Я буквально обмираю от этого движения, от его неприкрытой… жадности?

— Я… не убежала… — голос у меня похрипывает, а в душе — невероятное удивление от того, что мозг вообще способен генерировать фразы и выдавать их словами через рот. Я отчего-то была уверена, что сейчас эта опция мне явно недоступна. А тут надо же… Говорю! Да еще и вполне уверенно! Чудеса, да и только…

— Вот как? — ох… Он губами по виску ведет! Горячо! До дрожи! И не отодвинуться, держит же по-прежнему, не пускает! И даже, кажется, еще сильнее прижимает! — А почему не остановилась, когда я приказал?

Приказал…

Новости какие интересные! А с чего это ты мне приказываешь?

— А с чего это ты мне приказываешь? — выпаливаю я и тут же испуганно замолкаю, осознавая, что мозг, оказывается, все-таки не участвует в беседе. Иначе бы у меня эти слова хоть где-то задержались, не выпрыгнули бы на волю! Это же ужас, так с ним разговаривать! Нарываться! Лис — тот еще мстительный ублюдок, это я уж успела узнать за короткий период учебы.

Лис, кажется, тоже немного обескуражен моими словами, ему явно никто до меня так не говорил… Наверно, думает, не подвел ли его слух…

— То есть… — я решаю быстренько смягчить свою грубость, начинаю торопливо бормотать, отворачиваясь в сторону, чтоб не смотреть в жуткие холодные глаза, — я хотела сказать, что я ничего не слышала… И что я тебя вообще не знаю… И просто домой… Поехала… Ах!

Последний возглас вырывается помимо воли, потому что Лис, пользуясь тем, что я отвернулась в сторону, внезапно впивается в мою беззащитную шею грубым, болезненным поцелуем, больше похожим на укус!

Меня ровно в то же мгновение, как его губы касаются кожи, выгибает, словно в судороге. Вытягиваюсь в струнку, по-прежнему прижатая его тяжелым телом к стене, пробивает дрожь такой силы, что не могу удержаться, цепляюсь за плечи жадно целующего парня, боясь рухнуть к его ногам, словно добытая в бою пленница.

Лис понимает мой порыв совершенно неправильно: радостно рычит и усиливает напор! Втискивает меня в стену, жарко и безумно целует везде: шею, поднимается к скуле, прикусывает несильно, но чувствительно, затем спускается снова вниз, дергает ворот рубашки, обнажая ключицу и стремясь оставить там побольше горячих, обжигающих просто поцелуев.

Я не могу ему сопротивляться, полностью деморализованная, перепуганная. Ощущаю себя мягкой игрушкой-антистресс, которую жестоко и с наслаждением жамкают, мнут, сжимают!

Из горла только непонятный слабый писк вырывается, очень глупый и однозначно позорный.

А еще, судя по всему, возбуждающий, потому что Лис радостно сопит, тиская меня уже совсем жестко, а лапы его перемещаются под мою юбку!

Чувствую его горячие пальцы на своей ягодице… И не только там!

Боже, да он сейчас в трусы мне заберется!

И вот тут-то, наконец, я прихожу в себя!

Голова все еще кружится, потому что Лис определенно знает какие-то точки на теле девушек, отключающие сознание. Мой разум все еще затянут пленкой стыдного, такого неправильного возбуждения, но руки действуют четко.

И ноги тоже.

У нас разная весовая, но помогает то, что Лис не ждет от меня сопротивления.

И потому страшно удивляется, когда его получает!

У него вообще сегодня, похоже, много открытий чудных будет!

— Сдурел? — сурово, хоть и крайне нервно спрашиваю я у согнувшегося в три погибели Лиса.

Предусмотрительно отпрыгиваю на самое дальнее расстояние, к окну, и тут же жалею, что рванула не в ту сторону.

До двери теперь очень далеко, да и Лис как раз на половине пути раскорячился. Конечно, он сейчас сильно занят, пытаясь найти способ заново дышать без боли в яйцах, но гарантии, что снова не поймает меня, пока буду пробивать себе путь к свободе, никаких.

Потому придется разговаривать.

И следить, чтоб ближе, чем на расстояние двух метров, не подобрался.

— Ты-ы-ы… — Лис, чуть справившись с первой болью внизу живота, выдыхает злым хрипом, — охуеть…

— Это ты… Того самого… — повторить его грубость я не могу, но отвечать что-то надо, я же сейчас, типа, в выигрышной позиции, дала отпор!

Хотя все равно ужасно страшно и непонятно, как отсюда выбираться.

На всякий случай, я отхожу еще дальше, так, чтоб между нами был стол преподавателя, складываю руки на груди, сдуваю волос, упавший на лоб из разворошенного хвоста.

Вот уж Лис волю лапам своим дал, на голове наверняка жуть!

— Сейчас здесь пара будет, надо идти! — говорю я, пытаясь выстроить фразу так, чтоб Лис не понял, что я со страху сейчас умру.

Просить его выпустить меня нельзя, чувствую, что это будет проявлением слабости, и только обострит и без того слишком уж острую ситуацию.

Лис с трудом разгибается, сверлит меня взглядом, в котором вообще никакого похотливого флера уже нет. Только ярость. Гнев. И жажда мести.

Ого, я умудрилась разозлить самого злопамятного и бешеного придурка универа! С ума сойти, я молодец!

— Сюда никто не зайдет, мелкая ты дрянь, — шипит он, и красивое надменное лицо искажается от ярости, — и ты отсюда не выйдешь, пока не извинишься.

— За что? — я так удивляюсь, что теряю бдительность и не сразу реагирую на мгновенное перемещение Лиса в мою сторону.

Только в последний момент, ойкнув, отпрыгиваю вправо, и Лис хватает пустоту, по инерции заваливается на стол, с грохотом скатывается с него…

Матерится, пытаясь подняться, и так затейливо у него это выходит, что в другое время я бы даже остановилась и послушала, хоть и не люблю грязных слов, у нас дома они под запретом…

Все это я додумываю, уже летя к двери. Дергаю ручку, с ужасом понимая, что Лис прав! Сюда никто не войдет! Дверь-то закрыта!

За моей спиной затихает мат, и я замираю, словно мышь под веником, боясь повернуться. Крепко зажмуриваюсь, вцепившись в ручку двери белеющими от напряжения пальцами.

И спиной ощущаю приближение зверя.

Разъяренного. Бешеного. Дикого.

Я его ударила по самому дорогому.

Оскорбила.

Он меня точно убьет сейчас.

Лис прижимается ко мне сзади так резко, что дыхание перехватывает. Это происходит почему-то внезапно, хотя чего я ждала? Что он не будет продолжать? Что он… Отпустит?

Смешно.

На дверное полотно, прямо на уровне моих глаз, падает жесткая жилистая татуированная рука.

Смотрю на нее, словно в оцепенении, даже не моргаю.

Ощущаю, как он наклоняется, снова, как и недавно, на вечеринке, втягивает мой запах, дышит тяжело. И жмется, так крепко, что каждый изгиб чувствую… Ох… Если это то, о чем я думаю, ко мне так прижалось, то плохо я ударила, выходит… Неточно.

Иначе бы у него нечему было там так сильно… твердеть.

Может, это сотовый?

— Ты — мелкая, нахальная… — шепчет он мне на ухо, обдавая горячим дыханием и запуская миллиарды мурашек по телу, делает паузу, словно пытается собраться с мыслями, найти слова, сглатывает и продолжает, — охуенно пахнущая дрянь. Трогаю тебя — и никакой дури не надо. Сразу в голову торкает. Какого хера ты делаешь?

— Не… понимаю… — его слова бьют в самое сердце, такие грубые, простые и… искренние. Я чувствую всем телом, всем своим существом, что не играет сейчас Лис, не пытается что-то из себя строить, не хочет меня поразить или принудить. Просто признается… в чем? Не понимаю…

— Все ты понимаешь, — рычит Лис и аккуратно, сдержанно прихватывает меня зубами на тонкую кожу у уха. Ох-х-х! Это та-а-ак… Невероятно! Именно это почему-то! Именно так!

У меня глаза сами собой закатываются, а колени слабеют. — Ты какого хера… Что тебе нужно, а? У меня все есть. Все.

И вот тут я прихожу в себя.

Ровно на этом самом моменте.

Все есть.

У него все есть.

И теперь меня хочет. Просто потому, что я “охуенно пахнущая дрянь” и со мной “никакой дури не надо”.

Невероятно круто. Просто офигеть, как круто!

Просто так, сходу, я на него не запрыгнула… Почему-то. Сюрприз случился, как там говорят в психологии, когнитивный диссонанс, да. Значит, надо выяснить причину, почему такое произошло. И устранить ее доступными ему способами. А способов — вагонище. И все они — бабки.