А Камень, и не подумав оценить последствия своего удара, снова шагает ко мне:

— Маленькая…

— Господи, да вы оба больные! — не выдерживаю я и, толкнув Камня в грудь, чтоб дал дорогу, иду к Лису, опускаюсь на колени рядом с ним, аккуратно трогаю живот, — болит? Скорую?

Конечно, Лис проявил себя в драке крайне ловким и несгибаемым, но у Камня удар же безумной силы! Запросто мог порвать что-то! И внутреннее кровотечение вполне реально, у Лиса нет такой горы непробиваемых мышц, как у Лешки.

— Болит… — Лис не поднимается, смотрит на меня, и глаза его горят ярко, завораживающе.

— Блять, клоун сивый… — бормочет Камень, тоже присаживаясь на корточки рядом, — не пизди лишнего, я тебя погладил только.

— Да видела я, как ты его гладил! — начинаю ругаться я, встревоженно глядя на бледнеющего Лиса, который так и не делает попыток приподняться. Это пугает. Не хватало еще тут травм! Сумасшедшие дураки! Устроили тут побоище! — Игнат, где болит?

Лис, не обращая внимания на гневно сопящего рядом Камня, накрывает мои пальцы своей горячей ладонью, сжимает, ведет прямо по футболке выше, прижимает в районе сердца:

— Здесь… Здесь больно…

— Сучара… — шипит Камень, кладет тяжеленную, словно пудовая гиря, ладонь мне на плечо, тянет чуть назад, словно желая забрать к себе в объятия, оторвать от лежащего соперника, но я не поддаюсь.

Смотрю на Лиса, в его яркие глаза, словно завороженная, пальцы, горячие, сильные на моих — обжигают. А тяжелое дыхание Камня за спиной и делающаяся все жестче ладонь на плече, заставляют пылать уже все тело. Это странное ощущение, невероятно новое для меня и потому пугающее. Пугающе-притягательное.

Словно я — бумажная бабочка, попавшая в жаровню с горячими камнями. Того и гляди, вспыхну. И сгорю. Понимание грани, остроты ее, страшит и манит.

Лис протягивает вторую ладонь, проводит по моей щеке, убирая пряди за ухо:

— Пожалеешь? Малыш?

— Пошел нахер… — рычит Камень позади, прямо мне в шею, — маленькая… Пошли.

— Нет, — улыбается Лис, не отпуская моего взгляда, — ведь нет, малыш?

Я молчу, не в силах вымолвить ни слова.

Чувствую спиной, как Камень прижимается все теснее, дыхание его тяжелеет и становится не менее обжигающим, чем его ладони на моем плече и талии. Такие же горячие, как и глаза Лиса, внимательно наблюдающего за происходящим. Он так и не отпускает мои пальцы, и по-прежнему поглаживает по щеке.

А затем подтягивается и садится. Так легко, что сразу становится понятно: Камень не ошибся. А Лис — тот еще притворщик и плут.

И надо бы гневно бросить их тут разбираться дальше друг с другом, но…

Но не получается.

Они не отпускают.

И ведь силу не применяют, по крайней мере, очевидную, просто… Просто как-то так становится понятно, что не получится уйти сейчас.

Мы сидим на полу, в пустом, разгромленном кабинете, снизу бумкает музыка, и в такт ей бумкает мое сердце, все сильнее и сильнее. И больнее.

— Маленькая… Пиздец, не могу больше… — хрипит за моей спиной Камень, но я не успеваю спросить, к чему относятся его слова, потому что в следующее мгновение чувствую, как к шее прижимаются жадные горячие губы.

Ах! Это… Это так… Неправильно… Страшно… Горячо… Невозможно терпеть!

Он же жжет меня!

А Лис смотрит! Смотрит!

И от того, что Камень целует меня на глазах у другого, становится еще жарче внутри! И стыдно, так стыдно! Ведь Лис ничего не делает, чтоб остановить происходящее безумие! Он продолжает держать в плену мои пальцы и наблюдает, как Лешка жадно, по-собственнически, обхватывает меня поперек талии, все грубее и бескомпромисснее целуя шею, тяжело, возбужденно сопя и напоказ, демостративно кладя ладонь на горло. Я ничего не могу с этим сделать!

Не могу остановить его, все больше и больше теряющего границы.

Наверно, он не просто так сошел с ума внезапно. Наверно, его распалила драка, а еще присутствие соперника, желание показать ему, чья я, кому я принадлежу.

Об этом я буду думать потом, перемалывать в голове причины случившегося, искать тот момент, когда все полетело вниз, с обрыва…

Ощущение бездонной пропасти, в которую я лечу, в которую увлекают меня эти двое сумасшедших парней, усиливается, когда Лис, голодно и ревниво наблюдая, как обнимает и целует меня Лешка, еще сильнее тянет мою безвольную ладонь на себя… И неожиданно ласково прижимается огненными губами прямо в ее центр!

Меня в ту же секунду продирает разрядом такой мощности, что, кажется, волосы электризуются, становясь дыбом! А острые жалящие искры, какие бывают от статики, с треском расходятся в разные стороны.

Это так больно!

Это так…

— Не трогай ее, — Лешка, кажется, осознав, что Лис неправильно понял его демонстрацию намерений, или вообще не захотел ее понимать, прерывается на мгновение, рычит за моей спиной злобно и грубо, а ладони его сжимаются на талии и беззащитном горле все сильней.

Я только судорожно сглатываю, понимая, что еще чуть-чуть — и он мне просто перекроет дыхание! От ощущения, что сейчас не просто на краю чего-то безумного нахожусь, но и в откровенной опасности, становится… Нет, не страшно… Жарко! Еще жарче!

Безумная, неправильная реакция!

Я не пытаюсь вырываться из их рук, хотя могла бы, в любой момент могла бы! И что-то подсказывает, какое-то внутреннее чутье, что меня отпустили бы, начни бороться всерьез… Как тогда, с Тошкой, до остервенения не желая гадких, неправильных прикосновений. В тот вечер я же смогла отбиться…

А сейчас…

Сейчас все опасней, все куда развратней и грубей… А вот сопротивляться не получается. Полноценно сопротивляться, по крайней мере.

И всему виной они, два безумных парня, такие разные и такие… Такие…

— Отпусти, ну! — продолжает настаивать Лешка, стискивая меня по талии так, что дышать становится сложно. Его лапа на горле лежит тоже тяжело, но не больно, удерживая, а не давя. Он словно осторожничает, бережет меня, боится сделать плохо.

Лис, улыбнувшись нахально и невероятно пошло, проводит языком по запястью, прикусывая неожиданно острыми зубами то самое место, где беззащитно бьется в судороге непонимания голубая жилка.

— Пусть она скажет… — шепчет он, и мне сладко от его порочного шепота. И вдвойне сладко от крупной дрожи мощного, тяжелого Лешки за спиной. Они меня на части раздирают, с ума сводят.

Я не понимаю уже ничего, и прекратить это безумие не в состоянии.

— Пусть скажет, мне отпустить? А? Малыш? — урчит Лис, вообще не пугаясь гневного рычания Камня, — прекратить? Уйти?

— Маленькая… — Камень, видно, осознав, что Лису по барабану его рычание и его приказы, переключается снова на меня, — маленькая… Посмотри на меня…

— Нет уж, пусть на меня смотрит, — Лис хмурится, тянет меня еще ближе к себе, а губы уже скользят от запястья выше, в сгибу локтя, — на меня… Красивые глаза, малыш… Кого ты хочешь? Меня? Да?

— Нет… — каким образом мне удается выдавить из себя этот звук, не понимаю и сама удивляюсь произошедшему.

Кажется, что парни удивляются не меньше моего. По крайней мере, замирают синхронно, и на пару секунд в кабинете воцаряется полнейшая тишина, разбиваемая только хриплым, горячим дыханием парней и едва слышным уже бумканьем музыки из спортзала.

— Слышал, сучара? — первым приходит в себя Камень, и торжествующий хрип в его голосе звучит очень довольно, — свалил! Она меня хочет!

— Нет… — говорю я, и повторяется фокус с молчанием, дыханием и бумканьем басов.

Я к этому времени прихожу в себя настолько, что повожу плечами и умудряюсь выбраться из лап Камня, одновременно отнять ладонь у Лиса и податься вперед, чуть ли не на четвереньках отползая от парней в сторону двери.

Правда, свободе я радуюсь недолго, потому что Камень и Лис, снова проявив пугающую синхронность, подаются ко мне одновременно, и руки тянут тоже одновременно, словно заключив перемирие на время возобновившейся погони за добычей.