— Уходи.

— Ну-ну… Не пожалей, сын.

Он разворачивается и молча уходит.

И только после того, как закрывается дверь, отчетливо напряженные плечи парней чуть расслабляются.

А я делаю длинный судорожный вдох, переходящий в короткое рыдание.

Короткое, потому что Камень и Лис тут же разворачиваются ко мне, а после одним слаженным движением оказываются на кровати рядом!

— Малыш, малыш, испугалась? — шепчет Лис, тревожно заглядывая мне в лицо, — не бойся его! Он ничего не сделает!

Камень не говорит ни слова, просто молча сграбастывает в объятия, сжимает и шумно дышит в макушку.

Я смотрю, как Лис мягко, утешительно целует мне руки, гладит, что-то беспрестанно шепча.

Вдыхаю тяжелый, мускусный, умиротворяющий аромат Камня.

И думаю, что никогда не чувствовала себя защищенней, чем сейчас.

В их постели.

В их руках.

__________________________________________

На тонкой ниточке судьба, все знают, но не ценят

И кажется, что не тебе, и не с тобой, и все,

Что отмеряется для нас — лишь радости мгновенья.

А горе… Нет, не про меня, все мимо пронесет.

На тонкой ниточке… и всласть с судьбою накачавшись,

пружиним, руки оторвав, ведь только так — летишь

Раскинув крыльями слова, и в море грез сорвавшись

Но краткий у полета миг, внизу — железо крыш.

Разбиться — это не про нас, мы не умеем биться!

Мы оттолкнемся — и на взлет! И только ветер нам

Вдруг крикнет вьюгою приказ. Приказ остановиться

И разом, в один миг понять — полет — не по зубам.

Мы не летим, а камнем вниз, и силой притяженья

И скорость выше, и слабей с холодным небом связь…

Но знаешь, буду помнить я лишь эти вот мгновенья

Когда, летели, не дыша, и душами сплетясь…

21.10.24. М. Зайцева

— Вот отчаянная ты какая, Васька, кто бы мог подумать? — Смеется Маринка, откладывая в сторону телефон, словно он обжигает пальцы. Ох, и горячая переписка у них с Тигром, наверно! Не зря же щеки у подруги красные, а глаза горят возбужденно. — Камень, все же? Охренеть… И как он?

— Я… — смущенно увожу взгляд, — мне неловко…

Зачем вообще завела разговор? Дурочка.

— Ой, ну ты прямо словно целка все еще! — фыркает Маринка, косится на опять загоревшийся экран телефона и, поколебавшись пару секунд, решительно переворачивает его, садится на кровати, а затем вообще соскакивает с нее и прыгает ко мне. — Двигайся, давай! И рассказывай! Ты не можешь быть целкой после новогодних каникул, проведенных с Камнем! Не дай мне разочароваться в этом парне!

Она по-свойски накидывает себе на плечи мое одеяло, заставляя отдать половину, прижимается, обнимает.

— Ну чего ты? Все хорошо было? Молчишь весь вечер, прямо слова из тебя не вытянешь… Я уже переживаю, Вась. Он не… — она делает паузу, а затем продолжает нерешительно, — не обидел тебя?

— Нет, — поспешно отвечаю я, — ну что ты! Нет! Просто… Ну, ты же знаешь, я о таком не люблю говорить…

— Да знаю, пуританка, блин! — Смеется Маринка, обнимая меня. И так тепло звучит ее смех, так не обидно, что невольно чуть-чуть расслабляюсь.

Мне и в самом деле непривычно такое вот общение.

Мама редко меня обнимала, не говоря уж об отце.

И потому постоянные попытки Марины к такому вот телесному контакту кажутся странными.

И приятными, чего уж.

От ее внимания, ее интереса, тепло.

И совсем не страшно делиться. Не всем, конечно, далеко не всем…

На мгновение прикрываю глаза, воскрешая в памяти эти новогодние каникулы, безумные и сладкие.

Глаза моих парней, их шепот, их прикосновения.

Это что-то настолько запредельное, настолько чувственное, что даже не вычленишь отдельные кадры, все сливается в один сплошной поток безумного, яркого калейдоскопа удовольствия.

— Блии-и-ин… — Тянет Марина, — у тебя такая мордочка, что я прямо завидую… Хотя, я и сама неплохо развлеклась, мы с Тигриком к его родителям ездили, прикинь?

— Ого! — оцениваю я уровень их отношений.

Все серьезно, похоже!

Хотя, я вот тоже с родителями Лиса познакомилась… С родителем.

Вот уж о ком забыть бы, но, к сожалению, не получается.

Тень Бешеного Лиса, словно дамоклов меч, нависает над нами с того самого момента, когда он, презрительно усмехнувшись, покинул номер отеля.

Я так волновалась, несмотря на то, что парни успокаивали меня, как могли. И даже пару раз успокоили. В номере.

А потом мы поехали к Камню.

И там еще успокаивались. По-всякому, с выдумкой и фантазией.

Я больше не могла, да и не хотела бегать, не могла, да и не хотела думать о своей порочности, об аморальности ситуации, что так нельзя, что это ужас-ужас.

Все сомнения, все панические мысли успешно читались и так же успешно выбивались из моей дурной головы моими парнями.

И да, я уже привыкла называть их так.

Мои. Парни.

Мои.

Это было даже не странно. Это было правильно.

На следующее утро после злостчастного концерта, мы втроем поехали в универ, потому что удовольствия удовольствиями, а учеба учебой.

По пути я пыталась снова поговорить о том, что может сделать нам отец Лиса, но Игнат, оскалившись злобно, прошипел:

— Нихуя не сделает. Я от него уже не завишу.

— Ну-ну, сладкий папочкин сынок, — презрительно усмехнулся Камень, — думаешь, я тебя буду возить постоянно? И жить у меня долго не выйдет.

— Разберусь, — зло рявкнул Лис, — даже не рассчитывай, каменная башка, что я сольюсь.

— Слушай, ну ты же не можешь без него ничего, Лис, — уже спокойнее, даже, кажется, примирительно сказал Камень, лениво выруливая на парковку к универу, — он все оплачивает. Твоих денег с игрушек не хватит на сытую жизнь. И тем более, теперь, когда маленькая…

— Разберусь, — ревниво прервал его Лис, затем подался вперед, обхватывая меня вместе с сиденьем длиннющими лапами, — малыш… После пар заберем…

Его пальцы скользнули под расстегнутый пуховик, провели по напрягшемуся животу, мгновенно добавляя жара щекам, а Камень, поглядывая с завистью на то, что делал Лис, торопливо припарковался, повернулся ко мне и прихватил за подбородок, гипнотизируя тяжелым обещающим взглядом.

— Маленькая, не думай ни о чем. Все будет хорошо.

— Обязательно, малыш, — заурчал на ухо Лис, жарко и сладко, — обязательно… Ты — наша, помнишь?

— У меня… репетиция… — их взгляды, ласки, шепот этот возбужденный снова заставляли меня гореть и забывать обо всем. Это было безумие какое-то, такую власть они надо мной имели! Страшную, сладкую власть.

— В универе? — Камень задумчиво провел пальцем по моим губам.

— Да, — завороженно кивнула я, невольно подрагивая от того, что Лис, вообще не испытывая ни малейшего стыда, уже скользнул наглыми пальцами за ремень моих джинсов.

Боже, наваждение какое-то!

Мы занимались этим несколько часов, еле оторвались друг от друга для того, чтоб помыться, поесть и приехать сюда, чуть ли не за пять минут до начала пар.

И вот теперь я снова обо всем забывала! Стоило им прикоснуться, стоило посмотреть! Это волшебство какое-то, колдовство! Они меня заколдовали!

— А потом… Ехать… На концерт… — не знаю, как у меня хватило остатков сил, чтоб прошептать это все, глядя в темные, жуткие глаза Камня, завороженно гладящего и гладящего мои губы, скулы. И ощущая все более настойчивые пальцы Лиса внизу, слушая его горячее прерывистое дыхание у виска.

— Блять… — не выдержал первым Лис, со стоном дергая сиденье на себя и раскладывая его так, что я, с тихим испуганным вскриком отклонилась назад вместе со спинкой кресла, прямо во власт его рук.

— Что вы… — я попыталась подняться, но Камень, мгновенно среагировав, тут же наклонился ко мне, ставя тяжелые ладони так, чтоб не дать мне подняться.

Лис, возбужденно выдохнув, тоже наклонился и впился в мои раскрытые губы жадным поцелуем, настолько голодным, что даже не верилось, что совсем недавно мы…