В толпе кто-то из девчонок ахает и, кажется, падает в обморок. Ну еще бы, Лиса послать — это же суметь надо.

Но я умудряюсь его злить чуть ли не с первых дней в универе, так что иммунитет уже выработался.

— Ты мне ничего не должна, малыш, — отвечает Лис после паузы, во время которой тщательно изучает мое запрокинутое к нему лицо, — я не собираю с девочек долги… Только если они сами хотят… Отдать.

Мне становится жарко до красных щек, и взгляд Лиса, такой понимающий, такой горячий… Между нами натягивается струна, тонкая, звенящая. И Лису плевать, что не только я ощущаю это натяжение, это напряжение.

Ему плевать на зрителей, на всех вообще плевать!

Полностью отмороженный, сумасшедший…

— Отойди от нее, — хрипит позади Тигр.

— Успокойся уже, — усмехается Лис, — и хозяину своему скажи, что я буду говорить с тем, кто реально решает.

— Он мне не хозяин!

— Похер. Малыш, — Лис снова переключается на меня, — ты зря бесишься. И зря отказываешься. Ты не знаешь, от чего отказываешься.

— Мне пофиг. Я не хочу с тобой быть, я не хочу, чтоб ты больше меня доставал. Ясно?

— Ясно, — покладисто кивает Лис, — что мне сделать для того, чтоб было по-другому?

— Ничего!

— Камень лучше? — а вот теперь в глазах Лиса злость. Еще бы, я его опрокинула на глазах у толпы народа. Это же уже через полчаса по всему универу слух пойдет! — Или Весик? Или Колесник? Или кто там еще у тебя?

Я не выдерживаю, эмоции от информации, что я, оказывается, шлюха, и об этом знают все в универе, еще свежи и болючи… И Лис получает по физиономии. Хлесткий удар разносится, кажется, эхом по всей стоянке, в толпе опять кто-то ахает, а кто-то падает в обморок, но мне плевать.

Я смотрю на Лиса и чувствую только ненависть. Жуткую, черную такую.

— Не подходи ко мне больше, — цежу я, — ясно?

Лис трогает щеку, сужает глаза, усмехается:

— Горячо, малыш.

Всё.

Вот просто всё.

Он непрошибаемый.

Разворачиваюсь и иду к подъезду общаги.

За моей спиной довольный голос Тигра:

— Все понятно, сучара?

— Завали, — злобно рявкает Лис, и, кажется, там опять начинается драка, судя по довольным визгам девчонок, но мне на это уже категорически пофиг.

Мир плывет, голова болит, а сил жить эту жизнь никаких нет.

Словно в полуобмороке, поднимаюсь в свою комнату, смотрю на вибрирующий телефон.

Мама.

Боже, как всегда, вовремя!

Смех, больше похожий на истерику, звучит странно и страшновато в тишине комнаты, а из открытого окна доносятся крики. Наверно, там все же дерутся. Плевать.

Телефон прекращает звонить, и я, отсмеявшись и вытерев слезы, тянусь к нему и торопливо, боясь остановиться и передумать, набиваю сообщение Камню:

“Я не хочу с тобой быть. Не пиши мне больше”.

Отключаю связь, ложусь в кровать и накрываюсь одеялом с головой.

Все.

С меня хватит.

— Не понимаю, зачем устраивать новогоднюю тусовку за две недели до Нового года?

Я снова перелистываю расписание на планшете, качаю головой сокрушенно. Красным отмечены зачеты и экзамены… И их столько, что, судя по всему, зимнюю сессию переживут далеко не все первокурсники. Голодные игры, не иначе. Сейчас готовиться надо вовсю, за учебниками сидеть, а студсовет пробил вечеринку…

И Колесник, само собой, на этой вечеринке будет выступать. И группа наша, носящая чудесное название “Адские студенты”, там главные приглашенные звезды. Ох, хорошо, что родители до сих пор не в курсе, что я в группе пою. Да еще и с таким названием! Точно бы прокляли вдоль и поперек. Хотя, может, они уже…

Вспоминаю последний телефонный разговор с мамой, где она крайне топорно и в то же время очень насточиво звала меня не дурить больше и вернуться в общину, потому что люди говорят уже всякое, а брат Игорь несколько раз спрашивал, почему я не прихожу на субботние молебны и не прибираюсь больше в молельном доме, и вообще, я — неблагодарная и обещаний своих не выполняю, и в кого такая, не иначе, господь наказал…

На этом месте я трубку и положила.

И пусть мамино красноречие не производило уже такого эффекта, как раньше, то есть, не мучило и не цепляло до слез, но настроение испортилось, конечно.

Дополнительно его портило молчание Камня, поистине каменное, потому что с момента, когда я, психанув, отправила ему то смс, прошла неделя… И ни ответа, ни попыток выяснения причин такого моего поведения так и не было.

И это обижало.

Ну вот такая я, оказывается, непоследовательная дурочка.

Для самой себя сюрприз.

Вроде бы, должна радоваться, что набралась смелости и прекратила непонятные, явно навязанные мне отношения. И, судя по лютому молчанию, Камень обиделся и решил, что такая дура ему не нужна. Ну, или кто-то его там отвлек… В этом месте у меня всегда слезы непроизвольно выступали, но я боролась с собой и волю им мне давала. Даже если и нашел… Его право. Хотя, это я ему ничего не обещала, а он-то… Он своей называл… Называл, называл, а сам… Даже не перезвонил…

И Лис тоже пропал. Хотя тут я вообще не сожалела. И не вспоминала о нем. И не думала, ни капельки, ни одной, даже самой крохотной мыслишки, вот клянусь!

И все разговоры Маринки на эту тему жестко обрывала. Она, кстати, после драки снова сошлась с Тигром и всю эту неделю ходила потерянная, с дурной улыбкой и постоянными засосами на шее. В комнату являлась под утро, только переодеться перед парами, на занятиях или спала, или сидела в счастливой отключке, так что особо меня не доставала. Сил не было, похоже.

Видео, как я бью по физиономии самого зачетного парня в универе, мгновенно стало вирусным, но звездой ютуба меня не сделало. По крайней мере, я особого внимания к себе не замечала. Может, конечно, причина этого была в моей дичайшей загруженности по учебе и потом, на репетициях с группой, где Сашка Колесник лютовал так, будто мы по меньшей мере к какому-нибудь “Нашествию” готовились, а не просто к новогоднему чесу по корпоративам.

За всеми этими заботами у меня банально не всегда были силы помыться вечером, а уж думать над своей удачно несложившейся личной жизнью вообще не удавалось. Правда, перед сном я почему-то постоянно проверяла телефон и гипнотизировала свое последнее сообщение Камню. И галочки, что оно доставлено и прочитано… А еще обязательно бросала взгляд на парковку у общаги… Зачем-то.

Цветов мне больше не присылали. А вот корзинка с фруктами по-прежнему ждала у двери каждое утро.

Тошка тоже пропал с горизонта.

Так что можно было считать с полной уверенностью, что я осталась в выигрыше после всех этих жутких перипетий. В выигрыше же, да? А то, что неприятно, и чуть-чуть обидно… Пройдет. Сама дура, потому что.

Время шло, приближалась первая сессия, которая, как известно, для первокурсников — самая страшная вещь.

Я изо всех сил готовилась, боясь возможных хвостов, потому что в этом случае мне даже протекция Сашки Колесника не поможет. Выпрут из общаги прямо в родительские объятия. А я туда ни в коем случае не хотела. Только-только начала получать удовольствие от жизни, отвыкла от постоянного давления родителей, от обязательного чтения молитв утром, в обед и вечером, от субботних походов в молельный дом и чужих внимательных взглядов.

Мне так нравилось жить самостоятельно! И пусть было чуть-чуть голодно, но я лучше роллтон в общаге поем, чем картошку с котлетой у родителей под бесконечные проповеди и рассказы о том, у кого из общины какие дети, кто кого родил и кто сколько зарабатывает.

Да и фрукты от неизвестного адресата очень сильно выручали, чего уж там.

Короче говоря, жизнь налаживалась, и я даже начала надеяться, что спокойно сдам сессию, а все остальное как-нибудь рассосется…

Когда Сашка Колесник сегодня на репетиции словно бы между делом сообщил, что завтра вечеринка в честь Нового года, и мы будем выступать, меня чуть удар не хватил!

Нет, я, конечно, знала, что перед Новым годом у нас будет чес, но Сашка уверял, что это — только по вечерам и не больше трех песен на одном месте, а таких мест будет три за вечер, и обычно все заканчивается в двенадцать, а в час все уже по домам едут, а меня и пораньше будут отпускать. И это деньги, очень хорошие деньги, на которые, как я прикинула, можно будет спокойно жить до лета. А летом я вожатой в детский лагерь уеду! На все три месяца! И тоже заработаю денег! Отличный план, прекрасный просто!