- Это другое дело, - Максим чиркнул спичкой и поджег два бенгальских огня. – Вот и новый год. Пятьдесят девятый. Не думал, что доживу.

Таня рассмеялась. Несколько минут они, как дети, носились вдоль платформы и размахивали искрящимися светлячками. Когда пламя угасло, Максим воткнул раскаленный стержень в снег, расчехлил фотоаппарат и несколько раз сфотографировал улыбающуюся, раскрасневшуюся подругу.

- А знаешь, я бы вышла за тебя замуж, не будь ты попаданцем, - полушутливо-полусерьезно сказала Таня.

Она явно кокетничала, но Максим не принял игру. Более того, он внутренне содрогнулся при мысли о вечной жизни в прошлом.

- Не стоит, пожалуй. Кто знает, к каким последствиям это приведет? Я все-таки «продукт» другой эпохи. Пойдем лучше назад.

Дома, в традиционном тазике, ждал оливье. Максим положил себе целую тарелку и сел у кое-как наряженной елки.

- Что-то вам мало выходных дают, - сказал он, глядя Тане прямо в глаза. – Только первого января гуляете. А потом снова на работу. Как на праздник.

- У вас в будущем по-другому?

- Десять дней каникулы. Кому-то хорошо, а кому-то плохо. В больницах только дежурные врачи.

- После твоих слов о распаде СССР я уже ничему не удивляюсь.

- Зато я удивляюсь всему и не понимаю, насколько я здесь застрял. Жду какой-нибудь знак, но пока что-то глухо. Может, сегодня что-нибудь случится? Новый год все-таки. Хочется чуда. Хорошего чуда, разумеется.

Но в новогоднюю ночь так ничего и не произошло. Советская жизнь шла своим чередом.

Только двадцатого января в дверь позвонил неприметный молодой человек в потрепанном пальто, во внутреннем кармане которого лежали «красные корочки». Но, разумеется, сотрудник госбезопасности не стал их предъявлять.

- Мособлгаз, - представился он и показал заказ-наряд. – Проверка газового оборудования.

Несколько минут молодой человек совершал магические пассы над плитой и краном, потом выдал квитанцию:

- Все в порядке. Утечек нет. Хозяйка, распишитесь здесь и здесь.

Татьяна поставила закорючки. Молодой человек хлопнул дверью. После него осталась только бумажка на столе да тонкий аромат духов.

Максим вышел из комнаты, откуда наблюдал за незваным гостем:

- Обмельчали нынче гебешники. При Сталине просто вломились бы, заломали руки да уволокли меня на Лубянку. А сейчас – оттепель.

Таня неожиданно взъелась:

- Откуда ты знаешь, что это был сотрудник… органов?

- Их же за версту видно. К тому же у него в кармане удостоверение. На имя Фирсова Бориса Анатольевича. Я знал деда, знал сына и внука, теперь вот встретился с отцом семейства. У них там династия особистов, похоже.

- Как ты узнал об удостоверении? Ты что, этот… как их называют… медиум?

- Нечто вроде. Говорю же: этих видно сразу. Поверь моему опыту. А можешь и не верить. Все равно пора уезжать. Пусть советский быт и пришелся мне по душе. Спокойный, неторопливый. Не то, что дурацкая суета двадцать первого века. В жизни попаданцем быть скучно, надо сказать. Это тебе не автор тудей.

- Куда… Далеко ли ты поедешь? Не в артель же «Красные шкуры»?

- Понятия не имею. Может, действительно в какую-нибудь охотничью артель? Деньги понемногу тают. Даже в Советском Союзе надо работать, чтобы выжить. Вернее, тем более в Советском Союзе.

Таня задумалась на секунду и воскликнула:

- Я знаю! У меня был один знакомый – Саша Колеватов. Он сам из Свердловска, жил в Москве, работал с моим покойным мужем в одном «ящике». После той истории… того несчастного случая, вернулся обратно. Я напишу ему записку. Может, он куда-нибудь тебя пристроит. Только обещай мне одно.

- Что?

- Записку ты передашь ему лично в руки. Только лично в руки. Его матери, близким или друзьям – ни слова. Они могут тебя сдать… Вернее, обязательно сдадут.

- А Саша – нет?

- У него другие моральные установки. Он многое пережил тогда… во время катастрофы. Многое осознал.

- Понимаю. Мои самоходные артиллерийские установки тоже когда-то развернулись на сто восемьдесят градусов, - горько пошутил Максим. – Идеалы рухнули навсегда. Глаза открылись. А жаль. Уж лучше бы я остался в сладком неведении.

Таня взяла листок, черкнула несколько слов и размашисто расписалась. Максим аккуратно сложил и убрал записку в карман:

- За неимением электронной почты пользуемся бумажной… Знаешь что? Я оставлю тебе калькулятор. В длительное пользование. Потом вернешь.

- Каким образом? – Таня изумленно моргнула.

- Все просто! Отвезешь машинку на станцию Курганная на юге. Там под второй лавочкой справа, из стены вываливается кирпич. За ним – бывший тайник, давно пустой. Туда и положишь калькулятор. Он меня дождется.

- Сложный путь…

- Но реальный. Я бы подарил тебе машинку – в моем времени нет проблем купить новую. Но у тебя может возникнуть соблазн передать ее в какой-нибудь НИИ. Для анализа технологий. Последствия могут быть чудовищными. История пойдет совсем другим путем.

Таня насупилась и сжала кулаки:

- Как ты только посмел так подумать?

- И тем не менее.

- Хорошо. Я обещаю: сделаю все, как ты говоришь.

Таня говорила правду. Искренне и от души. Максим обнял ее за плечи:

- Хватит дуться: у нас мало времени. В бега рвану завтра с утра: вряд ли чекисты вломятся к нам этой ночью. Должна быть еще пара визитов «разведчиков» вроде нашего липового газовщика.

Максим прижал Таню к себе, потом отстранился и ушел складывать вещи.

Прощание было пронзительным, но недолгим. Таня поцеловала Максима в щеку и спросила:

- Посидим на дорожку? – в глазах ее стояли слезы. – Я привыкла к тебе, пусть ты живешь у меня всего два месяца. Без тебя вновь будет пустота. Уедешь – буду выть волчицей. Как в тот день, когда я потеряла мужа… Ты мог бы еще немного остаться у меня, если бы не эти… Но как они тебя нашли?

- Доброхотов много. Кто-то позвонил в контору: мол, подозрительный человек маячит в соседней квартире. Надо бы проверить. Чекисты, конечно, не знают, откуда я прибыл. Думают, я – шпион или диверсант. Тебя используют втемную, как приманку.

- Это низко и подло!

Максим горько усмехнулся:

- Работа у них такая. Зато тебе ничего не грозит. Они ж не дураки подставляться и засвечивать всем подряд свои методы. Меня арестуют… или я все-таки успею сбежать, а ты так и будешь ходить на работу. Не сталинские времена. И даже не андроповские. До свидания, Таня. Вернее, прощай.

Максим поднялся, взял рюкзак, сумку с одеждой и зачехленное ружье, еще несколько секунд смотрел в лицо подруге, словно стараясь запомнить ее на всю жизнь, и только тогда вышел из квартиры.

«Хвост» он заметил сразу. Тот же самый «газовщик» Фирсов ждал его на станции. Поэтому Максим поехал на электричке в область и незаметно для соглядатая покинул ее через пару станций. Только после этого он пересел на поезд в Москву.

На Ярославском вокзале Максим сразу бросился к кассе:

- Нужен один билет до Екатерин… Свердловска.

- Остался только плацкарт на омский поезд. Место у туалета. Отправление через двадцать минут.

- Да все равно. Меня устраивает.

Уже в поезде, лежа на верхней полке, Максим вспомнил, что забыл положить в рюкзак провиант. Весь запас еды теперь состоял из пары банок сгущенки, «завтрака туриста» да засохшего хлеба.

- Ну и ладно, - пробурчал Максим сам себе. – В ресторан схожу.

- Вы что-то сказали? – спросила пожилая женщина – единственная соседка по купе. Остальные полки пустовали – места у туалета не пользовались популярностью даже у невзыскательных советских граждан.

В вязаном свитере, шерстяной юбке и цветастой шали, повязанной на шею, соседка выглядела как торгующая семечками базарная бабка.

- Нет. Тихо сам с собою… Думаю просто.

- Думать – вредно! Мысли приводят к крамоле. Знаете, сколько раз…

- Как скажете.