Камня-то пинать бесполезно.

— Аш-ш-ш… Малыш… — шипит Лис, удачно ударенный мной в бедро, — ты чего?

— Выйти дай! — приказываю злобно, — мне душно тут!

Лис выскакивает на улицу, вытягивает меня за руку, как репку, но не отпускает, прижимает к себе, не давая отступить, вырваться, гладит, шепчет успокаивающе:

— Ну ты чего завелась, малыш? Мы просто сами пока еще не особо в теме, понимаешь? Кое-какие наметки есть, но ничего серьезного…

Хлопает дверь, и через минуту со спины ко мне прижимается Камень, очень правильно и логично замыкая наш треугольник.

Он ничего не говорит, просто тянет к себе, положив руки на живот, вздыхает.

— Ну прости, малыш… — Лис болтает за двоих, пытаясь заверить, задобрить, — мы реально пока ничего сказать не можем… Но да, ты права… Мы хотим общий бизнес. И хотим, чтоб у нас все дальше было, понимаешь? Вот так, как сейчас, вместе…

Замираю, понимая, что сейчас речь идет о нашем будущем. О том самом, о котором я боялась даже помыслить, тщательно запирая все сомнения и страхи на замок.

— А ты, — хрипит Камень мне в макушку, и ладони на животе сжимаются сильнее, — ты хочешь… С нами? Дальше?

Так…

Мне надо воздуха…

Ох, е-мое…

Чуть-чуть отстраняюсь, так, что видеть их обоих.

Позволяют, немного ослабляя путы рук.

И смотрят, невероятно одинаково сейчас. Напряженно.

— Вы… серьезно? — голос от волнения глохнет.

— Да, малыш, — говорит Лис, а Камень кивает.

— Но… Ох… Погодите… Как вы себе это представляете?

— Охуенно мы себе это представляем, малыш! — скалится Лис, — ты себе представить не можешь, насколько.

— Но это же… Неправильно, да? Я думала…

— Ты думала, что мы поиграем и все? — спрашивает Камень, и его тон, жесткий и холодный, режет по живому.

Он умеет задавать правильные вопросы.

И в нужное время.

И не боится ответов.

А я боюсь.

Потому что…

Потому что не думала я! Боялась думать!

— Малыш, даже не надейся… — невесело улыбается Лис, — это надолго. Да, каменная морда?

— Да, — кивает Камень, не сводя с меня взгляда, — надолго. Навсегда.

Боже мой, какие слова…

Мне становится жарко до невозможности, потею в своем расстегнутом пуховичке, перевожу взгляд с одного на второго, выискивая хотя бы следы нерешительности. Сомнений. Шутки.

Ничего похожего.

Все очень, очень серьезно.

— Но как мы?..

— Малыш, нет ничего, чего нельзя было бы решить… — пожимает плечами Лис, — главное, чтоб ты была согласна. А ты же согласна, да?

Они давят на меня своими взглядами, ждущими, острыми.

И, совершенно неосознанно, подаются оба вперед, впиваясь требовательно глазами в мое лицо.

Я не могу отвести взгляда от них.

И понимаю, со всей ясностью, что сейчас мне надо дать ответ.

На мгновение представляю, как говорю “нет”.

Хочу ли я сказать “нет”?

Море “за” за это “нет”…

И только одно “против”.

Мои чувства.

— Согласна, — шепчу я, прежде, чем успеваю все взвесить.

Не хочу ничего взвешивать.

Хочу жить.

И чтоб они были рядом.

Оба.

Это так страшно: в пропасть без оглядки! Жутко! И свободно внезапно.

Потому что в следующее мгновение я взлетаю, высоко-высоко, парю над землей. И мои парни, мои любовники, мои странные первые отношения… Это все — крылья за спиной.

Они кружат меня, передают друг другу, целуют по очереди, смеются. И на лицах их — облегчение. И радость.

И еще… что-то.

То, что я боюсь назвать правильным словом, даже у себя в голове.

— Надеюсь, ничего криминального? — уточняю я уже в машине, на пути в универ, после того, как мы наобнимались, нацеловались, чуть было опять не занялись сексом на эмоциях, еле-еле успев тормознуть, потому что времени оставалось критически мало до начала второй пары.

— Нет, малыш, ну что ты! — улыбается Лис с заднего сиденья, — все в рамках закона!

Камень молчит.

И я не начинаю снова накалять, хотя почему-то кажется, что они не договаривают.

— Пожалуйста, — стараясь быть убедительной, говорю я, — не надо ничего такого! Мы можем работать. Я хорошо буду зарабатывать в группе, я уже столько заработала! И потом… Нам учиться же!

— Разберемся, малыш, — улыбается Лис, — я еще с папашей вопрос решу…

— Вот именно, — серьезно отвечаю я, — помирись с ним.

— А что, без папашиных бабок я скучный тебе? — после паузы уточняет Лис, и я в изумлении оборачиваюсь.

— Ты чего? Мне без разницы! Просто… С родителями надо поддерживать отношения, какими бы они не были… — вздыхаю, вспоминая последний разговор с мамой. Надо будет в самом деле заехать, хоть поздравить…

— Как скажешь, малыш, как скажешь…

Камень все это время молчит, и я посматриваю на него с тревогой. Зачем я про родителей заговорила? Может, ему неприятно…

Но спросить что-то не решаюсь, да и не успеваю, мы подъезжаем к крыльцу универа.

Парни по очереди целуют меня, жадно и горячо, словно не отрывались мы буквально десять минут назад. Кое-как вырываюсь от них, выпрыгиваю из машины.

Наблюдаю, как тачка, чуть юзанув на скользком асфальте, выкатывается со стоянки, иду к крыльцу под внимательными взглядами студентов.

Ежусь невольно.

Никогда не привыкну к этому… И ведь они не в курсе про то, какая я на самом деле скандальная особа!

А если бы узнали?

Ужас…

А у дверей универа меня встречает Тошка.

Демостративно отвернувшись, иду мимо, но Тошка пытается затормозить, здоровается.

Не отвечаю.

Захожу в вестибюль, стягиваю пуховик по пути к гардеробу.

— Вась, ну погоди…

Не поворачиваюсь, отдаю пуховик, направляюсь к лестнице на второй этаж.

В вестибюле народу мало, в рекреациях — и того меньше, первая пара еще не закончилась.

Тошка не отстает.

— Вась… Нам правда надо поговорить.

— Не надо, — чеканю я, не оборачиваясь, — все, что ты хотел сказать, я уже услышала.

— Вась… Да блин, Вась!

Он обходит, становится на пути, преграждая путь по лестнице.

Смотрю на него снизу вверх, не скрывая презрения.

И даже вот не больно уже нисколько. Все же, время лечит. Особенно, когда такие хорошие врачи на пути встречаются. Надо сказать, что я вообще забыла про Тошку за эти дни. И с удовольствием не вспоминала бы.

— Пропусти немедленно, — жестко говорю я, — мало получил в последний раз?

— Вась, я как раз про это… — он не отступает, не пропускает меня, стоит смотрит. И взгляд такой печальный, расстроенный и в то же время очень-очень настойчивый. — Я извиниться хотел.

Вот как…

— Хорошо, извинился? Пока!

— Нет, Вась! Ну постой! Ну мы же с детства дружим!

— Дружили, Тош, — поправляю я его, — и ты что-то не вспоминал про это, когда обзывал меня. И лез ко мне!

— Вась, прости! Переклинило меня просто! Сам не понимаю, какого хрена такое говорил. Я не думаю так, Вась! Я просто за тебя переживал!

— А чего за меня переживать?

— Блин… — он оглядывается, потом просительно тянет, — пойдем поговорим, а? Я понимаю, что не будет уже дружбы, но хотя бы врагами не будем…

Пару секунд обдумываю предложение, изучающе смотрю на Тошку.

У него на лице столько ожидания, просьбы, сомнения… Что во мне что-то дрожит и чуть-чуть отпускает.

Все же, эта ситуация триггерила сильно, лежала тяжелым камнем на душе.

Тошка — единственный мой друг детства.

И резкая перемена в его поведении была ужасна для меня. Больно ударила. А я и без того не в своей тарелке постоянно…

Если у нас получится остаться пусть не друзьями, но хотя бы смотреть друг на друга без неприязни, то, пожалуй, это стоит того, чтоб поговорить. Прояснить ситуацию до конца.

— Хорошо, — соглашаюсь я со вздохом, — но недолго. Мне еще на вторую пару успеть надо.

— Да пару минут, Вась, — обрадованно говорит Тошка, тянет ко мне руку, чтоб, по привычке дотронуться до плеча, но я отшатываюсь, и он поспешно убирает пальцы. — Пойдем вон, в рекреацию.