Ребята из группы как раз заняты спором о правильной последовательности песен на следующем выступлении через неделю, Маринка вообще пропала с радаров, видно, опять Тигр на горизонте возник, или просто хочет быть ближе к рингу, когда награждать будут.

Встаю и, подхватив полы халата, который на мне смотрится, как длинное концертное платье, иду в направлении бутылок с водой.

Добираюсь, хватаюсь за платик, словно заплутавший в пустыне путник, жадно пью.

И слышу за спиной веселый злой голос:

— Титьки — зачет, малыш!

Знакомый голос.

Он-то здесь что забыл???

Вода встает поперек горла, с трудом и болью сглатываю, чудом не подавившись, поворачиваюсь…

Лис стоит неподалеку, щурит свои светлые зеленые глаза, злобно и насмешливо кривит губы.

И обнимает сразу двух девчонок обеими руками.

Я в замешательстве перевожу взгляд с широких татуированных до самых пальцев лап, жадно щупающих голые животики ринг-герлс, выше — по белоснежной майке, шикарно контрастирующей с вязью разноцветных рисунков на коже, к шее, украшенной широкой белой полосой цепи с кулонами — явно каким-то дизайнерским украшением, очень уж стильно смотрится на нем…

Небритость, яркие глаза, взлохмаченные светлые волосы… Бед бой во всей красе. Гроза всех девочек. Вон, как млеют в его лапах…

Почему-то смотреть на поглаживающие гладкую кожу пальцы смотреть неприятно. И в глаза Лиса тоже неприятно смотреть. Они какие-то неправильные.

Он не должен так стоять сейчас и так мне говорить… Он вообще со мной не должен говорить, внимания на меня не должен обращать. У него же, вон, целых две подружки… Какое ему дело до моей груди?

Я теряюсь, не зная, что отвечать, потому разворачиваюсь и иду к ребятам из группы.

А вслед мне доносится:

— Хорошо начала, малыш. Продолжай в том же духе.

Не оборачиваюсь, сосредоточенная лишь на том, чтоб не споткнуться, не запутаться в полах халата. Не стать посмешищем. Снова.

И думаю, что мне наверняка чудится злая горечь в ленивом насмешливом голосе Лиса.

— Вась, ну куда ты делась? — тут же берет меня в оборот Сашка, с легкой опаской поглядывая мне за спину, на Лиса, чей взгляд я очень жестко почему-то ощущаю, — сейчас награждение, надо идти.

Киваю, послушно иду следом за Сашкой и Рафиком, прорезающими гудящую толпу. Замыкает процессию Артем, и меня ужасно радует, что я в такой вот живой коробочке сейчас, потому что периодически со стороны прилетают выкрики, похожие на те, что только что озвучивал Лис. Про мою грудь, про то, что зачет — и голос, и титьки, и задница, и… Мне стыдно это слушать, краснею до самых ушей, отворачиваюсь.

Один из парней внезапно тормозит Артема и, воспользовавшись его замешательством, дергает меня за руку к себе. Я не успеваю среагировать, только охаю от неожиданности.

— Эй, у тебя охуенн… Ай!

Парень не успевает мне ничего сказать и сделать, отлетает в сторону, прямо на какого-то здоровенного мужика. Я только ресницами хлопаю, осознавая, что моего обидчика толкнул Лис, непонятно, каким образом оказашийся рядом. Он успел где-то потерять обеих своих подружек, и сейчас проходит вблизи от меня. Правда, не смотрит совсем. Он вообще по сторонам не смотрит, и плевать ему на парня, которого он тупо снес с пути.

Того, кстати, отталкивают дальше, на пол, а я на мгновение задерживаю взгляд на совершенно невозмутимом лице Лиса. Он специально парня толкнул? Из-за меня? Из-за того, что тот меня схватил?

Но физиономия Лиса абсолютно равнодушная, он проходит дальше, вообще не глядя ни на кого, и я уверяюсь, что, скорее всего, главному мажору универа плевать на меня. Просто устранил препятствие…

— Вась, не стой! — опомнившийся Артем тянет меня за руку вперед, у ринга уже ждут ребята и в четыре руки легко подсаживают меня вверх.

Оглядываюсь растерянно, толком не понимая, что делать. Вокруг толпа, все кричат, скандируют имена победителей, свистят, кто-то и мне свистит… Ужас какой, какофония…

Выхватываю из толпы бледное лицо Лиса. Он опять с двумя девчонками в обнимку, стоит совсем неподалеку, усмехается, глядя на меня… А затем жадно целует сначала одну подружку и тут же пошло лижет шею другой.

Отворачиваюсь, чувствуя злость и… и еще что-то, непонятное. То, что не хочется анализировать. Мне должно быть равнодушно на него! И все! И больше ничего!

В этот момент ведущий объявляет первого победителя, мне суют в руки какой-то конверт, на автомате иду и вручаю. Улыбаюсь нелепо.

Объявляют Тигра, процедура повторяется.

И, наконец, под вой зрителей ведущий объявляет Камня.

Беру конверт, иду.

Встаю напротив парня, протягиваю приз, стараясь не смотреть в его лицо. Вокруг крик и вопли. Что-то про награду для победителя орут. И про классные сиськи опять. Боже… Мне еще столько лет учиться тут… Как же я буду это делать? На весь универ ославилась…

Но попереживать по поводу того, как сильно оскандалилась, не получается.

Камень внезапно делает шаг и оказывается совсем близко, тяжелые лапы ложатся на мои плечи, притягивая к себе прямо вместе с так и не врученным конвертом.

В замешательстве задираю подбородок и буквально тону в черном горячем взгляде. Цепенею.

Камень наклоняется и прижимается к моим губам. Жарко, сразу покоряя своим напором и заражая безумием. Задыхаюсь, покорно повисая в сильных руках, словно сдаваясь на милость победителя. Вокруг нас беснуется народ. Свистят, что-то кричит ведущий, визжат девчонки, смеются парни…

Это все — мимо. Это все — далеко. А мы словно в коконе, в безвоздушном пространстве, где никого и ничего нет!

Я настолько в шоке от того, что меня целуют вот так, прилюдно, заявляя на меня свои права, устанавливая принадлежность, что никак не могу этому помешать. Камень сегодня всем показал, чья я. Если кто-то еще сомневался после халата, то сейчас ни у кого никаких сомнений…

И, похоже, он меня все-таки не услышал там, в коридоре… Или услышал, но не захотел понять… Или…

Крепкие ладони проходятся по шелку халата вниз, мягко и сильно подхватывают меня под ягодицы… И я, ахнув, взлетаю вверх! Прямо к лицу Камня.

Он уже не целует. Смотрит напряженно, настойчиво. И в то же время как-то беззащитно, словно ожидая от меня решения. И я понимаю, что его поцелуй — это не заявление прав. Это вопрос.

И сейчас он напряженно ждет ответа.

Мои губы горят, щеки пылают, сердце вырывается из груди, дико бьется о ребра… И темные, такие обволакивающие глаза напротив… Они что-то во мне трогают, что-то мучительно спрашивают…

И я не могу…

Перехватываю конверт с призом одной рукой и освободившейся ладонью провожу по щетинистой щеке Камня. Колкой, жесткой, как наждак…

— Ты с ума сошел? — шепчу я, даже не надеясь, что он услышит из-за криков зрителей. Но Камень слышит.

И шепчет в ответ:

— Давно.

И да, я не могу… Ничего не могу с собой поделать.

Наклоняюсь. Сама. И мягко прикасаюсь к твердым губам. Сама. Это волнительно, невероятно и сладко. До дрожи во всем теле.

И почему-то одновременно острым уколом, краем глаза — больное выражение светлых глаз чуть в стороне…

И снова дрожью — двойственное пограничное ощущение.

Огонь и мука.

Страсть и ярость.

Победа и отчаяние.

Так остро.

Так больно.

Так… Ненормально. Безумно.

Горячо.

В машине Камня тихо. Не играет музыка, затонированные окна смягчают свет придорожных фонарей.

Я сжимаю пальцы на так полюбившемся мне черном халате, словно пытаюсь защититься от внимательных горячих взглядов Лешки. Он ведет машину, смотрит вперед, когда замечает, что я поворачиваю к нему голову. И четко на меня, стоит мне отвернуться.

Эти взгляды, острые, жаркие, пугают и будоражат.

Я нервничаю, нелепо стискиваю пальцы на вороте халата, будто тонкий шелк его способен укрыть от настойчивого внимания сильного, пугающего парня.

И, наверно, мне не надо было садиться к нему после всего, что случилось. Точно не надо было.