Прекрасный король порывисто бросился к нему, раскрыв объятья, ярко сияя радостной улыбкой. Мара явно перекосило от отвращения. Со своей реакцией на этот спектакль он ничего делать не захотел и не стал. Король резко остановился, словно налетел на невидимую преграду. Потрясённо глянул на него.

— Порыв угас? — ехидно поинтересовался Командующий, а про себя подумал, что голос его, наверное, звучит сейчас не менее ядовито, чем у лорда Дарбора.

Король не ответил. Он всматривался в лицо Командующего, словно хотел что-то отыскать там. Приблизился, обошёл вокруг.

— Ты изменился, — вынес вердикт.

— А ты нет, — спокойно ответил Мар.

Он не торопился начинать беседу. Королю нужны сейчас его несдержанность и прямые, искренние реакции. Не зря же его "прогревали" в приемной почти два часа. Будет искать новые болевые точки у этого нового, непонятного пока Адельмара.

— Перебьешься, — пришла ленивая, равнодушная мысль.

Он продолжал разглядывать короля. Прекрасный, одухотворённый фасад, а внутри клокочет ярость, которую так нужно на кого-то излить. Никто другой не увидел бы. Но он подавал ему погремушки, любил его. Он знает его как никто другой. Так знала бы его мать, если бы пережила роды и растила его. Потому он видел, что малыш обозлён до крайности, что в общем-то, и понятно.

Правитель Гарнара натянул ему нос и не видать теперь королю этих территорий под вассалитетом. Во всяком случае, скоро. Но, что больнее, затронута не только гордыня правителя. Гарнар был главным поставщиком самоцветов, минералов, металлов, что служили лучшей в мире основой для артефактов. Кроме того, они поставляли магические кристаллы, которые и были, по сути, магическими накопителями.

Развитая наука и сильные, обученные маги всегда были главным преимуществом Дормера перед другими королевствами. Сейчас они лишались этого преимущества и доходов от торговли важнейшими для развития магии материалами.

Внезапно напав на Гарнар король пошёл ва-банк, чтобы взять под контроль добычу магических материалов и доходы от их продажи. Он не хотел уничтожать население княжества, ибо только оно могло работать в шахтах, находить и добывать минералы. Никто другой там просто не выдерживал.

Тем более, он не желал смерти князя Гарнара, ведь только ему подчинялась магия тех мест.

Командующий понимал замысел короля: взять в плен князя, контролировать его с помощью клятв или шантажа жизнью семьи. И подчинить таким образом уникальную магию гор, пусть и опосредованно, себе.

Героическая смерть князя на Перешейке дала Гарнару время и спутала все карты. Во-первых, королевские войска были отброшены за Перешеек и жители Севера могли теперь оборонять его сколь угодно долго. Перебить идущую по узкому ущелью армию, когда северяне ждали нападения каждую минуту, было так же легко, как отправить на бойню стадо коров.

Во-вторых, никто на юге не знал, был ли у князя наследник, кто он и где он. Северяне свято хранили эту тайну. Конечно, наследник был, раз князь решился на смерть, ведь только его крови могла подчиниться магия. Но пока он не объявился, добыча минералов, и торговля вставала. Убытки королевства росли день ото дня. И ничего с этим было не поделать.

Сейчас ситуация стала и вовсе патовой. Сказания о том, что князю Гарнара подвластно всё на территории княжества, давно подвергались сомнению. То, что северяне умудрялись исправно восполнять потребности мира в магических кристаллах, считалось простой удачливостью, умением вести дела.

А уж то, что правитель может закрыть Врата и отгородить Верхний Север двойным кольцом неприступных гор и магии, давно было сказкой, мифом. Только так можно объяснить, почему никто не забил тревогу, когда из Нижнего Севера через блок-посты и Перешеек потоком хлынули люди. В повозках и пешком, с детьми и небольшим скарбом. Под предлогом того, что празднование некоего редкого празднества требует присутствия их всех.

Такое поражение: безоговорочное и унизительное, не могло не подкосить в высшей степени самолюбивого владыку.

— Что ж, видят боги, он давно заслужил это, — размышлял Командующий.

Король, надо отдать ему должное, под ироничным, понимающим взглядом брата, сумел достаточно быстро собраться. Указал ему на кресло, предлагая присесть. Тот проигнорировал. Расцвел ещё более лучезарной улыбкой:

— Прекрасно, что ты приехал. Ты сможешь отдохнуть, развлечься, но сначала мне хотелось бы обсудить наши планы…

Вот оно.

— Меня не интересует на кого ты решил натравить меня в этот раз.

Встал прямее:

— Эльдар Астарский я отказываюсь от всех данных тебе ранее клятв… кроме одной. Мне по-прежнему не нужен трон Дормера.

Руны отказа от клятвы зажглись вокруг Мара. Стоило сказать всё это, хотя бы для того, чтобы увидеть лицо короля. Так наверное мог бы выглядеть кукловод, чьи куклы вдруг перегрызли верёвочки, за которые он их дёргал, и отправились жить своей жизнью. Таким же потрясённым, подкошенным выглядел король:

— Что ты стоишь? Садись, будем разговаривать! — бросил он злым, хриплым голосом, сбрасывая, наконец, маску. Хотя, кто знает, сколько у него их в запасе?

Командующий стоял как на плацу: вытянувшись, со спокойным, полным достоинства лицом. Ему и вправду было спокойно впервые за многие годы. Не только война выпивала досуха его силы и душу, до неё была вся эта возня в борьбой за трон для брата, интриги, убийства. Почти с детства, ещё до смерти отца. Нескончаемый круговорот: тебя или брата всё время пытаются убить, ты убиваешь в ответ или упреждаешь удар, и так без конца.

А сейчас он свободен. Наконец. Спасибо тебе, Нейра Ривз, за твой прощальный дар. Только сейчас Мар понял, как ему было тяжело, как это убивало его, день за днём, год за годом. Это был ад и мучения в нём. Да сама смерть, по сути, избавление от этого кошмара. Он приветствует её!

— Нет. Хочу встретить последний приказ стоя.

Можно ли выглядеть ещё более потрясённым, ещё шире распахнуть глаза? Можно. Король Дормера доказал это. Смертельная бледность залила его лицо. Он рванул ворот рубашки, пуговицы с дробным стуком покатились по полу. Силился сказать что-то и не смог. Достоверная картина душевных мук. Достовернее, чем сама правда. Вот только Мар больше не верил этому психопату.

Нет, он конечно расстроен. Теряет любимую с детства игрушку, ту, что делала его сильнее окружающих, которой можно было только пригрозить и получить желаемое. Кроме того, он был для брата стеной, за которой тот всегда мог спрятаться от невзгод и опасностей. Справится. Он достаточно заматерел, и сейчас на равных с самыми опасными игроками на шахматной доске под названием "политика".

Эльдар снова попытался что-то сказать. Не вышло. Переигрывает. Тянет время? Продумывает следующий ход?

Король рванул к себе графин с вином и выпил прямо из него. Вино потекло по белоснежной рубашке. Зато голос прорезался:

— Ты думаешь, что за отказ от клятв, я прикажу тебе умереть?!

Сказано было страстно, обвиняющие. Так и звучит преданное доверие. Вот только это должен быть его, Мара, тон, его фразы, его боль. Но их нет. В пламени войны, под стенами Лиметты и других павших городов всё это переплавилось в равнодушие, а теперь, наконец, в свободу.

— Не сразу, — насмешливо изгибаются губы Командующего. — Сначала ты постараешься переубедить меня, найти другие методы давления, быть может. Я достаточно ценный ресурс в твоём арсенале… Но, в конце концов, да, ты отдашь последний приказ. Живой и неподвластный я опасен для тебя.

Мар, будто со стороны, наблюдал за действиями брата. Тот, запрокинув голову, допил вино. Ему почти слышно было, как в голове у короля вертятся шестерёнки, стараясь найти наиболее приемлемый для него выход. Нет нужды затягивать эти игры:

— Хочу облегчить твоё положение и ускорить принятие решения.

И с улыбкой глядя в лицо короля, он собственноручно подписал свой смертный приговор:

— Я, Адельмар Дальбо, клянусь, что никогда более не принесу ни одной клятвы королю Дармера Эльдару Астарскому. Включая клятву верности. И пусть магия покарает меня, если я её нарушу.