Лис не пускает, его пальцы, опытные, жесткие, что-то там делают такое внизу, прямо через джинсы, отчего меня сладким током пробивает по всему телу!

— Блять, — матерится Камень, а затем просто вытаскивает меня из лап Лиса и сажает себе на колени.

Лицом к столу.

Придвигает ближе тарелку с куском пиццы, перехватывает поперек талии так, чтоб полностью прижать к своей твердой груди.

Лис не успевает никак среагировать, только хлопает ресницами изумленно, а затем, осознав, что случилось, с досадой сжимает кулаки.

— Ешь, маленькая, — горячо шепчет мне на ухо Камень, — и поехали уже. А ты, рыжий урод, держи себя в руках, — обращается от холодно к Лису, злобно сверлящему нас взглядом, — сам говорил, что не надо палить девочку. Мы же не хотим, чтоб слухи хреновые ходили?

Я давлюсь пиццей, кашляю.

И порываюсь соскочить с коленей Лешки.

Мы сидим в общем зале, но в углу, так, что заметить нас можно, конечно, но только если прямо смотреть.

А я уверена, что на нас смотрят! И вовсе не из-за меня!

Камень и Лис привлекают внимание везде, где бы они ни оказались! И то, что сейчас произошло…

Конец моей репутации…

И без того от нее клочки остались, а тут уж…

— Не волнуйся, Вась, — правильно понимает меня Камень, — мы разберемся. Решим все.

— Что вы решите? — я тянусь за салфеткой, вытираю губы и пытаюсь вырваться из лап Камня.

То, что я чувствую сейчас под задницей… Неправильно. И страшновато, если честно. А еще — вообще неуместно.

— Как быть дальше, — Камень не замечает моих попыток в освобождение, держит крепко, но бережно и не больно. Его широченная ладонь, тяжелая, горячая, закрывает весь мой живот, от самого низа до груди, большой палец мягко двигается, поглаживая там, где начинается пояс бюстика.

— Да никак не быть! — внезапно я раздражаюсь, хотя эти поглаживания, эти взгляды, завистливо-ревнивые Лиса и тяжело-собственнические Камня, заводят, опять заставляют чувствовать то самое сногсшибательное томление во всем теле. Это тоже раздражает. — Я хочу поесть! А вы мне даже этого сделать не даете! Пусти меня! Я хочу сама сидеть! Я не кукла, чтоб таскать меня постоянно!

И снова дергаюсь в руках Камня. В этот раз уже без шуток. Злобно фырча.

И меня отпускают.

Позволяют спокойно сесть рядом, с другой стороны от Лешки. Смотрят, как я притягиваю к себе тарелку и пиццей. Как злобно кусаю сразу чуть ли не половину куска, запиваю соком.

И молчат.

В этом тягостном молчании я доедаю второй кусок.

Отставляю тарелку.

Откидываюсь на спинку дивана, складываю руки на груди и сурово смотрю на парней.

Вот теперь будем говорить.

Перевожу взгляд с одного на второго. С Камня, сейчас полностью поддерживающего свой каменный образ невозмутимым выражением лица, на Лиса, хитро усмехающегося и лишь глазами выдающего недовольство ситуацией.

Впрочем, поймав мой взгляд, он тут же усмехается еще шире, подмигивает:

— Суровая малышка какая!

Этим он, естественно, не только сбивает градус разговора, но и меня чуть-чуть сбивает. Или не чуть-чуть…

Я ловлю себя на том, что теряю слова, даже те немногие, что были только что в голове! Хмурюсь, крепче сжимаю ладони в кулаки, стараясь делать это так, чтоб парни не заметили.

Нет уж!

С мыслей вы меня не собьете!

— Я не поеду с вами никуда, — первым делом выдвигаю основной тезис нашей беседы. Тот, который не требует доказательств… Как это называется? Аксиома, вот!

И, поймав на таких разных лицах парней такое одинаковое выражение недовольства, тут же добавляю:

— У меня учеба, группа, сессия, допы и завтра концерт. Я не могу разорваться.

— Никто об этом и не говорит, малыш, — тут же начинает Лис, у которого язык явно шустрее работает, чем у Камня. Ох… Не вспоминать про его язык! Организм мой — враг мой!

— Я поеду отсюда в общежитие, — прерываю я Лиса и отсаживаюсь подальше, уловив легкое движение к себе от Камня. Он предпочитает действие, да. Это я уже в курсе.

Если меня опять схватят и посадят на колени, и начнут жамкать, то… То не факт, что в ближайшее время получится поговорить.

Парни учтут свои ошибки.

— Нет! — выставляю перед собой ладони, стараюсь смотреть твердо и сурово, насколько это возможно.

Камень и Лис послушно замирают, но взгляды у них такие… Говорящие очень. В них явно читается: “Ути-пути, кто у нас тут заговорил”.

Бесит.

— Возможно, вы не в курсе, — продолжаю я, не переставая делать маленькие движения задницей по сиденью в сторону, подальше от парней, — но у меня очень… религиозная семья. И я тоже верю в бога. И то, что случилось… Это неправильно. Это грех.

— Малыш… — хмурится Лис, а Камень сжимает губы, кажется, начиная понимать суть того, что я пытаюсь сказать, и я снова прерываю попытки меня заболтать.

— Я не собираюсь вас… Обвинять. Сама тоже хороша, так что, думаю, мы квиты. Я не смогла сдержаться и четко сказать “нет”… А вы… Вы воспользовались. В итоге, все получилось так, как получилось. На этом нам надо закончить.

— Нет, Вась, — качает головой Камень, наконец-то обретая дар речи. И как всегда, к месту. — Не закончим.

— Закончим, — настаиваю я, сама себе удивляясь, откуда это все взялось-то? Нет, я всегда знала, что могу быть настойчивой и переть к цели, не видя препятствий. Если б не эти мои касчества, то давно бы уже замужем была. Или в постели брата Игоря, чтоб ему пусто было. Но просто сейчас я как-то чересчур уж строга, учитывая, что совсем недавно перед этими двумя бессовестными парнями и двух слов не могла связать. Расту, что ли? Или адаптируюсь к ситуации? Наверно, последнее. Адаптироваться я тоже научилась виртуозно, спасибо моей семье. Анализ происходящего в голове занимает доли секунды, выводы — утешительные, и потому я продолжаю, вдохновившись ими, — мне не подходит тот вариант, что вы предлагаете… Я же правильно понимаю, что вы хотите, чтоб я выбрала? А до этого планируете… Меня…

Тут мне приходится прерваться, потому что даже после всего произошедшего я не в состоянии найти слова для обозначения того, что эти двое парней намереваются со мной делать.

Слишком все. И давно уже слишком!

— Мы хотим, чтоб никаких слухов не было, малыш, — тут же вклинивается шустрый Лис.

— Не будет слухов, — мрачно кивает Камень, — пусть попробуют… Не их собачье дело.

— Уже полно слухов, — отвечаю я, — если вам в глаза никто ничего не говорит, то это не значит, что за спиной не болтают.

— Кто? Покажешь потом, — приказывает Камень, снова ступая на привычную дорогу властности.

Но меня уже не собьешь с намеченного пути!

Я — бронепоезд!

— От того, что ты решишь вопрос с несколькими крикунами, проблема не исчезнет, — говорю я, — и для меня это все… Неправильно. Неприемлемо.

— Да почему? — повышает голос Лис, подается вперед, оглядывает меня блестящими от возбуждения глазами, — почему? Тебе же понравилось! Ты же кончила, Вась!

— И об этом мы тоже не будем говорить! — рявкаю я, неконтролируемо покрываясь краской стыда и смущения. Как они вообще могут это обсуждать? Вот так?

— Не смущай ее, — тут же приказывает Камень, чутко уловив мое смятение.

— Да чего “не смущай”? — ярится не желающий понимать всю остроту ситуации Лис, — я вообще не понимаю, в чем проблема! Нам было хорошо? Да! Мы хотим этого еще? Да!

— За себя говори… — бормочет Камень, пока я тупо раскрываю рот, снова пораженная той простотой, с которой Лис мало того, что говорит о случившемся, но еще и воспринимает это!

— Да ла-а-адно? — Лис разворачивается к Камню, щурится на него насмешливо, — скажешь, не кайфанул?

— Кайфанул, — признается Камень, — но это не значит, что…

— А ты, малыш? — смотрит на меня блестящими напряженными глазами Лис, и Камень тут же поворачивается ко мне, тоже впиваясь жестким голодным взглядом в мое лицо.

И я понимаю, что соврать под этими рентгеновскими лучами не смогу. Да и смысла нет.