Голос мой совсем тихий, в горле пересохло, и Маринка, нахмурившись, дотягивается до стола и берет с него кружку.

— Ты как, подруга? На, выпей, легче будет. А они пусть идут. Только сразу на улицу, да? — повышает она командно голос, не поворачиваясь к парням, впрочем, — а то реально коменда нас с тобой отсюда выселит.

— Ну и отлично, — улыбается Лис, с вызовом дергая бровью, — найдем, где жить, да, малыш?

— Заткнись уже, сучара, — с досадой прерывает его Камень, — не будет она с тобой жить!

— И с тобой тоже, понял? — а вот тут становится понятно, что вся веселость Лиса — напускная, и он сильно на взводе сейчас.

Камень молча двигается вперед, сокращая расстояние между собой и Лисом, а Маринка, отдав мне кружку, торопливо поднимается и бесстрашно встает между ними:

— Сдурели? Мне опять Тигра звать?

— И чем он в прошлый раз помог? — усмехается Лис, не сводя напряженного взгляда с Камня. И тот не остается в долгу:

— Мне — никак! А тебе — очень даже! Иначе нихуя бы ты тут не стоял! С вырванными ногами сложно стоять!

— Ого! Это ты, типа, пошутил сейчас? — нисколько не пугается Лис, — ты в следующий раз табличку делай, чтоб понятно было, где ржать. Хотя, нет, не надо. Я и без того с тебя постоянно ржу!

— Конь педальный!

— Урод каменный!

— Мало получил? Пошли! Зассал?

— Чуть позже посмотрим, кто зассал! А пока я со своей девочкой поговорю!

— Она не твоя, сука!

— Моя!

— Нет! Моя!

— Ой, да вы ее до приступа доведете, идите отсюда оба!

Маринка решительно пытается вытолкнуть парней из комнаты, а я… Я отпиваю теплого чая с лимоном и закрываю глаза, откидываясь на подушку.

Сил реагировать на цирк, происходящий здесь, нет.

И опровергать их явно ошибочные слова — тоже.

Мое легкое движение не остается незамеченным, и Маринка, и парни синхронно поворачиваются ко мне. Я ощущаю кожей их внимательные тревожные взгляды.

— Во-о-от, — с удовлетворением говорит Маринка, — замучили! Придурки! Надо же, я на пять минут отошла, а вы уже успели опять пролезть! И как? Я же дверь закрывала! На замок!

— Да че там за замок… — примирительно басит Камень, а Лис только хмыкает насмешливо.

— Ну все равно! — не успокаивается Маринка, решительно перекрывая доступ ко мне, — ей отдыхать нужно! Набегалась без куртки, напугалась! Это не вы ее напугали вчера ночью, а?

Парни молчат. И как-то их молчание ощущается пристыженным, что ли…

Я даже ресницы распахиваю, неверяще смотрю на них, таких высоких, таких сконфуженных.

Они стоят у двери, и Маринка на их фоне выглядит совсем маленькой.

А я?

Как на их фоне смотрюсь я?

Я же на десять сантиметров ниже Маринки!

— Так я и думала! Вы чего на нее налетели? Она же… Она же маленькая совсем! У нее и парня-то никогда не было! А вы тут…

— Как это?

— Не было?

Голоса Камня и Лиса накладываются друг на друга, их взгляды устремляются в мою сторону.

И… Стыдно! Так стыдно, боже!

Я краснею, кажется, даже не щеками, всей кожей тела, везде, каждым сантиметром ее!

— Марина! — сдавленно шиплю, пытаясь остановить унижение, — Марина!

— Ой, да ладно тебе! — Маринка расходится не на шутку, она, кажется, не особенно замечает ошарашенные взгляды парней, продолжает их отчитывать, пользуясь тем, что никто не мешает, не прерывает, — Весик твой — тот еще козел! Нечего его покрывать! Наплел всем говна какого-то! А у Васьки, между прочим, строгие предки! Она вообще даже не целовалась ни с кем ни разу!

Тут Марина промахнулась, конечно… Целовалась я… И даже несколько раз… И даже не с одним парнем…

Эти самые парни, с которыми я целовалась, и даже несколько раз, тут же синхронно усмехаются, затем переглядываются… И кивают.

— Мы поняли, Мара, — говорит Лис, — мы пойдем. Нам есть, о чем поговорить, да, Камешек?

Камень ничего не говорит, он просто смотрит на меня, и такое ощущение, будто взглядом гладит. Ласково так, нежно. С восхищением.

Лис, как и во всем остальном, полная противоположность Лешки.

Он тоже смотрит. Но его хищный прищур полон радостного предвкушения и азарта. Лиса, похоже, нисколько не испугало то, что я не так опытна, как он думал.

Эти два парня — вода и камень. Но от их таких разных взглядов с такой кардинальной противоположной тональностью, мне почему-то одинаково горячо!

Или это температура опять поднимается?

Не выдержав напряжения, я снова трусливо прячусь в свою ракушку, закрываю глаза.

— Мы пойдем, малыш, — ласково урчит Лис, — выздоравливай…

— Пока, маленькая, — коротко и тяжело рубит Камень.

— Ой, идите уже!

Маринка, судя по звукам, выпроваживает парней, захлопывает за ними дверь и защелкивает ее на замок.

Слышится тихий выдох облегчения.

Я открываю глаза и вижу, что подруга оперлась спиной о дверь и смотрит на меня с легкой тревогой, перемешанной с иронией.

— Ну ты даешь, подруга, — качает она головой, — сразу двое? Да еще и такие? Ты жжешь, блин! Вся общага на говно исходит!

— Я не причем! — шепчу я, стыдливо прячась за кружку с чаем.

— Ну да, — кивает со знанием дела Маринка, — конечно, не причем… Таких зверюг силой не заставить. Они только сами могут захотеть… Так что попала ты, Вась.

Ничего не отвечаю, вздыхаю уныло.

— От них вчера ночью удирала?

Киваю.

— Они… Чего-то сделали? — осторожно интересуется Маринка, уже с тревогой вглядываясь в мое лицо.

— Ну… Целовали… — мне стыдно это говорить, смотреть на нее стыдно.

— И все? — неверяще уточняет Маринка, — только целовали?

— Ну… Дрались еще… Друг с другом, — уточняю на всякий случай.

— Это понятно, — кивает снова Маринка, — они и тут с утра уже два раза подраться успели, и вчера разок. Разбили цветок с подоконника и старую парту в коридоре, на которой коменда цветы рассаживает обычно. Ух, она орала! Говорила, что выкинет нас отсюда, чтоб не водили никого! Пришлось Колеснику звонить.

— Сашка тоже в курсе?

Ужас. Это просто ужас… Все, не петь мне больше в группе. А значит, и вещички можно собирать… И зачет! Зачет!

— Не волнуйся, — пытается успокоить меня Маринка, садится рядом, на кровать, обнимает, — Колесник все уладил! Орал, конечно, что ты их подставила. Сегодня и завтра выступления какие-то…

— Ох… Блин…

— Ага… Но сказал, чтоб я чего угодно делала, но тебя к понедельнику подняла на ноги, — Маринка запинается, а затем добавляет, — денег прислал. На лекарства. Но мне не надо. Твои… Они, короче, тоже приволокли. Всего.

Она кивает на стол, где расставлено множество баночек, а еще упаковки с соками, фрукты в неизвенной корзинке и полно всего другого.

— И врач скоро снова придет. Они вызвали.

— Когда? — я ошеломленно озираюсь, пытаясь понять, сколько еще событий произошло, пока я была не в себе.

— Вчера был, — охотно делится Маринка, — ты не помнишь?

Отрицательно качаю головой. Я вообще плохо вчерашний день помню, все как в тумане.

— Сказал, что у тебя простуда и что-то нервоне, скорее всего. Потом приходили медсестры, брали анализ крови, результаты вчера вечером пришли, я сразу врачу отправила по вайберу, чтоб расшифровал… — С каждым словом Маринки я все больше и больше прихожу в оторопь.

Врач… Анализы на дому… Расшифровка… Повторный прием… Это сколько же все стоит???

— Все в норме, короче, если надо, у меня на почте все есть данные. И вот сегодня врач придет, посмотрит тебя.

— А деньги… — выдавливаю я, заранее ужасаясь возможной сумме.

— Не взяли, — пожимает Маринка плечами, — сказали, что все уже оплачено. А твои натащили лекарств, а еще еды всякой. Вон, полный стол и холодос. Ставить некуда. К нам уже делегации со вчерашнего дня ходят, выпрашивают пожрать. Ты бы видела, чего притащили!

Мне даже сказать нечего, до того шокирующая информация. И стыдно, все еще невозможно стыдно. Весь универ теперь знает, что они меня… вдвоем… Сто процентов знают! Парни, похоже, вообще ни о чем не думают и ничего не стыдятся, устраивая вокруг меня бои гладиаторов.