Эльдар вошёл в кабинет стремительно. Был без камзола, рубашка застёгнута как попало. Налил фрилл, выпил целый бокал и сходу заявил:

— Я не отдам тебе леди Гарнар!

Воцарилось молчание. Они пили, размышляли, просчитывали новый ход. Король, точно. А Мар углубился в, казалось бы, отвлечённые размышления о том, как, оказывается, навязанное мнение влияет на мышление. Неужели брат, при всей его хитрости, тоже подвержен этому несчастью: быть рабом стереотипов? Он столько лет насаждал среди окружающих образ Мара, как образ тупого солдафона, что сам поверил в это?

Забыл, кто сохранил ему в детстве жизнь? Забыл, что он и Марвин посадили его на трон и сумели переиграть цвет аристократии: умных, сильных магов, которым нечего уже было терять потому, что проигравшему — смерть. И ничего, что один из них прикидывается добрым дедушкой, а другой тупым солдафоном. Дети казнённых магов помнят, кто они есть, как и многие другие. И стоит добродушной улыбке Марвина чуть померкнуть, а ему пристально посмотреть на кого-то, и виновные пугаются, и планируют, разве что, завещание. Взять тех же советников короля. Они боятся Чёрного Палача до икоты и дают ему всё, не нужно просить, достаточно намека.

Неужели Эльдар не видит этого? Неужели забыл, что он сам учил его всему, что он знает об интригах? Думает, что достаточно разыграть карту одинокого и непонятого и он получит всё, что пожелает? Последний раз Мар позволил взять чувствам верх в отношении брата уже давно, когда тот был ещё подростком. У него был очередной приступ паники и Мар произнёс те самые клятвы: верности, помощи. Он имел ввиду, что никогда не оставит брата одного, а тот вывернул клятвы и потребовал от него подчинения, заставил воевать.

Права была Альтея. Нужно было сразу отказаться и умереть. Но он был так ошарашен, убит вероломством брата и, в то же время, боялся оставить его одного. Вот только тот уже не был ребёнком и сейчас нет!

Теперь, после того, что пережил, Мар оценивал короля только прагматично. Эльдар был похож на болотную кочку, встанешь — и она не удержит тебя. На него нельзя было опираться, и он не опирался больше никогда. Любил, но не доверял. Нельзя искать что-то там, где этого просто нет, и не может быть. Так и Эльдар. Он был не способен на верность, дружбу без оглядки и манипуляций, на бескорыстную доброту и помощь.

Что ж, боги щедро отсыпали ему самому друзей, обладающих всеми этими качествами. Его искренне любили многие: Лавиль, Квадр, Алат, Васкин, мальчики, которым он худо-бедно старался заменить отцов. Ему самому отца заменил Дарбор, мог ли он ожидать или надеяться на это? Старый гном любил его всем сердцем, пёкся о нём неустанно. Его не нужно было звать, он чувствовал и приходил сам, когда был нужен.

Так, как он сам чувствует Альтею. И любит её, и будет беречь. Он всегда будет беречь её саму, сестёр и весь Гарнар. Она — его сердце, он никогда не предаст её и не позволит, чтобы кто-то причинил ей боль и погасил свет её глаз. Глупый, маленький Дири! Ты так умён и самонадеян, тебе так везло пока, что ты не понимаешь, что есть то, над чем ты не властен. И что окружающие не пешки, послушные и бездушные. Жизнь ещё удивит тебя, брат!

***

— Ты слышал, что я сказал? — Эльдар не выдержал молчания и решил подтолкнуть разговор.

— Повтори, будь добр.

Малыш начинает сердиться. Как же! Всё идёт не так, как он планировал!

— Я сказал, что не отдам тебе леди Гарнарскую.

— С чего ты взял, что можешь решать что-то за неё? Она же, вроде бы, взрослая? — продолжает подначивать Мар.

— С того, что если ты устранишься, я сумею дожать её!

— Каким образом, позволь узнать?

— Тебя это не касается! Она уже почти согласна. А мои методы — это только моё дело!

— С чего бы мне устраняться?

— Потому, что я хочу её, ясно?! Это, наверное, первое в жизни, что я хочу только для себя!

Вот как! Мар не торопился отвечать. Пил фрилл и задумчиво рассматривал брата. Тот явственно нервничал и злился: вертел так и сяк бокал в руках, кусал губы и сверлил его тяжёлым взглядом. Когда молчание стало совсем давящим, Мар спокойно заговорил:

— Позволь не поверить тебе, Дири. Ты многого хотел для себя и получил: королевство, страх и трепет подданных, множество женщин. Ты контролируешь с помощью клятв, наверное, каждого мало-мальски родовитого аристократа в стране. Ты манипулировал моей к тебе любовью и преданностью, и принудил меня убить множество людей.

Эльдар внезапно размахнулся и с силой бросил бокал с выпивкой в камин. Огонь полыхнул:

— Хватит!!! Хватит делать из меня зверя! Да, я многое получил, но и отдал тоже многое! Я же знаю, чувствую, что ты уже давно не веришь мне! Ни в чём! Например, что я люблю тебя! Чем я заслужил такое? Чем?!

Магия короля рвалась из-под контроля, в комнате стало тяжело дышать. Даже Мар ощущал давление и напряжение. Был бы тут кто-нибудь послабее, после такого стал бы овощем. Срыв у менталиста уровня брата — вещь жуткая. Где-то там, в своей башне, всполошился Марвин.

А Эльдар был страшен: чёрные глаза горели на бледном, как мел, лице, волосы, достающие до плеч и красиво вьющиеся в обычное время, сейчас развевались. Он вскочил, перегнулся через стол и оказался лицом к лицу с братом:

— Думаешь, я не знаю, почему ты так ненавидишь своё имя? Адельмар! Как пафосно и торжественно звучит! Отличное имя для законного наследника, а не для непризнанного бастарда. Так ты думал всегда. Ты думал, что оттого, что я получил имя второго сына, младшего не только по возрасту, но и в правах, я стану ненавидеть тебя! Ты думал, что я могу позавидовать твоим способностям, твоему феноменальному чутью, твоему уму! Ты любил меня и при этом приписывал мне недостойные мысли! Всегда!.. И эта война, хочешь знать, зачем? Да, я был не прав с Гарнаром, но в остальном… Нам было не выжить иначе, никак! Столько покушений… Ещё совсем ребенком я помню всех тех "гостей", которые почему-то приходили к нам ночью и кого ты укладывал "отдыхать" в гостиной, а потом убирал. Тогда я понял, что такое смерть. У этих "гостей " не было ауры… Скольких ты убил ради меня, Мар?.. Ты защищал меня. Я тоже! Я защитил не только себя, но и тебя, начав ту войну! Не смейся!!!

За окном дико громыхнуло, хлынул ливень. А король продолжил кричать, словно хотел, наконец, быть услышанным:

— Да, я защитил тебя! И я взял вину за это решение на себя! Думай! Хорошо думай, мой благородный брат! Если бы я не воспользовался клятвой, ты бы пошёл воевать? Мы бы смогли отбиться от мятежников без тебя? Они, конечно же, убили бы меня. Но тебя!.. Они пощадили бы тебя после своей победы?

Ответ на все эти вопросы был один: "нет".

— Я устал от твоего презрения, от одиночества, от всех этих баб! Во мне что-то словно замерзает. Я никак не могу согреться, даже летом. А эта эльфийка что-то будит во мне. Азарт? Злость? Я готов на что угодно, только бы не пустота и холод. Вы все считаете меня чудовищем. Правда в том, что я превращаюсь в него. Мне всё сложнее испытывать хоть что-то. Это ужасно, когда тебя ненавидят… Меня не любит никто, даже ты…

По ходу монолога голос короля с крика упал до шёпота. Чтобы услышать последние фразы, Мару пришлось вслушиваться. Эльдар упал в кресло, трясущимися руками налил фрилл и, захлёбываясь выпил. Потом опять. Поставил локти на стол и обхватил голову руками. На брата не смотрел.

Мар заговорил мягко, но ровно то, что должен был сказать. Он не позволит больше манипуляций и игр. Ему есть теперь кого защищать: Ламеталь, Гарнар, и всех тех людей, что живут теперь в его сердце. И самого брата тоже. Он должен слышать правду. Может быть, тогда у него будет шанс одуматься?

— Я не стану устраняться, Дири. И устраивать охоту за леди Гарнар тоже не буду. Она сама должна выбирать свою судьбу. Как и мы. Мы, каждый, выбираем свою жизнь. Ты тоже. Твоя дорога привела тебя сюда. Начнёшь выбирать что-то другое, жизнь изменится. Но это трудно и требует мужества… Или отчаяния, как было в моем случае. Смотри сам. Ты выбираешь… Я тоже был дураком, да и сейчас, наверное, не лучше. Да, я ненавидел своё имя и до сих пор мне трудно себя принимать. Слишком уж отличаюсь от других, как и ты, впрочем. Тут одна юная умница сказала мне, что мы с тобой похожи на ожившую мечту безумного магистра Мауруса: "маги, выведенные для войны". Мечта безумца и кошмар для остальных людей. Как-то наши предки смогли провернуть такое. А нам с этим жить. Мы не будем другими, Дири: лучше, добрее, слабее магически. Мы такие, какие есть, и нужно с этим жить. Ломать себя и принимать правильные решения. Ты как-то сказал, что я заменил тебе отца и мать. Признаюсь тебе, что у меня и мечта есть, какая бывает у родителей. Увидеть своё чадо зрелым, разумным и счастливым. Я люблю тебя, Дири, и ничто этого не изменит. Но я всё меньше тебя уважаю… А изменить это можешь только ты.