Король холодно смотрит в непроницаемое лицо Альтеи и продолжает:

— К первому моему требованию относится и то, что вы продолжите игнорировать моего брата и дальше. Никаких взглядов, разговоров, писем, ничего. Это тоже не обсуждается. Если я узнаю о чём-то подобном, а я узнаю, будьте уверены, то наш договор, опять же, разрывается.

Король ещё больше развалился на диване, ощупывая девушку оскорбительным и, вместе с тем, вожделеющим взглядом. Как вещь, ценность, которую уже считает своей:

— Во-вторых, вы становитесь моей фавориткой. Да, я знаю, что вы должны жить в княжестве некоторое время. Меня устроит, если вы будете проводить в Дормере полгода. Вы больше не станете спрашивать меня зачем мне это нужно. Отвечу вам сейчас: я хочу вас и этого достаточно. Кроме того, я хочу, чтобы вы принесли мне клятву непричинения вреда и верности. Не хочу, чтобы вы однажды предали меня.

Король замолчал, давая ей осмыслить услышанное. Продолжил. Он окончательно сбросил маску и был теперь тем, кого она в нём чувствовала: матёрым хищником, который считает, что уже заполучил жертву, но не торопится добивать потому, что играть с ней, это отдельный вид удовольствия.

— Ещё. В то время, что вы будете проводить в Дормере, вы будете вести себя как подобает знатной даме, а не девке. И вы будете верны мне здесь. У себя в княжестве вы хозяйка и вольны поступать так, как считаете нужным.

— А вы? Вы собираетесь быть верным?

Король высоко задрал брови и закатил глаза, показывая этим, что вопрос настолько глуп, что и не требует ответа. Затем черты его лица ещё больше отвердели и холодок продрал Тай по спине. Прав был Наместник, когда предупреждал её. А она, похоже, недооценивала короля. Помнится, что в Лиметте Мара называли Исчадием. Так вот, сейчас Тай сказала бы, что если кто-то из братьев и достоин этого имени, то вовсе не старший.

Король был страшен сейчас и сама красота его была страшной и отталкивающей: холодная, совершенная, бездушная. И глаза были пустые — эдакие провалы в преисподнюю. Прав был Мар. Чувствует ли вообще что-нибудь это существо? И зачем ему она? Чтобы согреться? Чтобы мучить? Что он вообще такое?!

Он заговорил и Тай жадно вслушалась: нужно хорошо слушать и запоминать, что скажет ей это чудовище, если уж оно сняло маску.

— Я также хочу, чтобы вы стали моей королевой, когда я овдовею. На тех же условиях: полгода в Дормере, полгода у себя. Наш брачный союз пойдет на пользу всем. И это не обсуждается.

— Вы хотите, чтобы я родила вам детей? — очень осторожно поинтересовалась Тай. Нужно знать, как много ему известно о магии Гарнара и о её семье.

— В этом не будет нужды, я думаю. Женщины в нашей семье всегда умирают родами.

— Королева беременна? — нужно знать, сколько у неё времени для принятия решения и для защиты близких. Она сможет как-то тянуть время, даже если станет его любовницей, но брачные клятвы, если она их принесет, отрежут для неё любую возможность для самостоятельности и маневра.

— Пока нет, — спокойно отвечает король, а Тай опять продирает волна безотчетного страха. Как жутко он выглядит! И как жутко, что они сидят и обсуждают смерть женщины, ещё живой и полной сил. Как можно вообще спокойно планировать такое? Как дормерцы могут размножаться так из поколения в поколение? Это даже не назовешь рождением детей, именно размножение!

Без любви, без приязни к партнеру. Насилие, принуждение и смерть — вот из чего рождается каждый дормерский маг. И чем маг сильнее, тем мучительнее смерть его матери. Ведь для того, чтобы женщина дотянула до родов, в неё день за днём вливают чужеродную магию. Много, но так, чтобы каналы не перегорели. Тай вспомнила свой опыт в Лиметте и передернулась. Это пытка, адская пытка! Чтобы прагматично планировать такое в отношении живого существа, нужно быть монстром!

— Они что, все поголовно ненормальные? — закрадывается крамольная мысль. Не удивительно, что у дормерских магов такие частые случаи потери контроля над магией и сумасшествия! Король, между тем завершил свою жуткую речь:

— Думаю, что рано или поздно королева все же подарит мне наследника, а, значит, освободится место, которое, я надеюсь, займёте вы.

Он замолчал и вперил в неё свои страшные глаза. Ждёт ответа. Что скажешь, если хочется визжать от ужаса и бежать отсюда без оглядки? О, предки! Как удружили вы нам, своим потомкам, когда не уничтожили пришлых сразу, а пожалели и заключили с ними мир! Что делать теперь?

— Что вы скажете мне?

— Что вы предлагаете мне роль послушной куклы, которой ещё непонятно как собираетесь играть?

Король рассмеялся и медленно кивнул головой. Тай опять продрал мороз по коже. Извращенец! Она читала, что некоторые менталисты таким грешили. Он, что мозги промывает своим любовницам, чтобы ничего из этих игр не выплыло или опять клятвы? В то, что он готов сорваться на ней одной Тай не верила. Раз это есть в нем и проявилось сейчас, то, значит, что такое бывало и раньше. И она всерьёз раздумывала, чтобы согласиться на подобное?

Да сколько можно трястись! Она разозлилась, а потому ответила подчёркнуто холодно и собранно:

— Посмотрим. Вы отправите договор и свои требования магическим вестником мне в Гарнар. Я буду думать.

— Три месяца.

— Год, — торгуется Тай.

— Полгода и ни днём позже. Вы приедете с первым караваном магических кристаллов. И останетесь на пол года, — с нажимом, безапелляционно заявил король.

— Я ещё не согласилась и буду думать, Ваше Величество!

Они уставились друг на друга как два противника, не любовника. Кто проявит слабину первым? Тай уступила, но не без умысла:

— Ответьте мне только на один вопрос, Ваше Величество, и я пойду собираться домой, — мягко и доверительно заговорила она. — Все ваши требования логичны и обоснованы, кроме одного, касающегося вашего брата. Вы же понимаете, как трудно будет мне соблюдать его, находясь рядом с вами, ведь он частый гость в Дормере? Тем более, что я не подала ни единого повода думать, что я в нём хоть как-то заинтересована. Зачем же такая перестраховка?

Если Альтея смотрела на короля, как на хищную, ненасытную тварь, то и он тоже разглядывал её сейчас как нечто неясной природы, но, несомненно, смертельно опасное. Он словно прикидывал в уме, стоит ли ей отвечать. Потом, правда, решился:

— Думаю, вы догадались, что я защищаю его от вас. Да! Не улыбайтесь! Не знаю, что произошло между вами двумя в Лиметте. Те донесения, что я читал, не содержат ничего интересного: обычный временный договор для сброса излишка магии. Вам ещё повезло, что вы выжили после месяца с ним. Это я замечу, как маг с лекарским даром. Ещё замечу, что щиты у вас первосходные, ничем не пробить. И резерв, видимо, крайне солидный, что и не удивительно, учитывая вашу родословную. Это, вероятно, и позволило вам выжить и не лишиться магии. Было бы жаль потерять вас… — опять этот взгляд, как на вещь.

Тай нетерпеливо дёрнулась, собираясь встать, но он предостререгающе качнул рукой, запрещая, и продолжил:

— Он не сводит с вас глаз всё время, что вы тут, возится с вашей сестрой. Учитывая то, что у никогда не было и не может быть нормальных отношений с женщиной, вы сможете легко влиять на него. Этого я допустить не могу.

— Почему вы решили, Ваше Величество, что можете решать, что и кому пойдет или нет на пользу?

— Может быть, потому, что я король? — издевается монарх. — А в вашем случае есть ещё очень важный момент.

Он сделал паузу, а Тай преувеличенно внимательно воззрилась на него. Тоже издевательски. Он, между тем, на подначку не поддался. Был очень серьёзен, даже суров:

— Ваша кровь. Всё дело в ней. Вы как стихия: буйная, безумная, не знающая правил и границ. Не знающая страха и сомнения. Это делает вас, сидхе, такими хорошими воинами и такими плохими политиками, — чуть поклонился он ей с глумливой улыбкой. — Нельзя быть хорошим политиком, если тебе неведом страх, расчет и мелочность. Вы, Ваша Светлость, наверное, квинтэссенция вашего народа, как вам и положено быть. А значит вам в полной мере присущи все гибельные качества, которыми одарил вашу расу этот мир. Вы — стихия, что сметёт всё на своём пути, если её не обуздать. Я смогу обуздать вас. А его вы погубите.