Именно от вас зависит, победим ли мы в завтрашнем бою… Это очень важно, поверьте…»

Маг и сам не сознавал, но эти простые – не волшебные – слова почему-то прибавили ему сил.

Утро встретило хмурыми тучами.

– Может, дождь пойдет, поле раскиснет, боевым лошадям труднее станет идти галопом, – помечтал Келвин.

Чесман посмотрел на небо и покачал головой:

– Не думаю, что будет дождь. Разве что ближе к вечеру. Но до того времени сражение уже закончится… А вот что солнца нет, плохо. В жару тяжелым конникам в их-то металлических доспехах труднее было бы воевать. Но, как видно, природа решила отнять у нас и этот небольшой козырь… Ладно, Дрог, командуй побудку. Пора расставлять людей на позиции. Келвин, а ты свою сотню готовь.

– Десяток к барону в охрану, остальных в перелесок в засаду, – кивнул сотник.

– Только раньше времени в бой не лезьте, – напомнил Чесман. – Сигналом для вас будет красная звезда. Морн ее зажжет.

В продуманную расстановку сил вмешался неучтенный фактор – барон Ливага. Он категорически запретил Келвину и его сотне идти в какой-то там перелесок.

– Что это вы удумали? Какая-такая засада? Скажи прямо, струсили! Спрятаться от врага решили! – брызгал слюной барон на сотника.

На Келвина страшно было смотреть. Чесману показалось, что еще мгновение, и он двинет барону кулаком в челюсть. Пол незаметно удержал сотника за предплечье, дескать, остынь, не горячись, а потом нарочито напыщенно сказал, обращаясь к барону:

– Вы совершенно правы, ваше сиятельство. Легкая конница должна стоять в первых рядах и грудью встречать врага!

– Вот именно, – подтвердил Ливага. Ему понравились и тон, и слова лазутчика. – А ты, пожалуй, кое-что смыслишь в военном деле. Держись поближе ко мне и сможешь многому научиться.

Келвин издал сдавленный звук, словно подавился, а Чесман остался невозмутим. Он поклонился со словами:

– С вашего позволения мы удалимся.

– Ты, конечно, иди, воюй, – позволил барон. – А сотник пусть останется при мне. Мало ли какие поручения будут.

– Он только отдаст приказ своей сотне и сразу вернется, – пообещал Чесман.

– Ну и что теперь делать? – раздраженно спросил Келвин, как только они отъехали подальше от барона. – Засаду отменять?

– Нет. Пусть твои люди все-таки отправляются в перелесок. Барон их не разглядит за баталиями, будет думать, что они послушно стоят в первых рядах. А вот тебе придется остаться с бароном.

– Вот ведь Ротраново семя! Ладно. Засадную сотню возглавит Хмарь, десятник. Он мужик надежный. Не хуже меня справится, будь спокоен.

Чесман кивнул и подумал, сколько же еще неожиданных проблем доставит им во время боя неугомонный барон?..

Пять сотен «Черных сердец» двигались не слишком быстро. Массивные огромные кони имели невероятную мощь, но быстро уставали, поэтому всадники берегли их силы, на марше всем остальным аллюрам предпочитая шаг.

Перед войском двигался конный разъезд дозорных. Именно он и обнаружил маленькую армию, которая заняла позицию на пологом холме. Спрятавшуюся в перелеске неполную сотню Келвина дозорные не заметили.

В любой другой ситуации «Черные сердца» свернули бы в сторону или остановились лагерем, выслали лазутчиков, уточняя размер и состав армии. Но сейчас им необходимо было как можно быстрее двигаться дальше, чтобы успеть к предстоящему генеральному сражению возле городка Акаши. К тому же дозорные сообщили, что баталия не совсем настоящая – у пикинеров не пики, а длинные колья. Да и броня как у легких пехотинцев, точнее, ее почти нет, тогда как настоящие пикинеры обычно «укутаны» в железо с ног до головы.

– Опять ополчение, не иначе, – сделал правильный вывод командир «Черных сердец». – Покажем этой деревенщине, как надо воевать. К тому же пройти по их трупам будет быстрее, чем искать обход.

Он подал сигнал к боевому построению.

Вскоре две армии замерли друг перед другом на расстоянии трехсот шагов – не достаточном для эффективной стрельбы, но уже в пределах относительно хорошей видимости. Конечно, на таком расстоянии ополченцы не могли разглядеть подробностей экипировки противника, они видели лишь общие очертания всадников – этакую живую черную стену. Внезапно от нее отделилось несколько пеших человек, которые выбежали на пятьдесят шагов вперед и принялись что-то делать на поле перед конницей.

– Сено раскладывают… – зашептались ополченцы, тут же вспомнив рассказы Чесмана.

Тем временем всадники «Черных сердец» сняли с поясов маленькие кожаные фляжки и сделали по нескольку глотков магического эликсира. Затем привычно капнули его на ладони и протянули своим лошадям, которые тут же слизали мутноватую, остро-пахнущую жидкость.

Всадники принялись горячить коней. Животные раздували ноздри, грызли удила, взрывали копытами землю и протяжно ржали.

Пронзительное конское ржание, подхваченное ветром, донеслось до ополченцев. В голосах опоенных эликсиром животных все чаще прорывались злобные, рычащие нотки.

Чесман видел, что, несмотря на его предупреждение, большинству пехотинцев становится не по себе. Они явно вспоминали слухи о людоедских наклонностях боевых коней и начинали верить им.

Пол сейчас находился чуть впереди левого края баталии, вернее двигался верхом вдоль линии пикинеров. За ним неотступно следовали Келвин, Морн и флейтист, который должен был «озвучивать» приказы Чесмана. Именно сигналы флейты и являлись на поле боя «голосом» военачальника.

Второй флейтист находился на холме рядом с Ливагой, так что теоретически сражением мог командовать и барон, но на деле вряд ли – у предупрежденного заранее флейтиста должна была в нужный момент ломаться флейта или происходить еще какая-нибудь неприятность.

Тем временем вопли коней перешли в настоящее рычание. Казалось, что под седлами у «Черных сердец» не лошади, а львы-людоеды или злобные, плюющиеся ядом мантикоры.

Чесман досадливо поморщился, глядя как бледнеют от этих звуков ополченцы, и сделал знак своему флейтисту. Тотчас над склоном холма раздался знакомый пехотинцам сигнал. Повинуясь ему, стрелки опустили к ногам арбалеты, обнажили короткие мечи-«кошкодеры» и принялись стучать ими по окованным металлом щитам. Алебардщики тоже начали греметь оружием. Все ополченцы делали это дружно, в такт, создавая себе фон для выкриков: «Мы победим!»