— Почему он не убил его тайно?

— Прошёл первый запал чувств и царь понял, что это было бы слишком просто. Ожидание смерти — самая страшная пытка. Но приговор ему уже вынесен, и это знают все. Как только царь почувствует, что слабеет, он отдаст приказ… Очень жаль, на самом деле. Самир был бы отличным царём.

Мар уставился на брата тяжёлым взглядом:

— Я помогу ему, что бы там ни было.

Король грустно улыбнулся:

— Да на здоровье, Мар! Только ты не успеешь. Не будет никакой опасности или подготовки, что насторожит тебя или его. Это же Восток. Он просто исчезнет. И только царь будет знать, где сгинул его любимый сын.

— Я буду стараться помочь ему, — заладил Мар.

— Говорю же, попытайся. Он был бы хорошим царём и стал тебе хорошим другом. Я даже готов поддержать его притязания на трон Самира официально. Так и сделаю, если он, в итоге, выживет.

На этом грустную тему закрыли и дальнейшая беседа шла на диво мирно, пока король не заявил в лоб, что брат должен срочно жениться. Мар, естественно, взбесился:

— Это же дичь, ты сам знаешь это. Уймись, наконец, с тем, чтобы управлять моей жизнью! Да это просто безнравственно! Подкладывать кого-то под меня с этой целью — то же самое, что убивать несчастную женщину. Никогда, слышишь? Уймись!

Он бушевал и имел на это право. Они оба знали, что нет магички с резервом равным его. Ребёнок его явно будет подобен ему по силам, а значит, любая женщина, что забеременеет от него, гарантированно умрёт от магического истощения. И, вероятнее всего, не доживёт до родов. Ребёнок тоже умрёт, а значит гробить чью-то жизнь просто не имеет никакого смысла. Эльдар знал это. Так почему?

Мар присмотрелся к брату внимательнее. Прекрасный Король хорошо прячет свои тайны, но и он знает его как никто. Лёгкая напряжённость лица, нервозность ослепительной улыбки, тени под глазами.

— Что-то случилось, Дири? — назвал он его детским прозвищем.

Тот не ожидал и маска на миг треснула, приоткрыв усталость, беспокойство, душевную маяту.

— Нет, пока ничего, — Эльдар с силой потёр лицо руками, словно сдирая с лица остатки маски. — Просто устал. И соскучился по тебе.

Он выглядел сейчас непривычно беззащитным. Мар изо всех сил старался этого не замечать.

— Ты сам услал меня подальше, — поддел он его.

— Кто мог бы справиться, кроме тебя? Никто… Я так боялся, что самирцы прикончат тебя. Алат, Лавиль и другие, конечно хороши, но я боялся. И принцу твоему всегда буду благодарен за его помощь тебе. Хорошо, что ты вернулся.

Он так явно расклеился, что Мар не выдержал:

— Это Эуфимия? Она всё же предала тебя?

— Нет. Пока, нет… Но ты был прав: она хочет жить и избегает беременности любой ценой. Уже и тайны из этого не делает. Я даже не сержусь не неё. Это так нормально — хотеть жить…

Король взял так и не выпитый бокал и заворожённо смотрел, как плещется и сверкает в лучах солнца рубиновое вино:

— Прости. Я всегда знал, что жестоко требовать этого от тебя, и потому наследником придётся обзаводиться мне. Но сейчас я просто в отчаянии: больше пяти лет брака, любовницы. Всё мимо. Ладно Эуфимия хитра и борется за свою жизнь, но эти девочки — наивные глупышки и не делают ничего. Может быть, я вообще не способен иметь детей?

До Мара, наконец, дошло:

— Ты поэтому берешь незамужних, меняешь их и никогда не прячешь связь с каждой из них?

Король закатил глаза:

— Ну, конечно! В моем отцовстве, если оно случится, не должно быть сомнения. Я признаю ребенка от любовницы, если понадобится. И смысла держать их рядом с собой долго, если они не способны зачать, тоже не вижу, — король скептично хмыкнул. — Отличный план! Да только, кажется, проблема во мне.

Мар был шокирован. Он увидел в распутстве брата совсем не то, что раньше. И эта гонка, этот надрыв не нравился ему:

— Они хоть нравятся тебе, эти женщины?

— Не смей меня жалеть! Ты тоже, насколько я знаю, никогда не пылал симпатией к своим любовницам. Потребность и всё. В моем случае, ещё и долг.

Отставил наконец бокал и вперился в брата:

— Опять о долге. Нам нужен наследник. Иначе династия и весь Дормер под угрозой. Может быть, случится чудо и получится у тебя?

Он смотрел, ожидая ответа. Мар услышал в этой фразе другое и не мог не спросить:

— Это кто-то из соседей? Опять заговор?

Король меланхолично покачал головой:

— Заговоры, как грибы, выскакивают постоянно. Не знаю. Что-то витает в воздухе и это беспокоит меня, — вздохнул. — Хорошо, что ты вернулся. Думал, тревога доконает меня.

Он казался сейчас таким искренним и Мар, что характерно, верил ему. Поэтому спросил опять:

— Что у тебя случилось, Дири?

— Не смотри на меня этим взглядом: "я так беспокоюсь о тебе", Мар! От матушки, я ещё, быть может, и вынес бы его, но не от тебя!

Улыбнулся брату насмешливой и, вместе с тем, любящей улыбкой. Ей было не место на его лице и потому вышла она кривоватой и несмелой.

— Хотя, надо признать, что справился ты, как всегда, отлично. Ты заменил мне обоих: и мать, и отца, которого я никогда и не знал, а только боялся до дрожи в коленях.

Он поставил локти на стол, сцепил руки в замок. Положил на них подбородок. Поза больше подходящая школьнику, не королю. Только лицо выбивается: сведённые, как от боли, черты, глаза — провалы:

— Ты всегда был рядом. Вытирал сопли, помогал, утешал. Меня никто не любил, кроме тебя. Да и сейчас, наверное, не любит. А я услал тебя на войну, потом в Самир. Не говори ничего! Я помню, что ты не простишь меня никогда. И это правильно, такое нельзя прощать. Я и сам не прощу себя… И ты снова был прав: то, что я не видел всех тех убийств, саму бойню, не отменяет того, что я буду платить и помнить. Я уже плачу. И это тоже правильно. И никакое раскаяние ничего не сможет изменить. Ничего и никогда!

Год назад Мар сказал бы ему что-то уничижающее, болезненное. Да он и сказал: кричал как ненавидит его. А сейчас он вспомнил последнюю встречу со своей Незабываемой и её слова, что, по сути, дали ему силы жить. Разве он может сделать для брата меньше, чем она сделала для того, кого ненавидела?

Он встал, подошёл к Эльдару, потрепал по волосам и прижал его голову к себе в мимолётной ласке, как в детстве:

— Ничего, Дири. Ты ещё жив и что-то можно поправить. Будь хорошим королем этим людям. Пусть они никогда не поймут, чего тебе это стоило и, быть может, будут ненавидеть тебя по-прежнему, но тебе будет легче.

Так они и стояли некоторое время. Потом Мар вернулся на своё место и упорно смотрел в окно, давая брату время прийти в себя. Тот правда не торопился: уставился остекленевшим взглядом в одну точку. Устал. Он тоже устал. Как же тяжело далась им обоим борьба за выживание! Сколько ошибок!

Он даст ему время. Мар вспомнил, как вёл себя лорд Алат, когда подбивал их на пьянки и попытался скопировать его. Сунул брату в руки многострадальный бокал с вином и, пока он мучил его, пил потихоньку сам и травил байки о приключениях их четвёрки в Самире. Потом подлил им ещё, не останавливая рассказ на на минуту, и ещё.

Они, конечно, не напились. Вино — это тебе не те дивные напитки, которыми угощал их Алат, но брат расслабился немного, стал улыбаться. Мар не ошибся. Эльдар действительно завидовал друзьям, приключениям, свободе. По доброму, но завидовал, ведь сам не имел этого никогда.

— Спасибо, что вытащил меня из истерики.

Мар задрал брови. Всё ещё хуже, чем он думал. Если это истерика, то бедный брат! Постоянный самоконтроль добьёт его когда-нибудь! Сделал в уме пометку разобраться с этим. А Эльдар, между тем, продолжал:

— Надеюсь, ты побудешь со мной некоторое время… И подумай, чем бы ты хотел заняться теперь. Хотя, меня больше устроило, если бы ты остался при дворе. Но это ведь, не по тебе? — уже улыбается он. Маска садится на положенное ей место.

— Какой у меня выбор?

— Учитывая, что только тебе я могу доверять как самому себе, не слишком приятный: восточные провинции или до сих пор неспокойные западные.