Огонь постепенно догорал. Авалона нахмурилась. Так быстро? Еще недавно он разгорался сливочным пламенем, а теперь почти что тлел. По рукам всадницы поползли мурашки. В гостиной стало холоднее, словно кто-то открыл окно, впуская свежий морозный воздух внутрь. Но ставни были плотно заперты, как и дверь.

Что-то происходило. Хэлла насторожилась. Все инстинкты вопили об опасности. Знакомое чувство.

И тут в помещении раздался насмешливый негромкий голос:

— Не скажу, что последним быть приятно. Но ваша надежда прямо сейчас находиться в моих руках.

Авалона обернулась, а Иэн вскочил, вытаскивая из кармана брюк столовый нож. Он сделал это скорее по привычке, нежели действительно надеялся причинить альву вред.

Элфи появился через несколько мгновений. Просто возник посреди помещения. Насмешливый прищур глаз, губы, растянутые в усмешке, черные волосы, обрамляющие высокие скулы. На его плечах болтался светло-зеленый плащ, расшитый звездной вышивкой. А в руках он держал длинное копье. Рукоять из светлого дерева заканчивалась золотым острым наконечником.

Это оно. Копье Великой Создательницы.

Всадница поднялась вслед за Иэном, краем глаза замечая, как он замер при виде артефакта.

А Элфи… улыбнулся, и копье растворилось из его рук.

— Шутка.

Иллюзия. Это была, тролль его пожри иллюзия!

— Я его убью, — со странным спокойствием заметил Иэн, надвигаясь на альва.

— А силенок хватит? — расхохотался Элфи.

Авалона схватила всадника за локоть, отрицательно покачав головой.

— Прекрати.

— Он издевается над нами, — процедил мужчина.

— Ты еще не знаешь, как я умею издеваться, мальчишка, — хмыкнул Элфи.

Альв заложил руки за спину, проходясь по гостиной. Он выглядел так, словно ресторация принадлежала ему, и он находился у себя дома. Остановившись у окна, он долго стоял, гипнотизируя взглядом огни ночного Утера. О чем думал альв, оставалось только догадываться. Авалона знала наверняка, что все загадки разобьются о камень непонимания фейри и людей. Они слишком разные и думают о разном.

— Так уж получилось, что я знаю о вашей проблеме, — не поворачиваясь, сказал альв.

— Еще бы, — хмыкнула Авалона. — Ты подслушал разговор.

— В вашем разговоре не было новой для меня информации, — Элфи повернулся. На его губах играла снисходительная улыбка. — Я знал, что вы будете искать копье еще задолго до того, как вы начали это делать.

Иэн недоверчиво усмехнулся.

— Что, если я скажу, — говорил альв, шаг за шагом подходя все ближе, — что знаю, у кого оно.

Авалона переглянулась с Иэном. В слова альва верилось с трудом, но он не мог лгать. Замалчивать, утаивать, обводить вокруг пальца, но не лгать.

— И ты нам, конечно, ничего не скажешь, — холодно бросила девушка.

— Отнюдь, — Элфи улыбнулся шире. — Еще как скажу. И даже не попрошу ничего взамен.

— Как благородно, — с саркастическими нотками в голосе протянул Иэн.

Его слова альва не задели. Элфи забавлялся.

— Копье Великой Создательницы все это время хранила у себя Аврелия Лангс. После ее смерти оно пропало. Но я знаю наверняка, что есть всадник, предавший своих друзей. Всадник, чьё имя стало для вас запретным. Копье у него.

— Нет, — выдохнула Авалона.

Перед ее глазами возникло доброе улыбчивое лицо. Она запомнила именно это лицо, а не то, что периодически мелькало в газетах. Сейчас Фонзи Баррад мало походил на того мальчишку. Он повзрослел, возмужал и обрел жестокость. Баррад стал хьендом, входил в Астровый совет и руководил третьей армией — воинами младшего принца.

Неужели все это время реликвия находилась у него? Поверить в это равнозначно упасть в пропасть, не имея страховочного троса.

— Ты лжешь! — вскинулся Иэн.

Элфи ухмыльнулся, сверкая черными бездонными глазами.

— Нет, — мотнула головой всадница. Она положила руку на плечо Иэну, не сильно сжимая его. — Он не врет. Слова альва нельзя подвергать сомнению.

— А ты мне нравишься все больше и больше, — весело произнес Элфи.

— Если он говорит правду, мы обречены, — будничным голосом заметил всадник.

Альв хитро прищурился и щелкнул пальцами, растворяясь в воздухе. Последние слова, услышанные приспешниками Черного Легиона, разнеслись по комнате слабым ветерком:

— Вас поведет королева Примории и король Сид. Мы всегда на шаг впереди…

Коридоры проплывали перед глазами светлыми пятнами. Этери мчалась не разбирая дороги, пока не замерла рядом с дверью, ведущую в ее собственную комнату. Она уже потянулась к золотистой ручке, как дверь вдруг распахнулась, явив на пороге обеспокоенного Эллиота Моро. При виде Этери его взгляд смягчился, а уголки губ приподнялись в ободряющей улыбке. Он не заметил перемен, случившихся в ней, так же как и не не обратил внимания на затуманенную радужку бесцветных глаз.

— Вот ты где, — улыбнулся Эллиот.

Почему он каждый раз ей так улыбается? Так искренне и тепло? Этери не могла его понять. Она прямым текстом старалась донести до мужчины, что ему никогда не стать к ней ближе. Никогда! Чего он добивается? Что хочет получить от нее и Лилит? Какие секреты таит господин Моро с своих шкафах?

Необузданная ярость объяла Этери с ног до головы. Ее ненависть перекинулась на Моро в один миг.

— Тебя разыскивает Лилит, — продолжал он, словно не замечая, каким взглядом окидывает его Этери.

— Пошел… прочь, — низкий хриплый голос принадлежал не ей, а ненависти. Черной, всепоглощающей. Ненависти, от которой жилах стынет кровь и которая звучит, как хрупкий хрусталь.

Глаза Моро изумленно распахнулись.

— Ты в порядке? — спросил он и вместо того, чтобы бежать в страхе, сделал шаг. Он хотел прикоснуться к девушке, но та, ведомая одними лишь чувствами, не дала ему этого сделать.

Ей не пришлось произносить имя Калеба вслух. Одна лишь мысль — и меч, объятый алым, с черными всполохами пламенем, появился в ее руке. Этери не собиралась сражаться с Эллиотом. Она хотела продемонстрировать ему силу. Заставить уйти, оставить ее, наконец, в покое.

— Прочь, — повторила она, сжимая в руке клинок.

Эллиот Моро не шевелился. Он смотрел на нее со смесью отчаяния и непонятного ей горя. Да что с ним происходит?

— Тебе больно, девочка моя? — спросил он тихо.

Этери не смогла выдержать его участливый тон. Она оттолкнула Моро плечом, прорываясь в комнату, а затем заперла дверь.

В гостиной до сих пор пахло меренговым чаем с лимоном. Калеб исчез из ее руки, а девушка услышала треск и мерзкий звук бьющегося стекла. Острого, как тысяча клинков, вонзающихся в горло. Она привалилась спиной к двери, медленно сползая вниз. Закрыла лицо руками.

“Я жалкая”, — пронеслось в ее голове.

Элфи предупреждал. И делал это не просто так. Альв наверняка знал, насколько сильно поменялось отношение Иэна к ней. Он мог знать про дочь… Мог знать еще тогда! Почему не сказал ей?

Где-то глубоко внутри Этери Фэрнсби понимала странность сложившейся ситуации. Если Иэн все это время любил другую женщину, то почему смотрел на нее так нежно? Почему открылся ей? Да и дочь появилась слишком вовремя. Сколько Клементине лет? Шесть с половиной? Значит, на момент их с Иэном встречи ей было три года?

Оставались и другие вопросы, ответы на которые могли добить Этери.

Одним из таких был вопрос: “Кто ее мать?”

Кого великий воин Иэн Кадоган смог пустить в свое сердце?

Все рациональное мышление, коим старалась довольствоваться Этери, потонуло в холодных волнах эмоций. Кажется, она впервые осознала, насколько может быть сильна душевная рана. Царапины, порезы, ушибы — все это может с легкостью затянуться, пройти со временем. Рана души не излечима. Она отпечатывается черной угольной меткой на внутренней стороне сердца и напоминает о себе постоянно.

Этери не чувствовала, как дрожат ее пальцы. И сильно удивилась, когда, прикоснувшись к щеке, поняла, что пальцы стали мокрыми. Слезы, слабость, которую она не могла себе позволить. Но, тем не менее, она плакала. А беззвучные рыдания сдавили горло.