Этери считала своим сосудом хрустальную колбу, в которой всегда стояла одинокая белоснежная роза. До недавнего времени колба пустовала, а роза увядала с каждым годом все больше. Но в Ареморике она вдруг расцвела, а сосуд начал наполняться чувствами. Сначала они были темными. Раздражение, жгучая боль, непонимание. А потом, со временем, колба стала переливаться яркими красками. Этери ощутила вкус веры и заботы, страха за дорогого ей человека, притяжение и… наверное это была влюбленность. Ей стало сложнее понимать себя, поэтому она старалась не думать об этом.

Пряталась от любви, пока в конце концов не забыла о ней.

Когда ее воспоминания вернулись, она поняла, как сильно заблуждалась. И теперь в ее колбе появился новый страх. Она боялась забыть. И каждый день Этери начинала с того, что вписывала имена дорогих ее сердцу людей в дневник.

Самым первым именем шло его.

Иэн Кадоган.

Этери даже себе боялась признаться, что благодаря этому мужчине белоснежная роза в колбе, наконец, расцвела. После слов Элфи, что все изменилось, ее всадники уже не такие, как прежде, по рукам Этери пробежали мурашки, а в сердце закрался страх. Не только она могла забыть их, но и они могли не вспоминать о ней. Осознание этого пришло к ней так резко, словно она взлетела высоко к мерцающим звездам, а потом рухнула вниз, разбившись о ледяные скалы.

Она не смогла побороть в себе страх быть отвергнутой, снова ощутить горечь равнодушия Иэна. Поэтому приняла решение поместить колбу с розой в лед. Заморозить. Этери хотела помнить о нем, но не хотела умирать от его руки.

Лучше она превратится в ледяную холодную статую чем огненное пламя, выжжет его имя на ее костях.

Этери долго простояла около открытого окна, содрогаясь от резких жалящих порывов ветра. Скорбь. Только это чувство она выпустила наружу. Она скорбела по всем, кто погиб в замке в то утро, а ее внутренний голос пел тихую песню:

“Не плачь. Не кричи. Молчи.

Они в лучшем из миров.

Как звезды сияют в ночи,

Жизнь косит своих игроков.

Молчи. Не кричи. Не плачь.

Наслаждайся холодной душой.

Они в мире, где смерть—палач,

И как скот все идут на убой.

Все вернется на круги своя. Потерпи.

Слушай лишь сердце, слушай. Молчи…”

Невольно Этери вспомнила Артура. Выдохнув и прошептав пару ругательств, она схватила походный мешок с вещами и помчалась в купальню. Этому надо положить конец. Она не хотела быть на него похожей и хотя бы это дьявольское недоразумение могла исправить.

Стоя перед зеркалом, она наносила краску на волосы, как вдруг увидела на своем плече странный символ.

— Что за…

На левой руке от ключицы и до середины локтя, ее кожу украшала черная вязь в виде тонких веточек и листьев. Также Этери разглядела несколько рунических надписей. Еще вчера этого не было. Девушка попыталась оттереть символы, но после того, как ее кожа покраснела и начала гореть огнем, поняла, что все усилия бесполезны. Черная краска въелась в кожу слишком глубоко.

— Почему стоит мне появиться здесь, как ко мне цепляется какая-то гадость! — с досадой выплюнула Этери.

— Потому что ты притягиваешь к себе неприятности, — раздался веселый голос.

Калеб.

Этери повернулась. За ее спиной улыбаясь во весь рот стоял мальчишка. Как и Элфи, он совсем не изменился. Милые растрепанные кудряшки, теплые глаза со смешинками. Не удержавшись, Этери потрепала его по волосам.

— Почему ты сразу не появился? — складывая руки на груди, поинтересовалась она.

— Ты будешь смеяться, — перекатываясь с пятки на носок, усмехнулся мальчик, — но я побаиваюсь твоего друга.

— Элфи?

— Альвы редко бывают дружелюбными. Даже удивительно, что он так хорошо к тебе относится.

— Просто ему от меня, как всегда, что-то нужно, — покачала головой Этери.

Калеб нахмурился.

— Ты не права. Я жил в замке твоего деда в окружении альвов. Они смотрели с презрением даже на тех людей, с которыми вели дела. Альвы обычно используют две эмоции. Любопытство, когда их интересует человек или услуга, которую он окажет, либо презрение. Они считают себя высшими существами, поэтому смотрят на людей свысока. А Элфи к тому же еще и король.

— И что? — хмуро спросила девушка.

— В этом и странность, — склонив голову на бок, Калеб внимательно посмотрел на нее, — он относится к тебе как к равной.

— Думаю, дело в пророчестве.

— Сомневаюсь. Помнишь, как он называл короля Артура? Мальчишкой, словно тот был нерадивым ребенком. Тебя же он зовет по имени.

— И что? — повторила Этери со смешком. — Мне теперь ему в ноги поклониться и благодарить сердечно?

— Ты невыносима, — закатил глаза Калеб.

— Лучше скажи, что это за дрянь?

Этери провела рукой по руническим символам. Мальчик подошел ближе. Она с грустью заметила, что он даже не подрос, а значит, его душа все еще заточена в клинке меча. Что с ним случится, когда она освободит его? Этери не знала, как сделать это, но была уверена, что выполнит данное Калебу обещание. Только она боялась. Что произойдет с его телом? Куда денется душа этого шабутного мальчишки? Все ли будет в порядке?

Калеб коснулся пальцами тонкой веточки вязи. На его лице отразилась растерянность.

— Странно.

Он взял Этери за руку, рассматривая рунические символы.

— Что странного? — спросила она, поджав губы.

— Я не знаю этих символов, — пожал плечами Калеб. — Могу предположить, что тебя прокляли.

— Меня что…? — пораженно отшатнулась Этери. Она снова начала растирать руку.

— Прекрати, — раздраженно сказал он.

Калеб взял ее за руки. Его маленькие ладони стискивали ее запястья, не давая снова расчесать руку до крови.

— Почему ты так решил? — она не вырывалась, но ее недобрый взгляд стал выразительнее.

— На заклятие не похоже, — он хотел развести руками, но не стал. — Тем более ты бы его сразу увидела и разорвала.

— А проклятия разве проявляются иначе?

— Да. Заклятия и чары накладываются на человека, а проклятие отравляет душу. То есть можно наложить чары смерти, они будут влиять на человеческое тело. Можно наслать приворот и также активизировать потаенные желания человека. А проклятие — это не только внешние факторы. Оно изменяет саму твою сущность. Поэтому, хоть ты и видящая, ты не способна снять проклятие. Не полезешь же ты к себе в душу?

Этери неуверенно повернулась к напольному зеркалу. В бледных бесцветных глазах вспыхнули огоньки отчаяния. Проклятие? Но кто мог наложить его? Она ведь только-только появилась в Ареморике! Сначала пророчество, а потом еще и это… Иногда Этери казалось, что ее сглазили. За ней вечно следовала неудача, будто она притягивала к себе неприятности.

Пока она смывала краску, Калеб тихонько стоял в сторонку. Он ничего ей не сказал про смену цвета волос, а Этери почувствовала себя намного лучше. Подсушив волосы полотенцем, она спросила:

— Расскажи мне, почему твой отец сделал это?

Лицо мальчика исказилось в гримасе боли. Она не хотела причинять ему боль, но чтобы спасти Калеба, должна была знать все.

— Почему заточил мою душу в клинок? — криво усмехнулся мальчишка. — Ты же слышала эту историю.

— Элфи преподнес ее как сказку.

Калеб вскинул голову, недобро прищуриваясь.

— Моя жизнь никогда не была сказкой! — вздохнув, он продолжил уже спокойнее. — Для Короля Падших люди — ничто. Пешки на игральной доске, фигуры, которыми можно управлять. Конечно, для него эта история — сказка. А я в ней — герой, потерявший все. Мой отец, мастер Хайвуд, был хорошим человеком и уникальным чародеем. Он обладал способностью зачаровывать оружие. Оружейные мастера высоко ценились в Приморском Королевстве, и мы с отцом никогда не знали бедности. Но у любого волшебства есть своя цена. Нельзя колдовать направо и налево. Рано или поздно будет ждать расплата. И отца она тоже не обошла стороной. Мастер Хайвуд поплатился разумом, его сознание помутилось. Он стал грезить одной единственной целью: создать величайший меч, который по силе превзойдет божественное оружие.