Громко хлопнула дверь. Иэн вышел из гостиной. Авалона разжала ладонь. Клинок с приглушенным стуком упал на ковер. Элфи отпустил ее и отступил на шаг.

— В этом я даже не сомневаюсь, — Кевин успел вернуть себе прежнее беззаботное состояние и теперь озарял всех своей улыбкой. — Как насчет позднего ужина? Черничный пирог с чашкой чая. Что может быть лучше?

Вскоре всадники разошлись по спальням. Авалона заявила, что хочет побыть в одиночестве, а Кевин утащил Фейт на кухню. В гостиной оставались только Этери и Элфи. Альв тоже собирался как можно скорее уйти, но девушка его остановила.

— Ты почему не сказал, что знаешь так много о метке духовной связи? — вопрос в абсолютной тишине прозвучал как пулеметный выстрел.

Элфи, взявшись за ручку двери, замер. Потом развернулся и прошел ко второму креслу, в котором несколько минут назад сидел Кевин.

— Что ты имеешь в виду? — альв откинулся на спинку кресла, прикрыв глаза.

—Juv rttel. Fet asser lu mortina gr te ymopel,— процитировала она по памяти. — Навеки связан. На жизнь и смерть с тобою обречен.

— Ты когда ши успела выучить? — совершенно спокойно спросил Элфи.

— Пока из леса выбиралась, — губы Этери напоминали бескровную белую нить, а она сама сидела, словно натянутая струна.

— Как плодотворно ты выбралась из леса, — хмыкнул Элфи.

— Почему ты не сказал, что этот узор является брачной меткой?

— Так ты не спрашивала, — он развел руками. — Вспомни. Тебя интересовало, не проклятие ли это. Я сказал: ничего опасного. Потом ты потребовала развернутого ответа, и я уточнил, что на твоей руке изображена метка духовной связи. А остальное… Зачем тебе знать о том, что ты случайно вышла замуж.

— Действительно, — усмехнулась Этери. — Это ведь такая незначительная информация.

— Мне не выгодно было говорить. Тем более в свете того, что ты должна стать невестой младшего принца, — его глаза распахнулись, взгляд был устремлен на девушку. Этери разочарованно выдохнула. — Ты должна привыкнуть. Все что я делаю, так или иначе обернется плюсом для меня.

— Знаю.

Этери разглядывала профиль Элфи. Точеные черты лица, идеальные в своем существовании, блестящие черные волосы, касающиеся хрупких плеч, шрам в виде шипов розы вокруг шеи. Она смотрела на него и думала, отступал ли он хоть раз от своих привычек. Был ли в его жизни тот, кого он превозносил над выгодой?

— Элфи.— Позвала она.

Альв повернулся, вопросительно выгнул бровь.

— Ты знаешь человека по имени Эдди?

Элфи задумался.

— Я знал парочку Эдди. Одного из маленькой захолустной деревушки, он скончался от летной хвори. Жаль мужика. Баллады его собственного сочинения веселили весь Приморский край. Другого я, кажется, убил. Хотя нет. Того звали Элли. Еще была страшненькая девочка. Ее полное имя было Эддинердела. Какой изверг назвал так ребенка… — он замолк и заговорил только спустя шесть ударов сердца. — Почему ты спрашиваешь?

— Да так…

Она переплела пальцы, уставившись на свои руки.

— Ложись спать, Этери. И не думай ни о чем, — посоветовал альв.

Элфи встал, потянулся, разминая затекшие мышцы, и направился к выходу.

—Ave reit us yrof ruy, ol no wesst te moril. Ol donz fory te juves, min`e bfern ksan,— негромко, но отчетливо произнесла Этери.

Элфи остановился. Его спина напряглась. Не оборачиваясь, он прошептал:

— Что ты сказала?

— Это язык ши, верно? Язык твоего народа, — сказала Этери, нервно кусая нижнюю губу. — Ты знаешь перевод?

Он резко обернулся. Этери пробрала дрожь. Глаза альва пылали праведным огнем, черным, жгучим, как палящее солнце.

— Имеет ли смысл спрашивать, откуда ты знаешь эти слова? — Этери помотала головой. Элфи тихо рассмеялся. Он выглядел удивленным. Почти так же Элфи смотрел на нее, когда узнал, что она видящая. Только в этот раз восхищения не было. Был гнев, уязвимость, а еще… страх. — Хочешь знать перевод? Хорошо. Дословно он звучит так:“И даже когда нас возненавидят боги, я не оставлю тебя в одиночестве. Я буду любить тебя вечность, мой дорогой брат”. А теперь, когда твое любопытство удовлетворено, я пойду. И больше никогда не говори мне этих слов, — прошипел он и ушел, громко хлопнув дверью.

Она снова увидела его. Сон без хорошего конца.

Увидела улыбку матери, услышала собственный смех со стороны, как голос отца в голове произнес: “Моя маленькая храбрая девочка”. А потом Авалона упала на сухой колючий песок и содрогнулась от ужаса, когда перед ней возник Фонзи. Она зажмурилась, приготовившись к удару и боли, что последует за ним. Но вместо этого тьма рассеялась, и она оказалась в цветущем летнем лесу.

Земля пахла сыростью. С листвы деревьев падали крупные дождевые капли. Они со звоном колокольчиков приземлялись на молодую свежую траву. Авалона слышала, как глубоко под землю уходят корни деревьев, чувствовала жар солнца сильнее, чем прежде. Ее пальцы окрасились в черный, а на губах еще чувствовалась сладость ежевики. Понадобился миг, чтобы узнать это место. Когда ей было семнадцать, она часто сбегала сюда из Часовых Городков. Лишь здесь она могла найти уединение и спокойствие. Так почему же она не помнит, что когда-то собирала здесь лесные ягоды и слушала пение птиц?

Авалона сидела, привалившись спиной к дереву. Острая кора царапала плечи, но девушка не обращала внимание на легкую боль. Запрокинув голову наверх, она наслаждалась теплым летним дождем. Кажется… тогда она была счастлива?

Но ее уединение было нарушено. Острых слух всадницы уловил шелест мокрой травы, и из-за деревьев вышла женщина. Нет, не женщина. Приглядевшись, Авалона поняла, что перед ней стоит очень старая фея. За ее спиной распахнулись два невесомых крыла. У феи была бледно-голубая кожа, руки с сухими пальцами и длинными когтями, промокшие белые седые волосы, тяжелой копной спадающие на грудь, а вместо зрачков — пустота.

— Немного, — прошелестела она. — Дай мне немного времени, человеческая девчонка.

Авалона не шевелилась. В этом сне она не испытывала страха или отчаяния, как когда видела лицо бывшего друга. Возможно, потому, что первый сон был слишком реалистичным, а этот не имел даже шанса на существование?

— Я верну. Верну…

Фея протянула к ней руки и Авалона вдруг подумала, что еще ни разу не видела стареющих фей. Ей казалось, все фейри вечно юны, хитры и коварны.

— У меня ничего нет, — сказала Авалона.

— Есть. Твоя юность. Твое время. Твоя жизнь, — шептала фея. — Дай мне немного. Я возьму немного.

Она подошла слишком близко. Всадница ощутила сырой запах болота и осоки. Фея наклонилась, зашептав на неведомом языке. Сознание Авалоны начало проваливаться во тьму. Последнее, что она услышала, это как где-то вдалеке ее зовет знакомый голос.

— Ты не вспомнишь об этом, человеческая девчонка…

Авалона открыла глаза. Комната была погружена во мрак. Зимнее утро встречало ее холодом и первозданной тьмой. Несколько минут девушка лежала неподвижно, всматриваясь в бледно-желтый полумесяц. Ей редко снились сны. А сны с участием нелюдей не снились никогда. Что это могло означать? Поразмыслив, Авалона поняла, что помнит все до мельчайших подробностей. Помнит повторения ужасов с участием ее родителей и Фонзи, а также летний лесок неподалеку от Часовых Городков.

Авалона никогда не была там. Все свободное время она проводила за чтением книг, занятиями и тренировками. Тогда ее мысли занимал только Котел Возрождения.

Но… Почему у нее такое ощущение, словно она что-то упустила? Авалона еще раз воскресила в памяти образ старой феи. Нет, это бред какой-то. Вечная молодость — главная отличительная черта фей и альвов. Разве такое в принципе возможно? Безумие!

Она заставила себя подняться с жесткой койки. В маленькой комнате, где она временно ночевала, было холодно. Авалона зажгла одиноко стоящую свечу на туалетном столике и принялась расчесывать спутанные после сна волосы. Они были жесткими, длинными и густыми. Собрав их с помощью алой ленты в высокий хвост, девушка умылась и взглянула на свое отражение в ковше с водой. От кончика правого глаза через щеку тянулся тонкий порез. Рано или поздно он превратиться в шрам. Еще один шрам, который она получила в битве. Раньше Авалона гордилась бы им, но теперь испытывала только досаду и разочарование.