— Эй, ты как? Живая? Эй? Глаза открой!

Я судорожно дышу и не подчиняюсь его приказу. И без того страшно, а в спасительной темноте, вроде как, полегче.

Но Камня не устраивает моя реакция, ощущаю, как жесткие пальцы властно прихватывают за подбородок, заставляя приподнять голову, а щеку обжигает легкий, но чувствительный шлепок.

В шоке распахиваю ресницы, фокусируюсь сквозь непонятно откуда взявшиеся слезы на напряженном лице парня.

— Сиди в машине, ясно? — командует он, добившись оттенка осмысленности в моем взгляде, — что бы ни случилось. Блокируй изнутри. И сиди. Если что — вот тут, — он кивает на панель под потолком, где горят кнопки, — аварийка. Нажмешь, помощь приедет.

Больше он ничего не успевает сказать, потому что нас освещают фары подъехавшего автомобиля. И, судя по интенсивности и наглости свечения, это те самые люди, что висели на хвосте.

Камень щурится на свет, снова ругается и выпрыгивает из машины.

— Запрись, блять! — рычит он перед тем, как захлопнуть дверцу.

И я, судорожно и нелепо дергаясь, отстегиваю ремень и наклоняюсь к сиденью водителя, чтоб заблокировать двери изнутри.

Замечаю, что ключ остался в машине, а, значит, ни сам Камень, ни те, что нас преследовали, не смогут в нее проникнуть.

Оказавшись в относительной безопасности, выдыхаю, вытираю мокрые щеки и тревожно всматриваюсь в то, что происходит на улице.

Мне очень отчетливо видно, потому что фары так и не приглушены, и в их ослепительном свете я могу рассмотреть всех участников событий.

Камня, стоящего ко мне спиной.

И четверых парней, окружающих его, словно волчья стая медведя.

Именно это сравнение мне приходит на ум, когда вижу повадки преследователей. Напряженные, резкие движения, угрожающие лица, громкие голоса.

Они о чем-то говорят, что-то предъявляют Камню. Я не могу понять, что именно, хотя, вроде, разговор ведется на русском. Но этот русский для меня — все равно, что иностранный.

Дворовый низкий сленг, много мата.

Да и не в словах дело! Не ради того, чтоб пару слов сказать, они догоняли нас так упорно, это же очевидно!

Парни все время двигаются, вроде бы и не особенно активно, но постоянно. И Камень, судя по напряженной спине, эти передвижения внимательно отслеживает.

Вообще, картина перед моими глазами рисуется жутковатая, инфернальная даже.

Темень ночи, когда чуть-чуть за пределы освещенного круга стоит выйти — и все, пропадешь! Чудовища утащат, как в том фильме с Дизелем.

Пять мужчин, высоких, крепких, кружащих в странном, напряженном танце… Того и гляди, все сорвется во что-то бешеное, безумное! И я, нечаянная свидетельница, попавшая, на свою беду, под этот замес!

И как бы ни сложились обстоятельства, для свидетельницы все будет более, чем трагично… При любом раскладе.

Может, мне, пользуясь моментом, просто разблокировать дверцы и рвануть прочь отсюда? Через ночной мрак и ужас бездорожья?

Я очень серьезно обдумываю этот вариант, когда фигуры на сцене начинают двигаться! Резко, быстро, внезапно!

И жутко.

Потом, вспоминая увиденное, я буду гадать, были ли шансы у нападавших? Если бы они, например, полностью окружили Камня? Если бы кто-то из них набросился сзади? И не смогу дать однозначный ответ.

И нет, происходящее нельзя назвать дракой. Избиением — да. Молниеносным, жутким избиением.

Застыв, как была, коленями на сиденье водителя, я прилипаю к стеклу и даже моргать не успеваю, как все заканчивается.

Хотя, нет. Моргаю. Два раза.

Первый раз — от страха, когда все начинается. Парни налетают на Камня без предупреждения, одновременно. И я закрываю рот ладонью, переставая дышать, потому что понимаю: сейчас они его убьют! Их слишком много! Слишком! В землю втопчут!

И второй раз я моргаю от изумления.

Когда Камень делает какое-то странное, похожее на медвежье, ленивое движение… И нападающие с воплями и искаженными от боли лицами летят в разные стороны!

Это настолько нереально и захватывающе, что я на мгновение забываю о том, в какой опасности нахожусь.

Ощущение, будто в кинотеатре сижу, где максимален эффект присутствия, семь Дэ, какие-нибудь или что-то вроде того.

Забывшись, прижимаю ладони к стеклу, изо всех сил вглядываясь в происходящее, боясь пропустить детали.

А их много, этих деталей.

Тяжелые, ленивые движения Камня. Попытки двух из четырех отброшенных им в сторону парней встать. Оскаленные рты, явственно слышимый унылый и однообразный мат. И, в противовес издаваемым ругательствам — поистине каменное молчание… Камня.

Леша. Его Алексей зовут.

Ему идет это имя. Сильное, чуть жестковатое, очень классическое… Традиционное, я бы сказала, тяжелое и надежное. Он сейчас — словно богатырь русский, сражается с половцами, недругами, нападающими на отечество…

Ох, как меня несет, мама дорогая… Это все издержки воспитания. Мама любила нам перед сном читать про защитников земли русской…

Леша, между тем, не стоит на месте, ожидая, когда враги придут в себя и набросятся на него, а спокойно и методично решает вопрос с теми, кто в состоянии встать. Обратно их укладывает.

Еще двое парней не поднимаются, хотя один, я ясно вижу, уже вполне пришел в себя.

Но, наверно, удар Леши вправил остатки мозга в пустую голову, потому что парень притворяется, что без сознания, надеясь, что Камень обойдет его своим вниманием.

Леша подходит к одному из лежащих на земле, особенно пострадавшему, громко стонущему, но, как ни странно, находящемуся в сознании парню, наклоняется, что-то коротко говорит и, порывшись в кармане, с размаха лупит ему по лицу с пачкой денег.

Судя по всему, банкноты не закреплены, потому что, ударившись плотным комом о физиономию парня, чуть рикошетят и разлетаются на низкой траектории по земле рядом с его головой.

Камень поднимается, что-то снова коротко говорит, обращаясь уже к остальным нападающим, и те, о чудо! — воскресают!

Поднимаются, шатаясь на разные лады, и прижимая к особо пострадавшим местам руки, кто-то ползком вообще, кто-то на четвереньках, двигаются в сторону машины.

В этот момент из-за руля выпрыгивает еще один парень!

Я в изумлении открываю рот.

Он что, все это время просто сидел там, освещая место действия, и вообще никак не желая помочь своим друзьям? Ничего себе, вот это поддержка! На высоте!

Камень ему что-то отрывисто говорит, в приказном тоне, я слышу только отголоски. Что-то вроде:

— Говно… Забери…

Водитель, опасливо косясь на Камня, подпрыгивает к лежащему в ворохе купюр парню, подхватывает его под мышки и волоком тащит в сторону машины.

— И бабки! — громко говорит Камень.

Парень, устроив своего приятеля на заднем сиденье, возвращается и нервными судорожными движениями собирает разлетевшиеся по земле бумажки.

— Пересчитать не забудь, лошара, — все так же громко приказывает Камень, наблюдая за происходящим. В этот момент он поворачивается в профиль, и я вижу на лице его брезгливую усмешку. Словно на тараканов смотрит, раздумывая: давить эту пакость, или не пачкать подошву ботинка?

Парень, прижимая к груди бесформенный комок купюр, бежит в сторону машины, загружается, заводится, и через секунду свет фар ослепляет меня, а затем пропадает.

Я оторопело смотрю вслед уезжающей машине, моргаю, приводя зрение в норму, перевожу взгляд на одинокую фигуру Камня, который тоже глядит в сторону сбежавших нападающих.

Сейчас, когда фары уже не освещают ярко дорогу и обочины, его силуэт теряется на фоне окружающего мрака.

И только когда он разворачивается ко мне, я вижу бледное лицо с сдвинутыми сурово бровями. И понимаю, что надо открыть дверь, я же закрыла!

Торопливо нажимаю на кнопку разблокировки, толкаю дверцу и чуть ли не вываливаюсь из машины, забыв, что на коленях стояла все это время!

Камень внезапно оказывается очень-очень близко, подхватывает меня, не давая упасть. Снова.