В гостиную вбежала девочка. Та самая девочка, с которой Этери столкнулась внизу. Малышка несколько раз хлопнула густыми ресницами, подняла кудрявую голову и увидев Иэна, засияла.

— Папочка! — воскликнула она, бросившись к мужчине, широко расставив руки.

Из легких Этери уже второй раз за день вышибли воздух. Она не страдала проблемами со слухом, но… папочка?

Лицо Иэна мгновенно изменилось. Всадник улыбнулся и, подхватив девочку на руки, закружил. Она весело рассмеялась, обнимая его за шею. Иэн Кадоган смотрел на ребенка с нежностью. В его глазах, цвета северного моря плескаласьлюбовь.

— Клеми? — Авалона нахмурилась, сделав шаг к ним, и строго спросила, — Что ты здесь делаешь?

— Тетя Фейт испугалась, что вас долго нет, и отправилась искать, — смущенно произнесла малютка. — И меня с собой взяла.

— Или кто-то напросился, — многозначительно произнес Иэн, улыбнувшись.

— Не правда! — возмутилась Клеми и вдруг стала вертеть головой по сторонам. Она осмотрела гостиную и не могла не заметить замершую около камина Этери. Девушка сомневалась, что ее узнают. Но девочка широко распахнула глазки и громко произнесла:

— Та страшная тетя!

Этери мрачно усмехнулась. Времена идут, а ничего не меняется. Дети продолжают недолюбливать ее. Бояться. Только этот ребенок был другим. Клеми былаегодочерью. Человека, которому Этери открылась, которому была готова подарить весь мир. И который оказался самым большим разочарованием в ее жизни.

Его слова не так сильно полоснули по сердцу, чтобы оно перестало биться. Он справился с этим без помощи слов. Одним лишь событием. У Иэна Кадогана. Есть. Дочь. Этери окинула малышку проницательным взглядом. И как она не заметила сходства?

Белые волосы, сотканные из мириадов звезд, угловатое личико, хрупкие плечи и запястья, впалые щеки. Только глаза у нее были не черными, а небесно-голубыми. Светлыми. Яркими. На девочке красиво сидело подогнанное по ее размеру платье глубокого синего оттенка. По его подолу разрастались белые рюши, а рукава украшали аккуратные манжеты. На ногах болтались большие зимние ботинки, до которых ей нужно еще дорасти. Клеми создавала впечатление милого воздушного ребенка. Портило это впечатление только одно.

Она дочь ее возлюбленного.

Иэн, услышав, как малышка назвала Этери, нахмурился и следующую фразу произнес своим нормальным голосом. Не тем, что разговаривал с Этери минутой ранее. Так он говорил в тот день, когда они познакомились в гостинице “Зверинец”.

— Клементина, извинись перед Этери.

— За что? — искренне недоумевала девочка.

— Ты не можешь взять и назвать человека страшным.

— Почему? — ее глаза стали грустными. Иэн погладил ее по голове и, видимо, сделал это на автомате, потому что сразу же убрал руку, снова превращаясь в строгого родителя.

— Человек может посчитать твои слова оскорблением и обидеться, — продолжал втолковывать Иэн истины в ее маленькую головку.

Девочка серьезно кивнула, а затем выпуталась из рук… отца? Спрыгнула на пол, подбежала к Этери и, сияя наивной детской улыбкой, звонко произнесла:

— Извините, тетя, я не хотела вас обидеть.

Она повернулась к всаднику. Тот кивнул, ободряюще улыбнувшись.

— Только не тетя, а Этери, — мягко подсказала Авалона. Все это время хэлла хмурилась. Беспокойство в ее взгляде все множилось.

Клеми несколько раз кивнула, улыбнулась еще шире и спросила:

— Можно я буду звать тебя тетя Тери? — спросила она и неожиданно схватила девушку за руку, крепко сжимая маленькой ручкой ладонь.

Иэн дернулся в их сторону. Авалона тоже сделала шаг вперед, побледнев. А Этери, ничего не понимая, кивнула. Она до сих пор находилась в далеком состоянии транса. Поверить в то, что эта очаровательная малышка, которая хоть и боится ее, но все равно пытается быть с ней дружелюбной — дочь Иэна Кадогана, было сложно. Настолько, что сердце обливалось кровью, а по венам бежала разгоряченная лава.

От отчаяния, накрывшего Этери, ей хотелось кричать.

— Клеми, милая, пошли. Я отведу тебя к Кевину, — попыталась улыбнуться Авалона. Улыбка вышла натянутой, как струна лютни.

— Братик! — радостно воскликнул ребенок и бросился к выходу. Всадница удалилась следом, обернувшись перед самым выходом. Их взгляды с Этери встретились. Всего секунду продолжался их немой диалог.

“Ты знала?”

“Да”,— отвечали ее серьезные глаза.

“Почему ты ничего не сказала?”.

“Так было нужно. Прости”.

Она ушла, захлопнув дверь, оставляя их с Иэном наедине. Воцарилось мучительное молчание. Вернее, мучилась здесь только Этери. Всадник же с уходом девочки снова стал прежним. Холодным, отстраненным и… усталым. Он опустился в кресло рядом с камином, задумчиво уставившись на пламя.

— Клементина твоя дочь, — произносить это было больно. Но Этери справилась, ничем не выдала своего состояния. — Сколько ей лет?

— Шесть с половиной.

— Ты не говорил, что у тебя есть ребенок.

— А должен был?

Этери резко повернулась и с картонной улыбкой на губах, которую она выдавила из себя силой, произнесла:

— Нет.

Она немного постояла, прежде чем задать вопрос, от которого зависело все. Либо ее колба с чувствами треснет еще больше, либо его слова станут для нее спасением. Роза, питавшаяся ее эмоциями, склонила бутон к земле. Чувства, испытываемые Этери, были далеки от сказочной и неземной любви. Пока что она ощущала только растерянность и боль.

— Кто ее мать?

Иэн оторвался от созерцания огня и внимательно посмотрел на нее.

— Женщина, которую я люблю.

Этери хрипло рассмеялась. В ее ушах стоял хруст стекла. Глаза Иэна опасно сузились, и он, нервно стуча пальцами по подлокотнику кресла, спросил:

— Что тебя так рассмешило?

— Ничего. Совсем ничего, — успокоившись, отозвалась она.

“Зачем ты это сделал? Заставил испытывать к себе привязанность, а потом забыл, словно меня не существовало?”, — спрашивало глупое сердце, которое билось все чаще. От ярости. От боли.

И от ненависти? Была ли это ненависть? Прожигающая до костей, с запахом паленой кожи. И была ли это любовь? Сияющая, как звезды, очаровывающая, как звездное небо. И да, и нет. Он ей не понравился. Она его боялась и бежала как можно дальше. Но в то же время тянулась к нему с непреодолимой силой. Этери доверилась и что получила взамен? Обвинения в трусости. Ложь, что лилась рекой.

Его сердце принадлежало другой долгие годы. Еще до ее исчезновения. Почему он заставил ее поверить в то, что она может быть ему интересна? Или Этери сама придумала это? Но разве не он поцеловал ее в щеку, разве не он нежно обнимал? Она запуталась, а негативные чувства захватили голову.

Нечто темное и вязкое сдавливало ее горло. И оно же хрипло произнесло:

— А знаешь что? Пошел ты к дьяволу, Иэн Кадоган. Ты забыл обо мне? А я сделала все, чтобы вспомнить тебя. Но не переживай, я выжгу в своем сознании поверх твоего имени слово “равнодушие”, и больше ты никогда не сможешь разбить мое сердце.

Медленно повернувшись, она покинула гостиную. За ней тянулся шлейф темной силы, которая высвободилась, поселившись в каждом углу помещения, а потом начала расползаться по всему дому.

Боль можно обратить в силу. И какая разница, в какую…

Часть II

Знать

Вечерний Утер зажегся разноцветными огнями. Бумажные фонарики, украшающие каждый дом, алели беспокойным пламенем. Снежная ярмарка опустела, да и людей на улицах было не так много, как днем.

Лейн Эверт улыбался редким прохожим. Засунув руки в карманы пальто, чтобы отогреть их, он периодически останавливался переброситься парой слов со знакомыми лицами, коих у него было в избытке. Мужчину знал в городе каждый второй. В его алхимической лавке не было отбоя от клиентов, а Лейн легко и непринужденно завязывал беседу. Он всегда внушал доверие. Об этом ему говорили все. Все, кроме нее. Уже второй раз в своей жизни Лейн сталкивался с тем, кто отнесся к нему с подозрением.